Догматика. Средневековая еврейская философия
Догматика
Как известно, догма — это некоторое основное понятие, которое определяет данную систему верований или убеждений, и которое не подлежит изъятию. Понятно, что полная система догм — то есть догматика, определяет определенную, конкретную систему убеждений. Например, в Христианстве вера в Троицу является обязательной догмой. В марксизме вера в материальность мира — является догмой и т. д. Вопрос установления догматики был достаточно важен для любой религии и, например, христианство выработало систему догматов довольно в ранний исторический период. Ясно, что формулировка догм данной религии не определяет ее полностью. Однако догмы — это те важнейшие принципы, которые состваляют по мнению верующих «душу религии». На протяжении времен иногда догматика может быть пересмотрена в том смысле, что данная эпоха требует подчеркнуть тот или иной принцип в большей степени, чем это было в предшествующие времена.
Вопрос о том, всегода ли существовали догмы в иудаизме окончательно не решен.
Учитывая сказанно, следует признать, что догматики в принятом смысле слова в иудаизме нет и в ближайшее время не предвидится.
Это не значит, что никто не занимается попыткой установить принципы, на которых зиждится иудаизм. Эта работа была проделана неоднократно.
Как правило все авторы, занимающиеся этой проблемой отталкиваются от мишны (трактат Сангедрин, глава Хелек, в некоторых изданиях 10, а в некоторых 9):
«Все евреи имеют долю в мире грядущем… Вот те, у кого нет доли в мире грядущем: Тот, кто говорит: воскрешение мертвых не предусмотрено Торой; тот, кто говрит, Тора не с небес дана; Эпикорос…».
Стиль вполне догматичен. Принципы достаточно ясны: следует верить в воскрешение мертвых и в Божественное происхождение Торы. Слово «эпикорос» очевидно происходит от имени греческого философа Эпикура, который не отрицал существование Бога (Единого), но при этом не признавал, что Бог каким бы то ни было образом вмешивается в дела этого мира. (так несколько раз слово «эпикорос» определено в Талмуде, позже это слово стало означать просто «еретик»).
В более поздние времена занятия основными принципами иудаизма практически было оставлено в стороне по самой простой причине: в окружении идолопокленников не нужно особо трудится для того, чтобы определить, чем иудаизм отличается от окружающих религий. И так все знают и это просто. Но когда иудеи стали жить в окружении монотеистических религий: ислама и христианства назрела необходимость точно определить, чем же мы от них отличаемся. Причем вопрос: Чем мы отличаемся от ислама? — стоял намного острее, чем в отношении христианства. Причины понятны: иудеи достаточно презрительно относились к христианским верованиям (приблизительно так же, как и идолопоклонники относились к христиаским догматам. кому интересно, могут посмотреть в книгу Цельса).
(прим.: Довольно часто делается попытка счесть попыткой построения догмататики слова рабби Акивы: «Возлюби ближнего, как самого себя» — это великое правило Торы, или же аналогичное высказывание старшего Гилеля: «То, что тебе неприятно, не делай ближнему» или же высказывание бан-Азая, сводящееся к «Почитай образ Божий в человеке».
Это просто ошибка: и то, и другое: и третье высказывания являются попыткой построить главный принцип отношений между людьми, тогда как догматика скорее занимается вопросом взаимоотношений с Богом).
Кажется, первыми сформулировали свои догмы караимы. Это понятно, в тот момент, когда они отклололись от раввинистического иудаизма им пришлось попытаться сформулировать свое отличие. Иегуда Гадаси (1150) сформулировал десть догматов караимства. Кроме догматов о существовании, единстве, нематериальности Бога, кроме догматов о уникальности Торы есть характерно караимские принципы: запрет на Устную Торы и разрешение учить Тору Письменную только на иврите (второй принцип — прямое заимствование из Ислама, где Коран можно изучать только на арбском, а первый прямая противоположность и Исламу и Иудаизму, котрые имеют устные предания рядом со Святой Книгой).
Пожалуй первым, кто активно занялся вопросм догматики был Рамбам. Обращает на себя внимание, что догматика изложена в комментарии к Мишне (к трактату Сангедрин, глава Хелек), то есть в произведении, связанном с галахой, а не в философском произведении.
