Циркуляция кнута и пряника: Кнутом и пряником. Как создавался западный человек: swamp_lynx — LiveJournal

Кнутом и пряником. Как создавался западный человек: swamp_lynx — LiveJournal

«Современная западная повседневность – это не Божий дар и не только эманация неких особых качеств западного или буржуазного человека. Нет, перед нами результат двухсот-, а то и трехсотлетней политики «кнута и пряника».
«Кнут» – это система репрессивных институтов повседневности, которые так хорошо описал Мишель Фуко: полиция, суд, тюрьма, клиника, сумасшедший дом – и которые как системообразующие элементы повседневности появляются именно в капиталистическую эпоху. Надзирающие и карающие институты репрессивного воспитания. Всю вторую половину XVII, весь XVIII и всю первую половину XIX в. они отсекали тот человеческий материал, который социокультурно, психофизиологически и поведенчески не вписывался в систему «Капитал плюс Государство». Результаты? Например, уже с 1800 г. кривая преступности в Западной Европе поползла вниз. И – с небольшими отклонениями и всплесками – так и движется до сих пор. Главный результат – создание бытового человека, у которого контроль со стороны внешних репрессивных структур повседневности интериоризирован и который контролирует свои психофизиологические импульсы. » Андрей Фурсов.

«Широк человек, сузить бы его, говорил Достоевский (устами Мити Карамазова). Капиталистическая Система, по крайней мере в своем историческом, цивилизационном ядре, реализовала мечту великого русского писателя, создав определенный тип человека. Или хотя бы модальной личности, задающей тон и код поведения в современном западном обществе: рационально действующий, законопослушный, минимально агрессивный. Во всяком случае пока он находится в «гравитационном» поле своей системы и ее институтов. Произошла интериоризация социального контроля. Он превратился в самоконтроль. «Человек самоконтролирующий» – это и есть зауженный человек»…

Но каждое приобретение есть потеря. Оборотная сторона самоконтроля – невроз. Распространение нервных заболеваний в Западной Европе в последней трети XIX в., формирование нескольких «тихих омутов» традиционных зон самоубийств, возникновение психоанализа – все это оборотная сторона триумфа самоконтроля, зауживания человека. Впрочем, как и любой триумф, этот тоже не был полным. «Фашистский взрыв» первой трети XX в. с разгулом иррационального (правда, очень часто направляемого рационально и рациональным) показал, насколько тонка пленка культуры повседневности.

Существуют хорнианские аналитические исследования елизаветинской и викторианской культур. Хорни называет невроз «личной религией», которая включает погоню за славой и сопутствующие ей Надо, требования, гордыню и ненависть к себе. Они предлагают сделку с судьбой, при которой обещано вознаграждение за определенную веру, действия, жесты, ритуалы и черты характера. Большая часть Старого Завета прославляет сделку с судьбой «поклонника совершенства», при которой человек вовлекается в исполнение набора выработанных ритуалов и приказаний под ливнем угроз и обещаний. В Новом Завете главная сделка иная. Не покорность закону, но установка на смирение – прощение, веру и уступки – принесет награду.
Д-р Бернард Перис, Университет Флориды, Директор Международного Общества Карен Хорни.

Современное государство и капитал с их репрессивными институтами повседневности заузили человека на ограниченных пространствах североатлантического побережья. И эта пространственная ограниченность в немалой степени способствовала успеху. В России, например, с ее огромным пространством репрессивно-повседневное воспитание преуспеть не могло. В XVIII в. созданная Петром I тайная полиция (Бог и тайная полиция – вот что, по мнению Петра, было необходимо для «государственного счастья») тоже взялась за социальное воспитание. Время действия – то же, что и на Западе. Но цель воспитания – одновременно и шире и уже, чем на Западе. Не отсечение негодного для Капитала и Государства человеческого материала, а борьба, но не с преступными действиями, а с оскорбительными для властей словами («Мать гребу царское величество»; «Я на него насерю» – слова вятского посадского канцеляриста о рублевике с изображением Анны Иоанновны) или, наоборот, с умолчанием. Цель воспитания – заставить бояться Власть, т.е. сузить себя только в отношениях с Властью, но не с другими «сочленами» по социуму.

Капиталистическая Система – и чем ближе к цивилизационному ядру, тем больше, хитрее и тоньше – использовала «пряник». Часто он оказывался эффективнее «кнута».

Репрессивно-повседневное воспитание XVII–XIX вв. можно рассматривать и как очередную попытку обществ европейской цивилизации решить проблему ограничения и подавления того, что можно назвать «естественной социальностью». Капитализм преуспел в укрощении европейской «первобытности», комбинируя репрессии и соблазняющую повседневность.

В России, похоже, вышло иначе. Господствующие группы не смогли навязать угнетенному классу свои ценности и свою культуру (как это произошло, например, во Франции и в Англии в XVI–XVIII вв.). Результат – не единая нация, а ситуация, когда господствующие группы оформились в квазинацию (со своим языком – французским, своей культурой – европейской), а угнетенные слои остались «народом» в докапиталистическом смысле слова. XVIII в.: классовая эксплуатация налицо, а классовость крепостного крестьянства – в лучшем случае негативная. Поэтому неудивительна консервация если не доклассовых (это невозможно), то неклассовых черт у значительной массы населения Российской империи. Для нее коммунизм стал оформлением этой неклассовости как положительного качества, он оформил отрицание не только капитализма, но и классовости (как принципа социальной организации) таким общественным типом, чья историческая «первобытность» не была ни перемолота, ни подавлена «как следует» (то есть «как в Европах»).

Несмотря на стратификацию, неравенство, неэгалитарный характер и т.д. и т.п., коммунизм действительно был бесклассовым обществом, что существенно отличает его и от Капиталистической Системы, и от самодержавия, особенно петербургского. В известном смысле, коммунизм создал более чистое массовое общество, чем капитализм. В том числе и потому, что Капиталистическая Система, созидая общество массового потребления (коммунистическая массовость была иной), вносила в него существенную модификацию с помощью структур повседневности буржуазного быта, воплощавшего «капиталистическое вещество». Это и был «социальный пряник». Организованный быт – вот что оказалось, если не окончательным, то наиболее эффективным решением проблемы интеграции примитивных форм социальности и их персонификаторов в классовое общество, их замирения. Структура буржуазного быта есть, помимо прочего, несобственническая (или ограничено собственническая) форма включения индивида в капиталистическое время, т.е. темпорализации (примитивной) социальности. Собственности на всех хватить не может. Зато быта хватает на большее число людей. Капиталистическое время, таким образом, растягивается. Оно материализуется двояко – в виде собственности и в виде «роскошеподобной» повседневности, которая представляет собой первую линию обороны капитализма, его Великую стену.

