Когда я стану бабушкой седой и корявой старушкой: «Когда-то я стану старенькой, седой и корявой старушкой…»

WOW Авто Армия Беларусь Бизнес Видео Дети Жесть Животные Закон Здоровье Игры Интернет Искусство История Казахстан Кино Конфликты Коронавирус Коррупция Косметичка Криминал Кулинария Ликбез Литература Лытдыбр Медицина Мнения Музыка Наука Общество Олимпиада Отдых Отношения Персоны Политика Природа Происшествия Путешествия Разное Разоблачения Реклама Религия СНГ Сиськи События Спорт Страны ТВ и СМИ Творчество Технологии Транспорт Троллинг Финансы Фото Шоубиз Штуки Экономика Юмор

Главная О проекте Обратная связь Правообладателям Реклама RSS

Рейтинг топ блогов, упорядоченных по количеству посетителей, ссылок и комментариев. При составлении рейтинга блогосферы используются данные, полученные из открытых источников.

Первый внук в 40 лет

We Time

Для меня бабушки были седовласыми женщинами в чулках до колен, которые всегда говорили: «У меня на дне кошелька конфеты». ее беременность.

Джонита Дэвис

26 июня 2020 г.

Старшая из моих шести детей, Хлоя, которой сейчас 23 года, сделала меня бабушкой в ​​2018 году. До этого я даже не задумывалась о том, чтобы стать бабушкой.

Летом 2018 года мне было около 40 лет, и моя поздно расцветшая карьера наконец-то разогрелась репортерскими заданиями, которые заставляли меня путешествовать примерно два раза в месяц. Наконец-то я накопил достаточно сбережений и располагаемого дохода, чтобы ходить на девичьи вечера (с друзьями) и на девичьи поездки (с моей сестрой и дочерьми). Пожилые женщины из моей группы друзей сказали мне, что приближаясь к 40-й отметке, все начало налаживаться. Они не лгали.

Я был в восторге от жизни и от работы. Стать бабушкой было последним, о чем я думала. Для меня бабушки были седовласыми женщинами в чулках до колен, которые всегда говорили: «У меня на дне кошелька конфеты». Это были пожилые дамы, обосновавшиеся в более позднем возрасте. Это был не я.

Несмотря на трепет, я всю беременность Хлои помогала ей, как могла. Она должна была родиться 15 марта 2018 года, и мы обсуждали грудное вскармливание, послеродовую депрессию, растяжки и многое другое. Разговоры, покупки и подготовка к ребенку (сыну, которого назовут Эйвери) помогли облегчить мою тоску, но не помогли мне почувствовать себя бабушкой.

По пути я немного волновался. Осенью 2017 года один из моих редакторов спросил меня, могу ли я освещать два крупных кинофестиваля: один в Юте в январе и второй в Остине, штат Техас, 8 марта 2018 года. У моей дочери скоро должен быть срок. Когда я узнал о двух поездках, мои эмоции были на высоте, и я подумывал отказаться. Так я писал в своем дневнике, пока не почувствовал, что эмоциональная волна спадает.

В 1996 году мне было 16 лет, и я сидел на трибуне во время урока физкультуры. Мой учитель был человеком, который позволял девочкам сидеть без дела, если мы произносили слово «тампон», поэтому мой беременный живот подростка напугал его до семестрового перерыва от любой деятельности. Я смотрел, как другие девушки играют в баскетбол. Иногда мои одноклассники сидели со мной. Они задавали вежливый вопрос о ребенке и выражали сочувствие охами или ахами. Затем эти девушки вернулись к планированию возвращения домой или к какой-то другой теме дня. Все, что я мог сделать, это слушать. Я бы не пошел на возвращение домой; Я должен был родить Хлою за две недели до этого дня.