Тем самым Рамбам считал, что изложенный им принципы являются основой закона. Сами 13 принципов Рамбама изложены в любом Сидуре. Их можно разделить на три группы (вслед за р. Йосефом Альбо /»Книга Основ», гл. 4):
(А) Группа первая: Существование Бога
1. Существование Творца и Его управление миром
2. Абсолютное единство Творца
3. Бестелесность Творца
4…Он первый и Он последний
5. Молиться следует только Творцу
(Б) Группа вторая: Истинность Торы
6. Все слова пророков — истинны.
7. Моисей был величайшим пророком и все его слова истинны.
8. Ныне существующая Тора дана Моисею (аутентичность Торы)
9. Бог не даст иной Торы.
(Г) Провидение, награда и воздаяние
10. Бог знает все деяния сынов человеческих.
11. Творец награждает соблюдающих заповеди и наказывает нарушающих их.
12. Вера в приход Машиаха.
13. Вера в воскрешение мертвых.
Для того, чтобы понять, зачем Рамбам проделывает эту работу стоит привести цитату (из предисловия к главе Хелек):
«Я собрал для тебя здесь полезные вещи, разброссанные по разным великим книгам.
Знай их, повторяй их многократно, вдумайся в них крайне внимательно. Если ты решишь, что понял их с первого раза или со второго раза, то Бог свидетель, что ты решил не правильно! Потому не спеши, ибо я написал не первое попавшееся, а долго думал и изучал. Только после того, как я понял, какие мнения истины, а какие нет, я привел их с доказательствами к ним».
Принципиальный момент, который следует из этого отрывка состоит в том, что Рамбам считает свои 13 принципов — итогом изучения Торы и философии. Он подводит итог: иудаизм в кратком виде — это вот это! В высокой степени 13 прицпов представляют собой программу изучения философских и религиозных основ иудаизма. Верно сказать, что Рамбам не предлагал утвердить 13 принципов, как догматы, обязательные для всех, но считал, что всякий иудей обязан думать такого рода образом, обязан размышлять над этими проблемами!
Здесь стоит добавить, что Рамбам считает, что цель человека — приближение к Богу, а приблизиться к Богу можно только через развитие интеллекта.
Потому как интеллект — вещь наиболее далеко отстаящая от нашего материального мира и приближает нас к миру не материальному, к коему относятся ангелы и высшие существа, которые в мировой иерархии стоят ближе к Богу. Потому 13 принципов стоит счесть программой философского и религиозного исследования, необходимого для каждого человека, если тот стремится к совершенству.
Упомянутый выше р. Йосеф Альбо полагает, что всякую религиозную систему следует строить от основ к следствиям.
«Первооснова — это фундамент, на котором стоит все здание и который обеспечивает его существование: при устранении его все здание рушится. Так ствол дерева — его первооснова. Невозможно представить себе дерево без ствола… Поэтому понятие первооснова можно преминить для исследования принципов религии, того, что обеспечивает ее существование.
В свете этого становится ясной необходимость исследования, какие именно понятия должны быть рассматриваемы, как первоосновы божественной религии — как тот фундамент, на котором она стоит.
(Книга основ 1 гл. 3)
Божественная религия имеет три первоосновы: 1) Существование Бога; 2)Божественность Торы; 3) Воздаяние за добро и зло. Нет сомнения в том, что эти принципы являются первоосновами Божественной религии, от которых зависит ее особенность именно как Божественной религи: потому как если мы представим себе, что исчезнет хотя бы один из них, все здание религии рухнет…» (там 1. гл.4)
Из всего сказанного явствует, что р. Йосеф Альбо как раз наставивает на том, что его три принципа (три первоосновы) являются именно догмами, основами. Если их убрать, то религия пострадает, станет другой, неправильной.
Само занятие поисками «Принципов иудаизма» неоднократно подвергалось критке. Р. Ицхак Абарбанель выражает свое недовольство попытками сформулировать основы еврейской веры. Его критика в основном касается следующего: Все заповеди Торы в равной степени Божественного происхождения. Невозможно решить, какая из них важнее, какая менее важна. По его мнению нет фундаментальных основ, все заповеди в равной степени фундаментальны.
Эта позиция является практически повторением фразы Иегуды Галеви: «Мы верим во все, что написано в Торе, а это многое» (Последнюю фразу р. Шимон Дуран: учитель р. Йосефа Альбо, просто считает единственной догмой иудаизма). Ясно, что выделение некоторых основных принципов низводит другие на более низкое положение, а это пренебрежение Торой.