«Пряник» – это возможность имитировать роскошь верхов в повседневной жизни. Это – возможность роскошизации повседневности, обуржуазивание быта небуржуазных групп без их буржуазификации. Это и есть «пряник», «морковка» капитализма. И хотя многие сегменты населения получали эту «морковку» не целиком, а лишь частично и в протертом виде, все равно, они были рады и протертой «социальной морковке». Стремящаяся к роскоши повседневность становилась для одних компенсаций тяжелого труда и эксплуатации, для других – средством реального отделения себя от низов и создания фиктивной картины близости верхам. При этом новые формы роскоши относительно быстро переходили на уровень повседневности или имитировались им. Более того, возник и оформился механизм «роскошизации повседневности», т.е. более или менее внешней имитации прежде всего средними слоями образа жизни верхов. Главным транслятором этого стала мода.

Например, с середины XVIII в. люди на Западе, в первую очередь элита, перестали терпеть миазмы, которыми были заполнены разраставшиеся города. Чистота воздуха стала ценностью, а затем нормой повседневной жизни. Именно с этого времени начинается самая настоящая экспансия духов. Запахи становятся той стеной, которая отделяет господствующие группы от угнетенных, богатых – от бедных. Но постепенно формируется мода, т.е. меняющаяся во времени имитация сначала буржуазно-аристократических форм (а потом – любых форм; мода на белье черного цвета, как известно, идет от парижских проституток начала XIX в.). И духи превращаются в культуру запахов, ласкающих обоняние, которая начинает развиваться по собственным законам, превращаясь к тому же в средство вложения капитала. В капитал. В субстанцию.

Еще пример. Со второй половины XVIII в. в Европе широкое распространение получил специфический морской пейзаж: человек или небольшая группа людей сидят на берегу и смотрят в морскую даль – с белеющими вдали парусами кораблей или без них. Незаполненность пространства, дальняя морская перспектива, воспринимаемая ограниченным числом людей. Морской пляж на этих картинах интегрирован в морскую даль. Типичный пример – морские пейзажи такого рода Каспара Давида Фридриха. Как заметил Ален Корбэн, картины этого жанра представляют собой первую культурно-психологическую реакцию городской элиты на «социальное уплотнение» городов, выражают желание изолироваться от социально неприятной скученности городских низов, оборванцев. Но постепенно мода на морской пейзаж захватывает и неэлиту.

С середины XVIII в. начинает развиваться еще одна форма социопространственного обособления богатых и состоятельных людей от «социальной фауны» к низу от них – туризм. Туризм (включая поездки «на воды», «на источники», «на море») – европейско-буржуазный по происхождению феномен, особая форма досуга богатых в буржуазном обществе. В XX в., однако, туризм становится массовой, а не элитарной формой досуга. То же самое – с питанием, одеждой и модой на нее, с жильем. Мода позволяет закамуфлировать социальные противоречия, утопив их во внешне одной и той же субстанции, придав им внешне специфическую форму: не роскошь и не повседневность, а аристократическая в своей демократичности роскошь повседневности, повседневность-как-роскошь. Социальная циркуляция вслед за модой лишь способствует воспроизводству этого процесса. Кен Фоллет рассказывал, как за последние 20–30 лет несколько раз менялся социальный состав значительной части района Челси в Лондоне. В какой-то момент район относительно обеднел, цены на жилье упали и тогда в него стали переезжать представители богемы. Со временем это сделало район модным. В него потянулись богатые. Цены на жилье выросли. Район стал еще и престижным, а следовательно, дорогим. В результате богема начала покидать его, а вместе с ней Челси стал терять репутацию модного. После этого часть богатых уехала из него, район утратил значительную долю престижности, цены на жилье вновь упали, вновь появилась беднота. А за ней – опять богема. Все повторилось.

Это говорит о том, что структуры повседневности буржуазного быта – мощнейший социальный регулятор, причем по линии субстанции. Именно они придают дополнительную устойчивость Капиталистической Системе всякий раз, когда возникают проблемы с субстанцией или связанными с ней формами организации (производство, собственность, гражданское общество). Именно образ жизни, структуры повседневности стали последним доводом в выборе рабочих и средних классов Запада против коммунизма в XX в. По крайней мере, так считает (и я с ним согласен) «вечный диссидент» Рудольф Баро. Он прямо говорит о том, что даже рабочие и низы среднего класса Запада опасались, что коммунизм разрушит привычный для них образ жизни, их повседневность, в которой есть хотя бы блестки роскоши. Эти блестки – доля, пай этих социальных групп в богатстве и роскоши Капиталистической Системы. Их ваучер, но настоящий, реальный, а не сконструированный по-чубайсовски.

То, что повседневность значительной массы населения тяготеет к роскоши, нарастило на современном (modern) Западе, точнее – на его повседневности, над ней толстый слой роскоши, т. е. чего-то на первый взгляд лишнего, ненужного, избыточного. Но это только на первый взгляд. В случае социальных потрясений избыточная субстанция становится и дополнительным креплением, еще одним социальным амортизатором, тем социальным жирком, который можно проедать в трудные времена.

Но все это требует, чтобы повседневность исходно стремилась оторваться от бытовых форм, сохраняющих минимум социальности, и развивалась по законам роскоши. Это далеко не везде так. Например, это не так было в России с безбытностью огромной массы ее населения, не только угнетенных классов, но также низшего и среднего дворянства, разночинцев, а затем и интеллигенции. Здесь ‘главной тенденцией было торжество повседневности как бытового минимума социального воспроизводства. И если на Западе с XIX в. повседневность тянется к роскоши, то в России заметнее был противоположный процесс.

Возникнув, роскошь здесь чаще всего недолго держалась «на уровне», постепенно сползая к повседневности и начиная жить по ее законам. Проявлялось это по-разному: в оскудении и опрощении дворянских усадеб, в том, как спивались разночинцы, в безбытности российской интеллигенции, ее бытовом неустройстве, за которым вскрывалось неустройство культурно-психологическое – в головах, в поведении. Роскошь, опускающаяся или опущенная до повседневности, стремящаяся к ней, – вот, пожалуй, главная тенденция в отношениях между роскошью и повседневностью в России.