Будучи молодой мамой в 16 лет, я была ограничена во многом. Школьный выпускной, экскурсии и ночевки тоже исчезли. И 22 года спустя я поняла, что чувствую себя как та 16-летняя девочка, у которой был ребенок, и ей пришлось остаться дома. Потому что бабушки не летают на премьеры фильмов и вечеринки, сказала я себе.

Но потом я понял, что я уже не та девушка. Я могла бы быть бабушкой-установщиком реактивных самолетов. Я был на кинофестивале в Юте и привез столько сувениров для еще не родившегося Эйвери, что забыл прихватить что-нибудь для его мамы. Были и другие пресс-поездки и подарки для детей, но мне пришлось пропустить второй фестиваль в Техасе. У Хлои начались схватки в день отлета моего рейса. В итоге я отменил поездку и остался с ней и ее мужем, когда они приветствовали Эйвери в этом мире.

Я так и не поняла роль своей бабушки. Покупать вещи было весело. Держать его коренастое маленькое 9-фунтовое тело было эмоционально, потому что я наблюдал, как моя дочь произвела нового человека. Но я все еще не чувствовала себя бабушкой. То, что я действительно чувствовал, было привязано к этому крошечному человеку, созданному

Не раз я задавался вопросом, не мешает ли моя потребность в карьере сближению с Эйвери. Я гналась за карьерой и так старалась быть молодым репортером, когда я должна была быть дома, печь печенье и делать другие бабушкины вещи? Я не очень понимал, какими должны быть бабушкины вещи или как они должны ощущаться. Я просто знала, что делаю это не потому, что я не чувствовала ничего другого по отношению к этому ребенку, как к своим собственным детям.

Потребовалось время, чтобы пришло это чувство бабушки, которое не беспокоило меня так сильно после того, как я заставил Эйвери обниматься и баловаться. Когда он и мои дети были рядом, мы просто чувствовали себя семьей. Чувство бабушки не появилось, пока Эйвери не начала называть меня «Нана». Ну, он начал как «Нах-Нах», вероятно, игра с моим именем, которое он услышал от своего отца и дедушки, и «мама», как он слышал, как его мама называла меня. К тому времени ему был почти год. Я нашла свою роль бабушки в том, чтобы просто общаться и проводить с ним время, а также заниматься своими делами, чего не всегда можно было ожидать от бабушек.

Эйвери и я не делали (и не делаем) эпических вещей. Я часто работаю, когда он приходит после обеда, но я останавливаюсь, чтобы уделить ему время. Мои печенья из продуктового магазина, но он их любит. Иногда раскрашиваем в раскрасках. В других случаях он «помогает» мне печатать мои задания на моем компьютере. Как писатель, я представил несколько черновиков со случайной группой цифр и букв, вставленных в них. Я называю это «подпись Эйвери». (Мои редакторы, вероятно, думают, что это какая-то странная опечатка.) Иногда его крошечным пальчикам удается найти правильную комбинацию клавиш, чтобы заблокировать мою клавиатуру, о существовании которой я даже не подозревал. Я также иногда читаю ему комиксы.

За это время общения я понял, что не попал в какую-то стереотипную колею, ожидаемую на этом этапе жизни. Я все еще путешествую. И я никогда не был человеком, который любит выпечку как приветствие. Мне не нужно было выглядеть или вести себя как стереотипный образ, чтобы быть любимой бабушкой. Я просто должна была быть собой, бабушкой, которая веселится с Эйвери и привозит кое-что интересное из моих пресс-поездок. Нана Эйвери.

И мы бы по-своему выяснили наши отношения между бабушкой и внуком.

Об авторе

Джонита Дэвис

Джонита Дэвис — писатель, кинокритик, редактор и профессор писательского мастерства. Она работает в области поп-культуры, кино и развлечений, концентрируясь на том, где они пересекаются с женскими проблемами, воспитанием детей, семьей, образованием и нашим обществом в целом. Вы можете найти ее работы в Yes! Magazine, The Washington Post, People’s World, The Guardian, Vox, Информационный бюллетень AARP Sisters, Zora, The Fix и многие другие публикации. Вы можете проверить больше статей на http://theblackacape.com.