Отметим критику занятиями Догматами у р. Моше Мендельсона (18 в.)
«Среди всех заповедей Торы ты не находишь ни одной, которая бы гласила: «Верь!» или «Не верь!». Все заповеди говорят: «Делай!» или «Не делай!». Нам не заповедано верить»
(Хотя это не Средневековье, и Мендельсон считается одним из первых еврейских философов Нового времени, но его замечание достаточно меткое и по всей видимости, соображения такого плана играло не последнюю роль в критике попыток сформулировать еврейскую догматику).
Стоит обратить внимание на то, что догматикой занимаются именно философы, а даже не раввины (практикующие законоведы). Просто потому как раввины не находят нужным знать, что думает человек и каковы его теологические представления.
До тех пор, пока поступки соответствуют нормам Торы и Талмуда, убеждения не существенны. К тому же кажется, они убеждены в том, что если человек правильно поступает, то он придет к правильным убеждениям. Тогда как философы на первый план выставляют систему мысли, образ мышления. А потому именно они пытаются найти формулировки в области мировоззрения.
2. Догматика
2. Догматика Прежде чем приступить к краткому описанию религиозных верований организации «Свидетели Иеговы», нам сначала следует опереться на великие истины, с благоговением хранимые Святой Церковью. Лишь пребывая в ее лоне и верой касаясь драгоценного наследия, ею
VI. Католическая догматика. Христология, сотериология, мариология. Учение о спасении. Августинство и Пелагианство
VI. Католическая догматика. Христология, сотериология, мариология.
Учение о спасении. Августинство и Пелагианство
Если оставить в стороне учение об исхождении Духа Святого не только от Отца, но и от Сына (Filioque), то основныя догмы католичества могут быть возведены к
Богословие и догматика
Богословие и догматика 66. «Ограда Закону» в теологии раввинов. Апофатические тенденции в «Талмуде» В иудаизме богословие (или теология) как т е о р е т и ч е с к о е учение о Боге стало развиваться после сложения религиозного канона. Это естественная логика развертывания
Догматика и вера
Догматика и вера Догматическое Богословие предназначается для верующего христианина. Оно само не влагает веры, а предполагает веру, уже имеющуюся в сердце. «Я веровал, и потому говорил», слова ветхозаветного праведника (Пс. 115:1). И Господь Иисус Христос открывал тайны
Догматика и Священное Писание
Догматика и Священное Писание
Свое знаменитое изложение основ догматического богословия «О началах» (греч.
Peri archon, лат. De principiis) Ориген написал достаточно рано. Большая часть этого сочинения дошла до нас лишь в латинском переводе, причем не очень удачном: Руфин Тураний
Догматика, Догматическая тео
Догматика, Догматическая тео ЛОГИЯ (Dogmatics). Раздел теологии, в кром делается попытка выразить вероучение и догматы христианства, возвестить «весь совет Божий» (Деян 20:27) в систематической форме. Поскольку никто из представителей догматической теологии не
Догматизм в философии, политике и религии, определение догматизма
Каждый человек придерживается определённой философии. Его нормы поведения и мышления могут напрямую зависеть от философских взглядов на жизнь, от его отношения ко всему происходящему вокруг.
Философия рассматривает самые разные точки зрения и различные образы мышления. Люди по-разному воспринимают происходящее и по-разному к нему относятся.
Позиции людей в определённых ситуациях нередко являются отражением их философских взглядов.
- Что такое догматизм?
- Религия и политика
- Догматизм в философии
- Скептицизм
- Критическая философия
- Марксизм и гегельянство
Некоторые люди придерживаются в жизненных ситуациях определённого догматизма. Это также некоторая философская позиция к жизни, но в то же время имеет свои определённые минусы. Что такое догматизм, его положение в философическом смысле, суть понятия — об этом будет рассказано в этой статье.
Что такое догматизм?
Для начала стоит рассмотреть определения догматизма. Слово «догма» является по своему происхождению древнегреческим и обозначает «мнение, решение, учение». Отсюда можно выделить следующее определение догматического учения: следование истинам, прописанным определённым учением или мнением.