Впрочем, в конце XIX–начале XX в. Россия в первый раз в своей истории на какой-то части своего социального пространства смогла накопить энный объем вещественной субстанции, организовать ее и создать, пусть для ограниченного социального контингента – адвокатов, профессоров, чиновников средней руки и т.п., – структуру повседневности буржуазного быта. Однако все это – эти люди, этот быт, эта субстанция, – просуществовал исторически краткий миг («есть только миг, за него и держись»), было не просто унесено ветром русской революции, в форме которой выступила очередная русская смута. Все это было со сладострастным ожесточением и злобой уничтожено. Как знать, быть может накопленная к тому времени субстанция превысила тот объект, который допускает Русская Система, который она требует для своего нормального функционирования. Иными словами, роскошь непозволительно, не по-русски поднялась над повседневностью. И ей – «под игом ущербной Луны» – «было указано». Серпом (по детородным органам) и молотом (по черепам).

Думаю, что суть непереводимого на другие языки и трудно объяснимого русского слова «пошлость», того явления, которое за ним стоит (или, по крайней мере, существенно важный аспект этого явления), тесно связана с соотношением роскоши и повседневности.

Надо сказать, что Европейская цивилизация как главное творение европейского исторического субъекта, который есть не что иное, как природоборческий дух (природоборческий не в смысле уничтожения природы, а в смысле покорения, переделывания ее, превращения в искусственную, исторически созданную субстанцию), – вообще одна из самых материально-вещественных по своей социальной сути. Иными словами важнейшим вектором социального развития европейской цивилизации было производство и накопление искусственной материальной субстанции в ходе постоянного наступления на природу.

Мир до сих пор считает чудом света египетские пирамиды. Но как заметил Ж.Гимпель, лишь за период 1050–1350 гг. н.э. одна только Франция перевезла камня больше, чем Древний Египет за любые, даже самые интенсивные по строительству 300 лет своей истории. Во Франции за этот период было добыто несколько миллионов тонн камня для 300 кафедральных соборов, 500 крупных церквей и нескольких десятков тысяч церквей поменьше – приходских. В Средние Века в Западной Европе одна церковь приходилась в среднем на 200 человек. Огромное число монастырей и мельниц, замков и шахт – вот таким был старт европейской цивилизации в XI–XIII вв.! Постоянная вещественная денатурализация Природы реализовывалась европейской цивилизацией во имя духовного – Божественного. Постоянная и повседневная субстанциализация реальности диктовалась определенным религиозным, духовным отношением к этой реальности. Материя как бы тянулась, устремлялась к Духу (ср.: повседневность, стремящаяся к роскоши). Апофеоз этой массы вещества, устремленной ввысь, к Абсолюту, к Идеалу, – готика. В этом смысле Европейская цивилизация – готическая; в готике дан ее субстанциональный код, шифр.

Субстанциализированный быт современного Запада, проявляющийся постоянно и разнообразно (от камня и железа – до запаха вкусной еды и духов в магазинах и на улицах, сгущающего даже воздух до субстанции), такая – стремящаяся к роскоши –повседневность, повторю, есть одна из несущих конструкций и исторических опор капитализма, его уникальный и оригинальный «цивилизационный» вклад в историю.

Я не случайно взял в кавычки слово цивилизационный. Капитализм не создал своей особой, капиталистической цивилизации. Конечно, метафорически, в нестрогом, максимально широком смысле можно говорить о некой «капиталистической цивилизации». Но это явление принципиально, сущностно отлично от того, что понимается под «цивилизационностью», когда речь идет, например, о китайской, индийской, мусульманской или европейской цивилизациях. И не только потому, что капитализм – это часть Европейской цивилизации, ее фаза. А потому – подробно здесь нет места говорить об этом, – что капитализм устраняет противоречие между такими двумя качествами, измерениями исторического субъекта как формационность (неприемлющие марксистскую лексику могут подобрать любой эквивалент из либеральной интеллектуальной традиции) и цивилизационность. В этом смысле капитализму цивилизационность как внутреннее качество не нужна – он питается не только от иных формаций, но и от цивилизаций, включая Европейскую. Не случайно, как справедливо заметил Х.Зедльмайер, капитализм не создал своей особой цивилизации, довольствуясь либо повторением прошлого, либо эклектикой, либо отрицанием цивилизационных форм (модерн Великой Функциональной эпохи).

И действительно, вершина Европейской цивилизации – барокко – пришлась именно на тот период, когда феодализм уже умер, а капитализм не встал на ноги. В (меж)формационное безвременье цивилизационность вышла на первый план почти что в чистом виде. Как знать, не был ли это последний парад Европейской цивилизации, которая затем, уже со второй половины XVIII в., начала мельчать, приобретать камерный характер, уходить в себя – «ококоизироваться, а затем, уже в начале XIX в., плавно перетекать (как верно заметил все тот же Зедльмайер) из монументальности в простоту и удобство буржуазного уюта, т.е. буржуазной повседневности. Повседневность сменила высокую цивилизацию.

Ныне Капиталистическая Система действительно вступает в постидеологический век, как бы (но только как бы) оказываясь в эпохе до Великой французской революции или, в лучшем случае, в хронологической зоне между 1789 и 1848 гг. Но, подчеркиваю, это – в лучшем случае. Это отступление рациональных теорий и ценностей, универсалистских схем и принципов, вытеснение их этнокультурными, фундаменталистскими формами. Это и активный выход на политическую арену различных меньшинств, от сексуальных до этнических, воспринимающих политику просто как власть. Показателен термин, который Ференц Фехер и Агнес Хеллер употребили для характеристики политики в США, – «биополитика». Центральными вопросами политической жизни США стали раса, гендерные отношения и здоровье. Иными словами, происходит «биологизация» политической борьбы, ее объектами становятся не столько социальные, сколько биологические характеристики. А если добавить сюда экологистов – то и природные. Ясно, что уже наличие и хотя бы какой-то успех, не говоря о победе, движений меньшинств разрушает структуры повседневности, т.е. объективно работает на «серые зоны», на «зону неправа». На асоциала.