Джонита Дэвис — писатель, кинокритик, редактор и профессор писательского мастерства. Она работает в области поп-культуры, кино и развлечений, концентрируясь на том, где они пересекаются с женскими проблемами, воспитанием детей, семьей, образованием и нашим обществом в целом. Вы можете найти ее работы в Yes! Magazine, The Washington Post, People’s World, The Guardian, Vox, Информационный бюллетень AARP Sisters, Zora, The Fix и многие другие публикации. Вы можете проверить больше статей на http://theblackacape.com.

‘Ананаксак:’ Бабушка инуитов — ИКТ

Я всегда говорил Розмари, что хотел бы иметь ее бабушку. «Я поделюсь с ней, — всегда смеялась она, — пока ты помнишь, что она моя, хорошо?»

Я не мог ее винить. Я бы тоже так себя чувствовал. Видите ли, когда Розмари была совсем маленькой, она потеряла родителей. И ее, и ее брата усыновили бабушка и дедушка. Позже они переехали в Gjoa Haven, где мы и познакомились. Еще позже мы вместе ходили в школу в Инувике.

Розмари называла свою бабушку «Ананаксак», что на ее инуиннактунском диалекте означало «бабушка», а на моем инуктитутском диалекте означало «приемная мать». Это было уместно, потому что ее бабушка была для меня чем-то вроде приемной матери? и убежище для нас, растущих подростков, дрейфующих между двумя культурами.

Ананаксак Розмари была очень традиционной Великой Дамой Западной Арктики, если можно так выразиться. Она была из старой школы, обучена навыкам бабушки? как создать здоровую и продуктивную семью. Она могла бы научить вас вышивать самый красивый камик (сапоги) в западном стиле или идеальному способу сделать баннок в «индийском стиле» (т. е. запеченный вместо нашего жареного инуитского способа). И она служила центром для нас, диких и пушистых подростков.

Внешне она напоминала тех кукол, которых можно увидеть в магазинах для рукоделия, с лицами, вырезанными из сушеных яблок. Она была безукоризненно одета в парку Матери Хаббард и пахла особенно чистым. как свежие простыни в снежный день. Она всегда носила сверкающую брошь, ее седые волосы были аккуратно заплетены, обрамляя мудрые и нежные глаза.

Я помню слезы, когда Розмари, уже взрослой, сказала мне, что ее Ананаксак скончался. Я видел, как мучительно по ней скучала Розмари; что многое из ее ананаксаков все еще жило в ее собственном лице. Она унаследовала тот же мягкий дух.

Я упомянул об особом подарке ее Ананаксака.

Когда я рос, моя домашняя жизнь, как правило, была бурной, заставляя меня искать помощи в другом месте. В какой-то степени я отделился от своей семьи, приняв бабушку Розмари как родную. Видит Бог, я чаще бывал у нее дома, чем у себя, потому что мы с Розмари были хорошими друзьями. Мы играли и учились вместе.

Прокрутите, чтобы продолжить

Всю свою жизнь я постоянно называл себя «сорванцем», выросшим в более мужской, чем женской традиционной роли. Что ж, в то время, когда у меня было мало инструкций о том, как быть «правильной» инуитской леди, Ананаксак Розмари заполнил пробелы. Она была добра, когда учила нас, девочек, как шить. Ни разу не сказала обескураживающего слова. Она хвалила даже наши самые неуклюжие попытки шитья или другие традиционные «женские навыки».

«Сделай так? Попробуй еще раз? У тебя очень хорошо получается (накууджук)», — говорила она на своем родном наречии. Нельзя было найти более превосходного учителя, чем она. Она заглядывала тебе прямо в душу, когда ты отказывался от попыток, и этот взгляд каким-то образом заставлял тебя смеяться над собой. Она издавала глупые, притворно-утешительные звуки, пока вы не засмеялись, не перестали жалеть себя и не продолжили с того места, на котором остановились. Жизнь, казалось, нельзя воспринимать слишком серьезно, когда она рядом. Это, казалось, было ее единственное, большое сообщение.