Это упрощённое определение этого понятия. Если дать более развёрнутое определение, то оно будет выглядеть следующим образом: догматизм — способ мышления, который оперирует определёнными догмами (положения, считающиеся вечными и неизменными, которые не могут быть подвергнуты какой-либо критике), а также опирается на них.
Догматизм имеет свои характерные черты, которые можно обозначить так:
- некритичность по отношению к догмам, то есть отрицание любой критики, звучащей в адрес догм;
- консерватизм мышления — отсутствие способности воспринимать информацию, которая в какой-то мере противоречит существующим догмам;
- слепая вера в авторитеты — индивид неукоснительно доверяет и придерживается только истинам, которые предоставляются основателями и проповедниками догм.
Термин может быть использован в разных сферах — религии, политике и философии.
Религия и политика
В религии догматизм встречается довольно часто. Вера обычно предполагает, что её последователи обязательно должны слепо верить в религиозные догмы, не пытаясь их оспорить. В принципе, догматическое учение является чуть ли не основой для возникновения фанатических убеждений и радикальных взглядов. Чаще всего догматическая точка зрения является одним из признаков сект, где их последователи не должны никаким образом даже задумываться о неправильности сектантских религиозных догм и являются рьяными догматиками.
Если рассматривать использование термина «догматизм» в политической сфере, то можно выделить его применение теоретиками коммунистической идеологии. Данный термин является своего рода особым политическим клише. Коммунисты использовали понятие «догматизм» вместе с другим термином — «ревизионизм». Первое означало недопустимую неизменность марксистского учения, а второе — недопустимую степень изменения марксизма.
Догматизм в философии
В философии термином «догматизм» обозначают разновидность философских учений, или же характеристику философских учений. Философское учение признаётся догматичным в том случае, если оно принимает определённые основоположения в качестве абсолютных истин без предварительной проверки, а также возможности их изменения. Догматическое учение является несовместимым с другими учениями: критицизмом и скептицизмом.
Скептицизм
Происхождения термина «догматизм» и его существование его в философии связано с философией античности.
Древнегреческие скептики Зенон и Пиррон в своё время утверждали, что достижение истинного знания просто невозможно. Именно поэтому они называли «догматиками» всех тех философов, которые выдвигали, а затем и защищали, различные утверждения и истины, называемые догмами, о различных вещах. Скептики предписывали утверждать о познаваемом, используя выражение «мне так кажется», а также сомневаться во всём, что есть.
Скептики эпохи Возрождения и Нового времени, точнее, ранних его периодов, использовали скептические аргументы для критики различных учений, обвиняя их последователей и идеологов в догматической точке зрения. Прежде всего критике подвергались перипатетики, то есть схоласты, которые были последователями идей Аристотеля.
Критическая философия
В Новое время термин «догматизм» был использован Эммануилом Кантом, который назвал догматической все философские учения от Декарта до Кристиана Вольфа. Эти философские учения относились к так называемой рациональной философии.
Критика Канта была причиной того, что учения рациональной философии создавались без исследования возможностей, а также предпосылок знания, что должно было осуществлять предварительно. В его работе «Критика чистого разума» использованная им критическая философия стала фундаментом для философского критицизма.
Кант вначале утверждает о том, что познавательные способности человека должны предварительно быть исследованы, а затем подвергнуты критике. Из этого следует, что индивид не может познать вещи сами по себе, но при этом способен познавать определённые явления, которые по закономерностям своей организации принадлежат познающему индивиду. Именно по этой причине, метафизика становилась невозможна как догматическое положительное знание о вещах.
Марксизм и гегельянство
Известный философ Гегель также критиковал догматиков и метафизику, приравнивая термины «метафизика» и «догматизм» к синонимам. Гегель считал, что догматизмом называют одностороннее рассудочное мышление, которое само по себе принимает лишь одну часть диалектического противоречия.
Данное положение, по мнению Гегеля, противостояло диалектике.
- Как утверждал Гегель, догматизм принимает лишь однорассудочное определение, которое в силу своей односторонности исключает противоположные определения. Диалектическое мышление не содержит в себе односторонних определений и не разделяет их, а является целостностью, что предполагает содержание в нём тех определений, которые в раздельности будут восприниматься догматиками незыблемыми и истинно верными.