Пока все эти явления кажутся, особенно из России, из «вне-Запада», случайными, маргинальными, преходящими. Но ведь именно так характеризовали ослабление государства как института в начале 70-х годов. А сейчас некоторые уже пишут об упадке этого института. Так, может, довольно смеяться над Марксом, каким бы лично неприятным ни оказался и ни был на самом деле этот Бородач из Трира? Ведь он оказался прав – во многом. В том числе и насчет отмирания государства. Вообще смеяться над великими мыслителями – дело неблагодарное. Они, как правило, редко ошибаются. Сказал, например, Шпенглер: «Закат Европы». И ведь оказался прав. Та Европа – закатилась. Но это – к слову.

Конечно, при всех потрясениях устойчивой остается повседневность, буржуазный быт, тяготеющий к роскоши. Эта субстанция. Но сохранится ли этот быт в таком своем виде в случае ухудшения положения значительной части среднего класса? Едва ли. Есть ли у буржуазной, имитирующей роскошь повседневности смертельный, заклятый враг, ее потенциальный могильщик? Есть. Это – асоциал, о котором уже говорилось. То, что Э.Баладюр назвал «зоной неправа», можно назвать также «зоной неполитики» (а просто – власти, силы, насилия), «зоной неидеологии» и, главное, «зоной не повседневности» – в смысле безбытности, В асоциальной зоне повседневная жизнь сведена к минимуму существования. Ничего, кроме этого, нет. Нет буржуазного, социально организующего быта как слоя роскоши над повседневностью. Зона неправа – это повседневность без роскоши, без политики, без идеальных ценностей.

А потому пленка, которая отделяет человека от зверя, социальность – от антисоциальности или. даже зоосоциальности, здесь весьма и весьма тонкая и непрочная. И законом становится то, что с социальной точки зрения есть беззаконие – делинквентность и коррупция. Единственная «политика» таких зон – это, как верно заметил Ж.Ф.Байяр, «политика живота»; само наполнение живота становится делом жизни и смерти (а, например, не элементарного заработка). Отсюда – вытеснение политики организованным насилием и клиентелизмом. Примеров – сколько угодно: от Бразилии и Заира до Таджикистана и Явы. То, что Э.Бэнфилд в свое время на примере Сицилии назвал «аморальном фамильизмом» «посткрестьянских обществ», то, что составляет мир самовоспроизводящегося насилия – «Виоленсии» – в Латинской Америке (описано социологами, а также в романе и рассказах Х.Рульфо), – все это цветочки по сравнению с «культурой» и «структурой» повседневности асоциала. Колумбия медельинского картеля, с одной стороны, полпотовская Кампучия – с другой. Вот два капиталистический и антикапиталистический – варианта реализации и институциализации власти асоциала. Они наглядно демонстрируют, что «асоциализм» снимает противоречия между капитализмом и коммунизмом. Вот как оборачивается в реальности розовая мечта о конвергенции. А если еще учесть, что в асоциале снимается противоречие между Историей и Природой. о чем мечтали Маркс и Энгельс, то картина становится еще более интересной (и страшной).

***

Капитализм — это экстенсивная система. Он развивается рывками, выбрасывая противоречия вовне. Как только в капитализме падала мировая норма прибыли, он тут же выхватывал из некапиталистической зоны часть и превращал ее в свою периферию (источник дешевой рабочей силы и сырья). Мировая норма прибыли выравнивалась или росла. Но вот пришла глобализация, и капитализм теперь везде. Как написал Наум Коржавин: «Но их бедой была победа — за ней открылась пустота». Капитализм везде, и куда теперь сбрасывать противоречия? Капитализм везде, и где взять ту некапиталистическую зону, которую можно превратить в капиталистическую периферию? Поскольку капитализм, так же как античное рабовладение и не так, как феодализм, — это экстенсивная система, он исчерпал свои возможности.

Разумеется, кого-то кризис XXI в. зацепит больше, кого-то меньше. Однако избежать его полностью не удастся никому. Ни в одной отдельно взятой стране не только не удастся построить светлое будущее, но ни одной отдельно взятой стране не удастся в одиночку выскочить из ловушки под названием «глобальный капитализм/ капиталистическая глобализация». И ещё: не удастся выскочить без борьбы с частью Хозяев мировой игры (с частью – потому что другая часть может оказаться союзником, по крайней мере, тактическим). Теоретически больше шансов позже других упасть в кризис, дольше отсидеться – у США. У них больше материальных, финансово-информационных и военно-технических средств и возможностей отсрочить кризис. Уже ясно, как это будет делаться. Во-первых, путём создания хаоса на максимальном пространстве планеты, которые американцы не могут полноценно (т.е. в качестве государств, даже проамериканских) контролировать и откуда вынуждены уходить, переходя к глобальной стратегической обороне (ср. Римская империя эпохи Траяна и после). Речь идёт о решении своих проблем путём осложнения жизни другим – Европе, Китаю, в меньшей степени – РФ и Индии. Во-вторых, США, по-видимому, всё больше будут превращаться в большой (глобальный) и по возможности, единственный офшор. Для этого нужно вскрыть и уничтожить или экспроприировать офшоры, владельцев размещённых там средств – заставить перевести их в США. В итоге мы получим офшорную крепость «Америка» в море хаоса. Штука, однако, в том, что хаос — «чужой» – уже поселился в американском теле, он зреет в нём с 1960-х годов («бразилианизация» Америки), и по иронии истории этот «чужой», это «нечто» может прорвать плоть и появиться на свет, забрызгивая кровью господ в белых костюмах именно тогда, когда защитники крепости будут праздновать победу. Другой вопрос – чем может стать этот «чужой», это «нечто» для всего мира. Вряд ли чем-то хорошим. Но сначала он сожрёт хозяина.

В самом общем плане отмечу: когда система гибнет – а именно это происходит с капитализмом, её нельзя спасти. Более того, как правило, большинство попыток такого рода контрпродуктивно. Думать нужно о том, какой мир будем строить на руинах, готовиться к жизни после Катастрофы. Это возможно, и именно это вселяет оптимизм. Подготовка предполагает прежде всего создание таких социальных сетей, которые будут способны поддерживать социальную организацию в условиях мятежевойны и анархии и сохранить накопленные за последние столетия знания.