А кто лучше знал? У нее была большая семья, здоровая семья, которую она взрастила железной волей и нежной рукой.

«Не называй меня бабушкой» — Борьба за седость в одержимом молодежью мире — Борьба за ненасилие

«Это твои внуки?» — спросил дорожный охранник. Мы здороваемся много раз в неделю, но это был первый раз, когда мы болтали. «Нет, — ответила я, стараясь быть непринужденной, — это мои дети: Симусу чуть больше двух, а Мадлен почти восемь месяцев».

Она так извинялась. Я отмахнулся.

— Ничего страшного, — сказал я, указывая на взлохмаченную копну седых волос. «Я получаю это все время». Но когда я проеду этим путем позже в тот же день, я подумываю полностью избежать ее пересечения. Я постоянно это понимаю, но это не значит, что мне это нравится.

Возраст — забавная штука. Мне 40. И у меня много седых волос. Пограничник правильно предположил. Я достаточно взрослая, чтобы быть бабушкой, не будучи матерью-подростком. Я не чувствую себя бабушкой и не думаю, что выгляжу бабушкой, но вот что она увидела: Мои волосы говорят миру «старость».

Когда я внимательно смотрю на нее — в первый раз — после того разговора, я вижу, что она моложе меня, может быть, ей около 30 лет. Я видел ее не больше, чем она видела меня. Я видел униформу. Я склонен наделять руководящие должности возрастом и мудростью — регулировщики на перекрестке, полицейские, директора, дантисты, библиотекари — я вижу их всех нестареющими, даже если они на десять лет моложе меня.

Мне пришло в голову, что иногда мы движемся так быстро, путешествуя на автопилоте, что на самом деле не видим друг друга. Берем короткий путь. Мы ищем означающие — седые волосы, униформу, что угодно — и основываем на этом наши предположения. Извиняющийся ответ регулировщика напомнил мне, как ведут себя люди, приняв Мадлен за мальчика. «Мне очень жаль! Я только что видел синие полосы». На ней маленькое голубое платье, но ладно.

«Мне нравятся твои волосы», — сказала женщина, идущая позади меня, пересекая Первую авеню в Нижнем Ист-Сайде в Нью-Йорке. «Хотел бы я позволить своим волосам стать естественными». Это замечание и более лестно, и более проблематично, чем то, что меня принимают за бабушку моих детей.

Я хотел сказать: «Тогда дерзайте, леди. Позволь своему белому сиять». Я мог бы воспользоваться возможностью, чтобы начать полемику о сопротивлении и ниспровержении невозможных идеалов красоты и стремлений вечной молодости, которые наша культура навязывает женщинам. Я мог бы прочитать лекцию о разрушительных экологических последствиях всех этих сексуальных каштановых, солнечных блондинок и черных химикатов, которые смывают седину прямо с ваших волос. Я мог бы объявить о свободе от промышленного комплекса салонов прямо здесь, на углу Манхэттенской улицы. Но я этого не сделал. Вместо этого я сказала что-то вроде «спасибо» и продолжила размахивать волосами с чуть большей чванливостью.

Культура делает ставку на женщин. В 2008 году YMCA подготовила действительно важный отчет, который следует обновить и переиздать, под названием «Красота любой ценой: последствия американской одержимости красотой для женщин и девочек». Вот факт, достойный заголовка: мы тратим 7 миллиардов долларов в год на косметические продукты, по 1200 долларов на человека. Это многое говорит о том, кто мы как общество, не так ли? Если бы мы отказались от ежемесячного маникюра/педикюра и вместо этого вложили эти 50 долларов в IRA, мы бы сэкономили 12 000 долларов за 10 лет. Я говорю «мы», хотя мой последний педикюр был год назад — особое удовольствие — и я не могу вспомнить свою последнюю косметическую покупку.