Догматическая философия Роберта Т. Миллера | Статьи
Религия без Бога
Рональд Дворкин
Гарвард, 192 страницы, $17,95
Когда Рональд Дворкин умер в феврале прошлого года, он уже более сорока лет был выдающейся фигурой в философии права. Его наиболее важной работой была «Империя закона », в которой он утверждал, что при толковании закона мы обязательно исследуем, каким закон должен быть, причем правильное толкование — это то, что делает закон лучшим с моральной точки зрения.
Таким образом, его понимание было диаметрально противоположно позитивистскому взгляду на то, что одно дело сказать, что такое закон, и совсем другое — сказать, каким он должен быть. Я думал, что Дворкин ошибся на этот счет. На мой взгляд, интерпретация юридических текстов, будь то Закон Додда-Франка 2010 г. или Конституция Соединенных Штатов 1787 г., является не более моральным исследованием, чем интерпретация работ Платона или, если уж на то пошло, работ Гитлера. Но влияние Дворкина на философию права было огромным, а его аргументы всегда были спорными. По конкретным юридическим вопросам он часто приводил одни из самых изощренных аргументов в пользу неизменно либеральных позиций, которые он защищал.
Религия без Бога — последняя книга Дворкина, и текст основан на его лекциях об Эйнштейне в Бернском университете в 2011 году. Однако Дворкин заболел, прежде чем отредактировать лекции для публикации, и это может объяснить крайнюю краткость книги. : Это крошечный том, менее тридцати тысяч слов.
Тема книги заключается в том, что «религия глубже, чем Бог», фраза, вероятно, предназначена для того, чтобы уязвить теистов, но основная концепция достаточно знакома. Опираясь на Рудольфа Отто, Уильяма Джеймса, Пола Тиллиха и других, Дворкин вырабатывает понимание религии, которое не предполагает существования чего-либо подобного личному Богу. Скорее, «религия — это глубокое, отчетливое и всеобъемлющее мировоззрение: она утверждает, что неотъемлемая, объективная ценность пронизывает все, что вселенная и ее создания внушают благоговейный трепет, что человеческая жизнь имеет цель и вселенский порядок». Вера в Бога — это только один из способов быть религиозным в этом смысле.
Но это не просто условное определение религии. Скорее, Дворкин настаивает на том, что религия — это «интерпретативное понятие», имея в виду, что «люди, использующие это понятие, не согласны с тем, что именно оно означает: когда они его используют, они занимают позицию относительно того, что оно должно означать».
В таких случаях, думает Дворкин, философский вопрос заключается в том, какая интерпретация концепции является лучшей или наиболее показательной. Настаивание на том, что ключевые концепции являются интерпретативными (или «по существу оспариваемыми», термин, использованный У. Б. Галли, у которого Дворкин позаимствовал это понятие) долгое время было фундаментальным шагом в работах Дворкина.
Немногие другие философы-аналитики считают, однако, что интерпретативные концепции полезны в философии, и не без оснований. Во-первых, по крайней мере в том, как Дворкин обращается с интерпретативными понятиями, подразумевается, что все понимания понятия, кроме того, которое определено как лучшее, каким-то образом вытесняются или уступают, но на самом деле они просто разные.
С другой стороны, утверждая, что одно понимание концепции является лучшим, Дворкин обычно скрывает самое важное: нормативные критерии или стандарты, к которым он апеллирует, говоря, что одно понимание лучше другого.
Эти базовые предположения выполняют большую часть философской работы, и читателю часто приходится догадываться о них, деконструируя аргументы, которые Дворкин приводит, полагаясь на них.
Вся эта контрабанда предположений очень четко проявляется в Религия без Бога . Религия, по словам Дворкина, определяется двумя ключевыми убеждениями: во-первых, что «человеческая жизнь имеет объективный смысл или важность», так что «каждый человек несет врожденную и неотвратимую ответственность за то, чтобы попытаться сделать свою жизнь успешной», и, во-вторых, , что «Вселенная в целом и во всех ее частях. . . само по себе возвышенно: нечто самоценное и удивительное». Это звучит достаточно невинно, но поскольку мы рассматриваем религию как интерпретативную концепцию, такое понимание религии делает неуместными теистические аспекты великих монотеистических религий.
Дворкин обсуждает веру в то, что природная вселенная имеет внутреннюю ценность почти исключительно в связи с идеей о том, что теории в физике можно считать красивыми.