Как Китай борется с инфляцией с помощью кнута и лунных пряников

Последствия пандемии, политики центробанков ведущих стран и скачки цен на топливо и электроэнергию привели к потребительской инфляции по всему миру. Китай не стал исключением, но на глобальные вызовы реагирует, используя собственные уникальные методы. Рассказываем, как КНР справляется с трудностями

В 2022 году экономика Китая демонстрирует худшие показатели за последние 30 лет. Помимо общих для всех стран факторов, замедление экономической активности в КНР было вызвано еще и исключительно китайскими проблемами: последствиями политики «нулевой терпимости» к коронавирусу, а также кризисом на рынке недвижимости. Поэтому, когда летом инфляция в Китае ускорилась до двухлетнего максимума, это не стало неожиданностью.

Закончили чтение тут

Свинина и пряники

Потребительские цены в Китае росли рекордными темпами с июля 2022 года на фоне скачка цен на продукты питания в целом и свинину в частности. Так, 30 сентября цена на свинину составляла 25 юаней ($3,57) за килограмм. Это на 60% больше, чем в начале 2022-го, и на 125% больше, чем год назад. Проблемы начались еще в 2020-м, когда в стране была зафиксирована африканская чума свиней, это привело к потере около 100 млн голов и резкому росту цен на свинину. Тогда правительство, пытаясь исправить эту ситуацию, нарастило импорт свинины, а также начало распродавать мясо из резервов, но цены все равно росли. 

В этот раз власти Китая еще с начала сентября вводят меры, чтобы остановить повышение цен на столь важный продукт: свинина в стране является наиболее популярным видом мяса, ее потребляют в большом количестве практически все слои населения. Как и два года назад, на рынок выпустили свинину из центральных государственных резервов по сниженным ценам: с сентября власти направили на рынок шесть таких партий свинины, их общий объем составил более 100 000 т. Продукт доставляют на региональные распределительные точки, а затем реализуют по сниженным ценам. Наконец, некоторые провинции также выплачивают финансовые субсидии частным свиноводам для увеличения предложения. 

Если два года назад власти наращивали импорт, сейчас тренд кардинально изменился: правительство сместило фокус на внутреннее производство и настаивает, что производственные мощности внутри страны способны полностью удовлетворить потребности населения.

За первые три месяца 2022 года Китай импортировал 420 000 т свинины, что на 64% ниже показателей первой четверти 2021 года, когда объем импорта достиг 1 160 000 т.  

Еще одним примером того, как Китай борется с инфляцией, стала история с лунными пряниками (юэбинами). Цены на выпечку, которую принято есть и дарить во время Праздника середины осени (Чжунцюцзе 中秋节), увеличиваются каждый год. С 2016 по 2021 год размер китайского рынка наборов с пряниками вырос практически в два раза: с 11,6 млрд юаней ($1,7 млрд) до 16,9 млрд юаней ($2,5 млрд). За последнее десятилетие цены на пряники неоднократно становились предметом обсуждения и осуждения регуляторов. Юэбины принято дарить партнерам и руководителям, поэтому производители вздувают на них цены, покупатели видят в дорогих пряниках символ статусности, а правительство усматривает во всем этом инфляционные риски, избыточную расточительность граждан, а также возможности для коррупции и подкупа.

 

Правительство заявило, что производство одной коробки лакомства в среднем обходится в 70 юаней ($10), а значит, розничная цена на нее не должна превышать 500 юаней ($70). Кроме того, был наложен запрет на чересчур экстравагантные и дорогие наполнители пряников, вроде акульих плавников или птичьих гнезд. Под запретом и излишества в дизайне упаковки: не разрешено применение драгоценных металлов. 

Впрочем, меры правительства не помешали бизнесу: некоторые продавцы решили все равно выжать максимум из поставленных ограничений, они оценивали один набор пряников в 499 юаней и использовали максимально роскошную упаковку, призванную обосновать высокую цену. 

Материал по теме

Социальная справедливость или символ благосостояния

То, что в этом году высококлассным отелям и ресторанам пришлось уложиться в установленный правительством лимит, вполне соответствует провозглашенной Си Цзиньпином цели «достижения всеобщего достатка» и «сокращения социального неравенства». Власти также напомнили населению, что продажа лунных пряников по завышенным ценам не только является отклонением от традиционной культуры и способствует расточительности, но также и оказывает пагубное влияние на социальную атмосферу. Показательно, что в 2000-х при Ху Цзиньтао подобных ограничений на цены никто не вводил: одна упаковка юэбинов в магазинах Пекина в 2004-м могла легко стоить и 1000 юаней ($120) за коробку.

Традиционное праздничное угощение начало превращаться в статусный символ начиная с 1980-х, одновременно с ростом китайской экономики. Именно тогда в продаже появились лунные пряники с начинкой из морепродуктов, сливочного сыра и даже дорогого импортного мороженого Häagen-Dazs. В последнее десятилетие на рынке появлялось все больше производителей пряников верхнего ценового сегмента рынка. Например, гонконгская фирма Island Shangri-La предлагает пряники с начинкой из красной фасоли с цедрой 60-летнего мандарина и заварного ванильного крема, а ресторан Tycoon Tann в 2018 году продавал юэбины в уникальных подарочных коробках, созданных в коллаборации с местным художником Джастином Ю.  

По мнению Анастасии Потиевской, эксперта компании China Professionals и консультанта по digital-маркетингу в Китае, коробки с пряниками в КНР в последние годы воспринимают в основном как способ поддерживать «гуаньси», хорошие отношения с партнерами по бизнесу. «В Китае принято, чтобы подарки деловым партнерам выглядели максимально впечатляюще. Зачастую содержание не так принципиально, как упаковка, отсюда и эксклюзивные дизайны коробок с лунными пряниками и, как следствие, огромная наценка», — считает Потиевская. 

Материал по теме

Китайский путь борьбы с инфляцией

Согласно данным государственного статуправления, индекс потребительских цен (CPI) Китая — основной показатель инфляции — в сентябре 2022 года вырос на 2,8% в годовом выражении.

За девять месяцев 2022 года индекс потребительских цен в стране увеличился на 2% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

CPI в городах в сентябре в годовом выражении вырос на 2,7%, а в сельской местности — на 3,1%. Продовольственные товары в августе подорожали на 8,8%, непродовольственные — на 1,5%, потребительские — на 4,3%, услуги — на 0,5%. При этом по сравнению с августом этого года показатель вырос на 0,3%.