Теперь, когда у меня есть маленькие дети, мои седые волосы постоянно мешают. Они тянут его, жуют и кладут туда свою еду для сохранности. Он линяет повсюду. Я постоянно выщипываю волосы из складок на шее и между пальцами ног. С моей головы сбрасывается достаточно пыльных кроликов и перекати-поля по всему дому, чтобы быть уютными внутренними слоями сотен птичьих гнезд. Это грубо.

Энн Кремер, которая написала «Поседеет », подсчитала, что она потратила 65 000 долларов на покраску волос, прежде чем отдать все это за седину. Выбор (если это вообще правильное слово для того, чтобы позволить природе идти своим чередом) определенно экономичен. Но дело ведь не только в деньгах, верно? Как отмечается в отчете YWCA, «стремление к достижению нереальной физической красоты является скрытым явлением в жизни практически всех женщин в Соединенных Штатах, и его постоянный барабанный бой сеет хаос среди женщин».

И все же я не застрахован от всех посланий, которые наша культура излучает женщинам. У меня есть тщеславие, даже если я не делаю большинство дамских вещей, которые нам говорит телевидение. Но я не хочу обрезать все волосы, как это делают многие мамочки и женщины определенного возраста. Тогда я действительно была бы похожа на бабушку. Я даже не умываюсь и не увлажняю лицо. С тех пор, как появились дети, мне удается чистить зубы два раза в день, пользоваться зубной нитью почти каждый вечер и (почти всегда) пользоваться дезодорантом.

Иногда мне хочется быть другим. Моя воображаемая версия меня на 20 фунтов тоньше, менее покрыта пятнами и воплощает непринужденную элегантность. Но у нее по-прежнему большой беспорядок седых волос, и она усердно работает, чтобы видеть за пределами означающих и видеть реальных людей в своем мире.

Первый внук в 40 лет

Старшая из моих шести детей, Хлоя, которой сейчас 23 года, сделала меня бабушкой в ​​2018 году. До этого я даже не задумывалась о том, чтобы стать бабушкой.

Летом 2018 года мне было около 40, и моя запоздало расцветшая карьера, наконец, разогрелась репортерскими заданиями, которые заставляли меня путешествовать примерно два раза в месяц. Наконец-то я накопил достаточно сбережений и располагаемого дохода, чтобы ходить на девичьи вечера (с друзьями) и на девичьи поездки (с моей сестрой и дочерьми). Пожилые женщины из моей группы друзей сказали мне, что приближаясь к 40-й отметке, все начало налаживаться. Они не лгали.

Я был в восторге от жизни и работы. Стать бабушкой было последним, о чем я думала. Для меня бабушки были седовласыми женщинами в чулках до колен, которые всегда говорили: «У меня на дне кошелька конфеты». Это были пожилые дамы, обосновавшиеся в более позднем возрасте. Это был не я.

Несмотря на трепет, я всю беременность Хлои помогала ей, как могла. Она должна была родиться 15 марта 2018 года, и мы обсуждали грудное вскармливание, послеродовую депрессию, растяжки и многое другое. Разговоры, покупки и подготовка к ребенку (сыну, которого назовут Эйвери) помогли облегчить мою тоску, но не помогли мне почувствовать себя бабушкой.

По пути я немного волновался. Осенью 2017 года один из моих редакторов спросил меня, могу ли я освещать два крупных кинофестиваля: один в Юте в январе и второй в Остине, штат Техас, 8 марта 2018 года. У моей дочери скоро должен быть срок. Когда я узнал о двух поездках, мои эмоции были на высоте, и я подумывал отказаться. Так я писал в своем дневнике, пока не почувствовал, что эмоциональная волна спадает. И вспомнила, когда я была впервые беременна.