Большая часть его рассуждений является производной от других авторов и имеет мало общего с другими аргументами в книге. Все реальные действия связаны с верой в то, что человеческая жизнь объективно ценна и что у людей есть моральное обязательство жить хорошей жизнью.
В руках Дворкина этот безобидный тезис, с которым согласился бы почти каждый, приобретает весьма своеобразный вид. Он без аргументов настаивает на том, что «логика» требует совершенно четкой дихотомии между фактом и ценностью, чтобы все моральные суждения были полностью независимы от всех фактических суждений, включая любые фактические суждения о существовании, природе или воле Бога.
Это ставит Дворкина в очень незначительное меньшинство среди современных философов, большинство из которых больше не принимают резкой дихотомии между фактами и ценностями — см., например, книгу Хилари Патнэм «Крушение дихотомии факт/ценность и другие эссе» . Немногие оставшиеся сторонники этой дихотомии склонны быть субъективистами или релятивистами, но Дворкин настаивает на том, что моральные суждения полностью объективны, тем самым ставя себя в незначительное меньшинство из небольшого меньшинства.
Что касается основания для таких объективных ценностей — что бы ни было в мире, что делает оценочные суждения истинными или ложными, независимо от человеческих убеждений или желаний — Дворкин никогда не объясняет. Напротив, он настаивает на том, что такие вопросы исключаются дихотомией факт/ценность и что наша вера в истинность моральных суждений является «в конечном счете вопросом веры». Он пытается сделать эту позицию более приемлемой, утверждая, что естествознание также основано на вере, но здесь аргумент полностью рушится, поскольку Дворкин опирается на искаженную версию тезиса Дюгема-Куайна, неправильно понимая его как означающее, что опыт не дает никаких внешних проверяйте научные утверждения вообще.
Эти необычные метаэтические позиции знакомы по более ранним работам Дворкина, и, учитывая их общефилософскую неправдоподобность, заманчиво попытаться заключить их в скобки и рассмотреть его рассуждения о религии отдельно от них. Однако это оказывается невозможным, потому что, рассматривая религию как интерпретативное понятие, Дворкин встраивает свои сомнительные философские предположения непосредственно в смысл религии: «Религиозное отношение.
.. . . настаивает на полной независимости ценности: мир ценности самодостаточен и самоудостоверен».
Другими словами, само понятие религии (в правильном понимании) предполагает крайнюю версию дихотомии факт/ценность. Следовательно, хотя традиционные монотеистические религии, такие как иудаизм и христианство, выдвигают различные фактические утверждения о существовании Бога, его роли в сотворении вселенной и его различных вмешательствах в человеческую историю, все такие утверждения неуместны: «Логика требует разделения между научная [т. е. фактическая] и ценностная части ортодоксальной благочестивой религии», и «ценностная часть не зависит — не может зависеть — от существования или истории какого-либо бога». Как только мы «примем это», политические разногласия, связанные с религией, исчезнут, и «культурных войн больше не будет».
Хотите угадать, какими будут условия мирного договора? Как только теисты осознают, что их верования о Боге не имеют отношения к нормативным целям, мы все согласимся с тем, чего на самом деле требует религиозная свобода: не будет никаких демонстраций Десяти заповедей на общественной собственности и никаких материальных юридических ограничений на аборты, но правительство может запретить верующим от действий в соответствии со своей совестью (если правительство может сформулировать причину для этого, кроме простого морального неодобрения), и правительство, конечно же, санкционирует однополые браки.
Для Дворкина кажется, что люди являются социальными консерваторами только потому, что им не удалось уловить элементарный вопрос о различии между фактами и ценностями.
Отдельного упоминания заслуживает еще одна черта отношения Дворкина к свободе вероисповедания. Дворкин считает, что существует фундаментальное право на «этическую независимость», а это означает, что «правительство никогда не должно ограничивать свободу только потому, что оно предполагает, что один из способов прожить свою жизнь — одна из идей о том, какой жизнью стоит жить только в самих себе — это внутренне лучше, чем другой».
Дворкин находит, что это право закреплено в том, что судья Скалиа называет «сладким проходом тайны жизни» в Planned Parenthood v. Casey , и это едва ли не самое убийственное, что я могу об этом сказать. Но независимо от его достоинств, настойчивость Дворкина в праве на этическую независимость подрывает, даже на его собственных условиях, всю аргументацию книги.