Цены на свежие фрукты в сентябре в годовом выражении выросли на 17,8%, на свежие овощи и зелень — на 12,1%, яйца подорожали на 7,3%, свинина — на 36%, алкоголь — на 1,6%.

Услуги здравоохранения в сентябре по сравнению с аналогичным периодом прошлого года подорожали на 0,7%, цены на образование и культурно-развлекательные мероприятия выросли на 1,2%, на транспорт и связь — на 4,5%, на жилье — на 0,3%, уточняет статистическое управление.

Однако, по мнению анонимного эксперта по Китаю из «Сбера», официальные цифры не всегда соответствуют реальному положению дел в стране. По его словам, скрытая инфляция — это большая проблема для правительства. COVID-19 сильно повлиял на объемы производства в последние два года, в результате цены растут. «Действительно, это особенно отразилось на стоимости свинины, но топливо и электричество тоже растут в цене. В Китае нет энергокризиса за счет российской нефти, но цены на топливо тем не менее растут», — говорит он. 

Материал по теме

Рост инфляции в мировой экономике стал знаковым явлением как 2021 года, так и нынешнего. Во время выхода экономик из кризиса, вызванного пандемией, инфляция во многих государствах значительно увеличилась, а в США и ЕС достигла многолетних максимумов. Китаю на протяжении многих лет удавалось сохранять уровень официальной инфляции в стране на относительно стабильном и довольно низком уровне. Начиная с 2000-х темпы роста потребительских цен в стране составляли в среднем 2,4% в год, что лишь немного уступает показателям развитых стран (1,7%). Среднегодовой уровень инфляции в развивающихся странах превышает показатель Китая более чем в три раза (7,9%). Но сейчас проблемы есть и у Китая — скорость роста инфляции там сейчас самая высокая за два года.

В случае с Китаем антиинфляционная политика проводится центральным банком совместно с правительством. В «Законе о Народном банке КНР» формулировка основной цели денежно-кредитной политики звучит как «обеспечение стабильности национальной валюты и содействие тем самым экономическому росту». Если траектория экономики начинает отклоняться от цели, власти КНР проводят смягчение денежно-кредитной политики даже при наличии инфляционных рисков. 

Другой важный фактор — отсутствие у Народного банка КНР независимого статуса в структуре государственной власти и формальная подчиненность центральному правительству. Основные решения в области денежно-кредитной политики принимаются после одобрения Госсовета КНР. 

По мнению автора Telegram-канала bitkogan и профессора Высшей школы экономики Евгения Когана, в данный момент одна из причин низкой инфляции в Китае — довольно низкий потребительский спрос. «Проблема для Китая традиционная. Китайское руководство давно стремится активизировать внутренний спрос, чтобы сделать его полноценным драйвером роста экономики. Политические инициативы Си Цзиньпина, такие как «двойная циркуляция» и «всеобщее процветание», как раз должны внутренний спрос расшевелить», — говорит он. Коган отмечает, что в последнее время на этом пути появились новые препятствия: жесткая коронавирусная политика, которая значительно ограничивает спрос, и кризис застройщиков. 

Кроме того, в отличие от многих западных стран, Китай может покупать российское энергетическое сырье со скидками. На фоне европейских и американских показателей инфляции китайская инфляция выглядит незначительной, говорит эксперт. «Думаю, что если бы не свинина, за год подорожавшая на 36%, то мы увидели бы значительно более низкий индекс потребительских цен в Китае в сентябре», — считает он.

Кнут или пряник в обучении моторике

• Список журналов
• Рукописи авторов HHS
• PMC4756471

Nat Neurosci. Авторская рукопись; доступно в PMC 2016 1 апреля.

Опубликовано в окончательной редакции как:

Nat Neurosci. 2015 апрель; 18(4): 480–481.

DOI: 10.1038/nn.3978

PMCID: PMC4756471

NIHMSID: NIHMS758828

PMID: 25811476

Авторская информация о том, что информация о авторских зданиях и лицензии.

As Seally показывает, что Straws Stistль. моторная адаптация. Наказание за ошибки ускоряет адаптацию, тогда как вознаграждение хорошее поведение улучшает удержание.

Мы оба любим танцевать сальсу, но научиться сальсе нелегко. Когда один партнер пропустит шаг, другой может наказать его хмурым взглядом, но когда он освоит новый ход, ее похвала вознаграждает его — или делает его самодовольным? Кнут или пряник: то, как вознаграждение и наказание влияют на моторное обучение, является давним вопросом. в образовании, спорте, терапии и не только. В этом выпуске Природа Неврология , Галеа и др. ¹ ответьте на этот вопрос, используя простой контакт задание в возмущенной визуальной среде.

Авторы основываются на предыдущих исследованиях, которые показали исключительную важность вознаграждение за удержание ^2,3 , но теперь они противопоставляют эффект вознаграждения с наказания путем дифференциации их воздействия на скорость приобретения и удержания. В этом исследовании участники перемещали курсор к целям, отображаемым на экране. рулевое управление, движения рук которого скрыты от глаз. Чтобы создать учебную задачу, положение курсора было повернуто на 30 градусов, и участникам пришлось потренироваться, чтобы успешно достичь цели. Это упражнение похоже на перемещение компьютерной мыши, когда вы переворачиваете его с ног на голову: вызов, который решается с практикой. Конкретный вопрос этой статьи заключался в том, как деньги, полученные за хорошую работу (вознаграждение) или потерянные за плохая успеваемость (наказание) повлияет на скорость обучения и сохранение приобретенная производительность. Авторы обнаружили, что наказание ускоряет скорость адаптация, в то время как вознаграждение улучшило запоминание нового сопоставления.

Это исследование находится на пересечении как минимум трех исследовательских дисциплин, которые исследовали последствия мотивационной и ошибочной обратной связи на двигательную активность: неврология, вычислительная наука и, конечно же, психология (). Эти области подходили к этому вопросу по-разному. способами, и каждый из них может информировать и мотивировать будущие направления в управлении двигателем.

Открыть в отдельном окне

Управление моторикой находится на стыке трех областей: психологии, неврологии и вычислительная наука. Метафоры для понимания человеческого поведения различаются в разных областях: нейробиология фокусируется на мозге, вычислительная наука делает упор на аналогия с роботом, а психология обращается к поведенческим, когнитивным и социальным процессы.