В 1996 году мне было 16 лет, и я сидел на трибуне во время урока физкультуры. Мой учитель был человеком, который позволял девочкам сидеть без дела, если мы произносили слово «тампон», поэтому мой беременный живот подростка напугал его до семестрового перерыва от любой деятельности. Я смотрел, как другие девушки играют в баскетбол. Иногда мои одноклассники сидели со мной. Они задавали вежливый вопрос о ребенке и выражали сочувствие охами или ахами. Затем эти девушки вернулись к планированию возвращения домой или к какой-то другой теме дня. Все, что я мог сделать, это слушать. Я бы не пошел на возвращение домой; Я должен был родить Хлою за две недели до этого дня.

Будучи молодой мамой в 16 лет, я была ограничена во многом. Школьный выпускной, экскурсии и ночевки тоже исчезли. И 22 года спустя я поняла, что чувствую себя как та 16-летняя девочка, у которой был ребенок, и ей пришлось остаться дома. Потому что бабушки не летают на премьеры фильмов и вечеринки, сказала я себе. Они не катаются на лыжах и не ходят коктейли со своими друзьями-писателями.

Но потом я понял, что я уже не та девушка. Я могла бы быть бабушкой-установщиком реактивных самолетов. Я был на кинофестивале в Юте и привез столько сувениров для еще не родившегося Эйвери, что забыл прихватить что-нибудь для его мамы. Были и другие пресс-поездки и подарки для детей, но мне пришлось пропустить второй фестиваль в Техасе. У Хлои начались схватки в день отлета моего рейса. В итоге я отменил поездку и остался с ней и ее мужем, когда они приветствовали Эйвери в этом мире.

Я так и не поняла роль своей бабушки. Покупать вещи было весело. Держать его коренастое маленькое 9-фунтовое тело было эмоционально, потому что я наблюдал, как моя дочь произвела нового человека. Но я все еще не чувствовала себя бабушкой. То, что я действительно чувствовал, было привязано к этому крошечному человеку, созданному моим когда-то крошечным человеком. Эта связь была ясной. Я просто не мог установить ту особую связь, которая должна быть у бабушек с внуками. И, на самом деле, я не могу сказать вам, на что это чувство должно было быть похоже.

Не раз я задавался вопросом, не мешает ли моя потребность в карьере сближению с Эйвери. Я гналась за карьерой и так старалась быть молодым репортером, когда я должна была быть дома, печь печенье и делать другие бабушкины вещи? Я не очень понимал, какими должны быть бабушкины вещи или как они должны ощущаться. Я просто знала, что делаю это не потому, что я не чувствовала ничего другого по отношению к этому ребенку, как к своим собственным детям.

Потребовалось время, чтобы пришло это чувство бабушки, которое не беспокоило меня так сильно после того, как я заставил Эйвери обниматься и баловаться. Когда он и мои дети были рядом, мы просто чувствовали себя семьей. Чувство бабушки не появилось, пока Эйвери не начала называть меня «Нана». Ну, он начал как «Нах-Нах», вероятно, игра с моим именем, которое он услышал от своего отца и дедушки, и «мама», как он слышал, как его мама называла меня. К тому времени ему был почти год. Я нашла свою роль бабушки в том, чтобы просто общаться и проводить с ним время, а также заниматься своими делами, чего не всегда можно было ожидать от бабушек.

Эйвери и я не делали (и не делаем) эпических вещей. Я часто работаю, когда он приходит после обеда, но я останавливаюсь, чтобы уделить ему время. Мои печенья из продуктового магазина, но он их любит. Иногда раскрашиваем в раскрасках. В других случаях он «помогает» мне печатать мои задания на моем компьютере. Как писатель, я представил несколько черновиков со случайной группой цифр и букв, вставленных в них. Я называю это «подпись Эйвери». (Мои редакторы, вероятно, думают, что это какая-то странная опечатка.) Иногда его крошечным пальчикам удается найти правильную комбинацию клавиш, чтобы заблокировать мою клавиатуру, о существовании которой я даже не подозревал.