Дворкин ввел понятие религии без Бога, чтобы расширить сферу религиозной свободы от религиозных теистов до, как он выразился, «религиозных атеистов».
Но наверняка Дворкин распространил бы это право на людей, нерелигиозных даже в его понимании религии, т. е. на людей, отрицающих объективность морали. Не только Эйнштейн и Ролз, но и эмотивисты, такие как К. Л. Стивенсон, и прескриптивисты, такие как Р. М. Хэйр, также пользуются этим правом. Следовательно, понятие религии без Бога оказывается нерелевантным для юридических целей. Точно так же, как закон должен защищать религиозного атеиста наряду с религиозным теистом, он также должен защищать и нерелигиозного атеиста.
Все это в совокупности делает очень проблематичную книгу. Основываясь на самом простом утверждении о том, что требует логика, Дворкин настаивает на крайней версии различия между фактами и ценностями, которое было в значительной степени разрушено в аналитической философии последних пятидесяти лет. Затем он вкладывает эту крайнюю дихотомию в само понятие религии, одним махом устраняя ошибочность любого нормативного утверждения, основанного на любой форме религиозного эвдемонизма, как в католической традиции, или на любой форме теории божественного повеления, как в протестантской традиции.
традиция.
Дворкин, чья приверженность праву на этическую независимость была явно искренней, таким образом выступает за концепцию религии для использования в законе и государственной политике, которая исключает основополагающие требования основных религиозных традиций западной цивилизации. Единственная спасительная благодать заключается в том, что, когда он обращается к практическому вопросу о том, как закон должен защищать религиозную веру и практику, он исподтишка отбрасывает эту концепцию религии, которая в конечном итоге не выполняет интеллектуальной работы в его описании религиозной свободы.
Дворкин в какой-то момент говорит, что, чтобы разобраться в религии и законе, «может помочь немного философии». Действительно может. Менее догматичная философия могла бы помочь гораздо больше.
Роберт Т. Миллер — профессор права и научный сотрудник Ф. Арнольда Даума в области корпоративного права в юридическом колледже Университета Айовы .
Догматизм
А+ А А-
- МОРТИМЕР Дж.
АДЛЕР
АДЛЕРВ философии догматизм совершенно неуместен.
Большинство людей используют слово «догматизм» в его дислогистическом смысле. Они забывают, что слово «догмат» имеет хорошее значение в догматическом богословии, относящемся к положениям религиозной веры.
Однако в философии догматизм совершенно неуместен. Все, что утверждается или отрицается, должно быть подвергнуто рациональному исследованию, которое стремится установить это с уверенностью или вероятностью.
Есть некоторые философские позиции, подтверждение которых не под силу разуму. Примером может служить основной тезис онтологического материализма о том, что ничего реально не существует, кроме тел и их физических превращений. Этот тезис, будучи отрицанием, является, следовательно, отрицанием и как таковой недоказуем.
Большинство современных ученых и профессоров философии, которые беспрекословно принимают материализм, делают это без логических сомнений.
Они ошибочно думают, что показания их органов чувств говорят им, что все наблюдаемые явления являются физическими. Конечно, это правильно, но это не доказывает, что реальны только наблюдаемые явления. Нет никаких доказательств того, что реальность не включает и не может включать в себя нематериальное и нефизическое. Утверждать, что этого нет и не может быть, — это чистейший догматизм, которого следует избегать в философии.
Подтверждение
Мортимер Дж. Адлер. «Догматизм.» выдержка из Философского словаря Адлера: 125 ключевых терминов философского лексикона (Нью-Йорк: Touchstone, 1996): 80–81.
Перепечатано с разрешения Центра изучения великих идей.
Автор
Мортимер Дж. Адлер (1902–2001) был председателем и соучредителем вместе с Максом Вейсманом Центра изучения великих идей и главным редактором его журнала Философия — дело каждого . Кроме того, он был основателем и директором Института философских исследований, председателем совета редакторов Британской энциклопедии, главным редактором «Великих книг западного мира» и «Синтопикона: указателя великих идей», редактором The Great Ideas Today (все опубликованы Encyclopaedia Britannica), соучредитель и почетный попечитель Института Аспена, бывший преподаватель Колумбийского университета и почетный профессор Чикагского университета (1930-52).