В психологии поощрение и наказание давно признано инструментальными для учебы. Еще в 1898 году закон эффекта Эдварда Торндайка гласил, что если ответ приводит к «удовлетворительному положению дел», он будет усилится и, наоборот, если это приведет к неприятным последствиям, то будет ослабленный ⁴ . Тезис о том, что награда — лучший мотиватор, чем наказание, — также лежала в основе концепции Б.Ф. Принцип подкрепления Скиннера. Оперативное обусловливание развивалось систематически графики подкрепления для улучшения обучения и тем самым формирования поведения ⁵ . Однако социальные психологи также напомнил нам, что человеческая природа гораздо более тонкая и больше, чем набор систематически укрепляемые ассоциации. Во многих исследованиях подчеркивается посредничество влияние эмоций, таких как угроза, тревога, гордость или стыд, на поведение. Вызов стереотипы, такие как более низкая успеваемость женщин по математике или легкой атлетике, снижает тестовая производительность. Существуют также межиндивидуальные различия: некоторые индивидуумы преуспевают под конкурентным стрессом, тогда как другие задыхаются под давлением ⁶ . Мотивация, риск и вознаграждение, а также индивидуальные различия, критически влияют на обучение.

Таким образом, психология выдвинула на первый план многие аспекты обучения, которые исследования управление двигателем до сих пор пренебрегало ⁷ . Галеа и др. ¹ сейчас представить простой подход к исследованию мотивационного эффекта двух давно известных факторов влияющие на обучение и удержание: вознаграждение и наказание. Присмотревшись к различные психологические детерминанты и включение их в эксперименты и обучение модели могут быть важным направлением для будущих исследований управления двигателем.

Многие исследования в области неврологии были сосредоточены на областях мозга и задействованных нейронах. в различных аспектах двигательного обучения, включая вознаграждение и наказание. Например, мы знаем из исследований изображений, что многие корковые и подкорковые структуры затронуты положительным и отрицательным подкреплением ⁸ . Например, некоторые нейроны в вентральной области покрышки могут быть настроены на награда и др. к наказанию ⁹ . С фокусируясь на механизмах, нейробиология обеспечивает базу знаний для формулирования моделей и способствует нашему пониманию того, что вознаграждение и наказание имеют многогранный характер. влияние на моторное обучение.

Неврология предлагает множество возможностей для поведенческих исследований двигательных обучение, поскольку оно выявляет цели для вмешательств и механизмы интерпретации поведения. В этом духе исследование Galea et al. ¹ связывает обучение на основе вознаграждения с мотором коры и обучение усиливаются за счет отрицательного подкрепления мозжечка. Однако интерпретация обучения мозжечка по отрицательной обратной связи очень косвенна, т. и недавно было показано, что ошибки могут преобладать над вознаграждением ¹⁰ . Хотя Galea и др. предоставить например, есть большой потенциал для дальнейших связей между поведением и неврология. Во-первых, целевые вмешательства с помощью транскраниальной магнитной стимуляции могут выявить вклад соответствующей области мозга. Исследования повреждений могут установить причинность. Например, при поражении мозжечка в значительной степени отменяется быстрое движение глаз. приспособление, то это свидетельствовало бы о его причинной роли ¹¹ . Во-вторых, расширение существующих математических моделей пластичности нервной системы обещает сделать точные проверяемые предсказания поведение. Для управления моторикой важно использовать данные нейронауки и современные простые модели обучения новым знаниям нервной системы.

В вычислительной науке люди обычно рассматриваются как лица, решающие проблемы. Для поставленной задачи, человек учится вычислять оптимальное решение так же, как мы программируем робот для выполнения этой задачи. Эта точка зрения побудила ученых использовать алгоритмы такие как фильтры Калмана для описания процессов, лежащих в основе двигательного обучения ¹² . Описание людей как оптимальной проблемы решатели подразумевают, что результат, такой как выигрыш джекпота или выплата штрафов, не должны иметь значения для двигательного обучения. Ведь награда и наказание содержат в себе Принцип, та же информация. Следовательно, подходы к моделированию игнорировали, если не отвергается, влияние таких факторов, как поощрение и наказание. Обучение считается как итеративный процесс исправления ошибок и оптимизации функций затрат, таких как энергию, усилия или потраченное время. Компьютерное управление двигателем позволило создать ряд моделей которые объясняют данные, но психологические факторы явно нельзя игнорировать.

Вычислительная наука может способствовать широкому спектру моделирования и анализа данных приемы управления моторикой. Простая, строго стандартизированная задача достижения переназначенная виртуальная среда обеспечивает точные манипуляции, измерения и математическое моделирование. Управляемый характер данных облегчает дифференциацию эффекты положительного и отрицательного подкрепления во время обучения и удержания. Есть возможность еще больше разобраться, как эти эффекты взаимодействуют с другими известными формами двигательного обучения. Можно ли описать результаты путем взаимодействия явных и неявных процессы ¹³ ? Как мотивация влияет на обучение в различных временных масштабах ¹⁴ ? Как мы можем построить модели, применимые в широкий набор экспериментов ¹⁵ ? Что такое влияние данного размера вознаграждения на стабильность моторных воспоминаний? Вычислительный Управление моторикой теперь готово начать исследовать такие дополнительные детерминанты моторики. обучение.

Возвращаясь к танцам сальсы: стоит ли хвалить ее успешное вращение? Должна ли она хмуриться, когда он не заканчивает поворот вовремя? Исследование Галеа и др. др. ¹ предлагает ответ, хотя простое достигающее движение этого исследования находится в мире далеко от сложность танцевального движения. Изучение такого сложного навыка, как сальса, еще более сложнее, чем танцевать. Может ли управление двигателем справиться с этой задачей?

КОНКУРИРУЮЩИЕ ФИНАНСОВЫЕ ИНТЕРЕСЫ

Авторы заявляют об отсутствии конкурирующих финансовых интересов.

Дагмар Стернад, факультеты биологии, электротехники и вычислительной техники и Физика и Центр междисциплинарных исследований сложных Системы, Северо-восточный университет, Бостон, Массачусетс, США.

Конрад Пауль Кёрдинг, Программа сенсомоторной активности, Реабилитационный институт Чикаго, Чикаго, Иллинойс, США. Кафедры физической медицины и реабилитации, и Физиология, Северо-Западный университет, Чикаго, Иллинойс, США.

1. Галеа Дж. М., Маллиа Э., Ротвелл Дж., Дидрихсен Дж. Nat Neurosci. 2015;18:597–602. [PubMed] [Google Scholar]

2. Shmuelof L, et al. Дж. Нейроски. 2012;32:14617–14621. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]

3. Izawa J, Shadmehr R. PLoS Comput Biol. 2011;7:e1002012. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]

4. Торндайк Э.Л. Pyschol Monogr Gen Appl. 1898; 2: 1–109. [Google Scholar]

5. Скиннер Б.Ф. Поведение организмов: экспериментальный анализ. Эпплтон-Век; 1938. [Google Scholar]

6. Бейлок С.Л., Грей Р. В: Справочник по спортивной психологии. Тененбаум Г., Эклунд Р.С., редакторы. Джон Уайли и сыновья; 2007. стр. 425–444. [Google Scholar]

7. Huber ME, Seitchik A, Brown A, Sternad D, Harkins S. J. Exp Psychol Hum Percept Perform опубликовано в Интернете. 2015 23 февраля; дои: 10.1037/xhp0000039. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]

8. Delgado MR. Энн NY Acad Sci. 2007;1104:70–88. [PubMed] [Google Scholar]

9. Cohen JY, Haesler S, Vong L, Lowell BB, Uchida N. Nature. 2012; 482:85–88. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]

10. Mazzoni P, Krakauer JW. Дж. Нейроски. 2006; 26:3642–3645. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]

11. Barash S, et al. Дж. Нейроски. 1999;19:10931–10939. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]

12. Wei K, Kording K. J Neurophysiol. 2009; 101: 655–664. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]

13. Taylor JA, Krakauer JW, Ivry RB. Дж. Нейроски. 2014; 34:3023–3032. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]

14. Park SW, Dijkstra TMA, Sternad D. Front Comput Neurosci. 2013;7:111. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]

15. Уокер Б., Кординг К. PLoS ONE. 2013;8:e78747. [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [Google Scholar]

Кнут и пряник в борьбе за изменение климата

Нравиться

Нравится Бастьен Конан и 3 других

Природа

Награда и наказание в дилеммах изменения климата — Научные отчеты

Научные отчеты — Награда и наказание в дилеммах изменения климата

Оригинал документа доступен здесь: www. nature.com/articles/s41598-019-52524-8

В сентябре 2019 года более 4 миллионов человек вышли на улицы по всему миру, требуя немедленных действий для предотвращения последствий изменение климата. Эта массовая демонстрация гражданской активности — возможно, крупнейшая акция протеста против изменения климата в мировой истории — как нельзя кстати предшествовала саммиту ООН по изменению климата. Климатическое движение подкрепляется научными данными: Межправительственная группа экспертов по изменению климата — орган Организации Объединенных Наций, отвечающий за оценку научных знаний, связанных с изменением климата, — недавно сообщила   , что ограничение глобального потепления является неотложным и необходимым для уменьшения опасного воздействия на экосистемы, здоровье и благополучие человека. Существует научное, политическое и гражданское согласие в отношении влияния человека на изменение климата и необходимости предотвращения его опасных последствий. Почему же тогда страны не выполняют своих обещаний и усилий? Почему мы дошли до этой точки, несмотря на все предупреждения?

Рисунок 1: Климатический марш в Монреале, сентябрь 2019 г. Источники: Louise Gravel/Radio-Canada

Теория игр помогает понять, почему трудно добиться сотрудничества по таким вопросам, как смягчение последствий изменения климата. Изменение потребительских привычек, переход на возобновляемые источники энергии, отказ от ископаемого топлива или общее одобрение мер по сокращению выбросов парниковых газов требуют усилий. Хотя крайне важно, чтобы минимальное число стран понесло эти расходы, проблемы для эффективных действий (по крайней мере) двоякие: оптимальным для человека является ожидать, что другие будут сотрудничать и получать выгоды без затрат; сценарий, в котором у одного есть затраты, которых недостаточно для достижения порога коллективного успеха, устрашает. Для предотвращения тупиковой ситуации необходимо разработать механизмы стимулирования.

Все это может задать пессимистический тон, но инструменты эволюционной теории игр также могут быть использованы для точечного решения — дилеммы изменения климата на самом деле обладают свойствами, которые, будучи однажды известными, можно использовать в пользу сотрудничества. В предыдущей работе использовалась нелинейная игра общественных благ для моделирования постановки дилеммы изменения климата. На практике это означает, что некоторые вклады могут иметь большее влияние, чем другие. Допустим, у нас есть группа из 10 человек, которые индивидуально решают, вносить вклад или нет, и нужны 5 кооператоров, чтобы гарантировать предотвращение катастрофы. Если мы перейдем от 2 кооператоров к 3, влияние может быть незначительным. Однако переход от 4 кооператоров к 5 означает, что катастрофы можно внезапно избежать. Выплаты не зависят линейно от количества вкладчиков. Удивительно, но это предположение приносит хорошие новости. Без него любая исходная точка будет сходиться к нулю кооператоров. При этом ожидается, что после первоначальной борьбы за начало сотрудничества такая система естественным образом эволюционирует к равновесию, при котором сотрудничество является устойчивым.

Рисунок 2: Интуитивное представление о влиянии риска и порога приемлемости на выигрыши в нелинейной игре общественных благ. В рамках одного раунда требуется минимальное количество кооператоров. Без этого несколько вкладов были напрасны, и все игроки несут риск. При этом этот риск избегается, а дополнительные вклады не улучшают коллективный результат. В любом случае, за один раунд Перебежчик (красная линия) заработает больше, чем Кооператор (синяя линия). Предотвращение риска требует сотрудничества, а предательство максимизирует индивидуальную выгоду: в этом и заключается дилемма.

Пока все хорошо: сотрудничество можно стабилизировать после запуска. Но первоначальной искры все еще нет. Затем можно разработать стимулы для поощрения первоначального сотрудничества. Наказание и вознаграждение — две возможности. В данной работе мы сравниваем эти механизмы в условиях, описанных выше.

Хотя эффект поощрений или наказаний может показаться одинаковым — и то, и другое способствует получению чистой выгоды для кооператоров — их влияние значительно различается в зависимости от количества кооператоров, существующих в популяции.