Живущий в Лос-Анджелесе режиссер Балагов напугал поклонников заявлением об уходе из кино
Культура 5764
Поделиться
Режиссеру Кантемиру Балагову – 31 год. Он достиг того, о чем другие могут только мечтать. Два его фильма получили награды Каннского кинофестиваля, были показаны по всему миру, удостоены множества призов.
В соцсетях он написал на русском и английском языках: «Я все, закончился. Два фильма более чем достаточно». После этого удалил аккаунт. Как когда-то уже поступил с другим своим аккаунтом, но без отчаянных заявлений. Видимо, устав от потока ненависти по любому поводу. Не в его адрес, а в целом. Хотя с ним тоже не церемонились. Почитаешь, что пишут люди, пропадет вера в собственные силы. Свой аккаунт тогда удалила и его однокурсница по мастерский Александра Сокурова в Кабардино-Балкарском университете и тоже лауреатка Каннского кинофестиваля Кира Коваленко. Ее фильм «Разжимая кулаки» получил Гран-при в программе «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля в 2021 году.
Что-то у него не заладилось с продюсером, возникли творческие разногласия, и Кантемир осенью 2022 года вышел из игры. В 2023-м сериал вышел, но имя Балагова в нем не упоминается, хотя по некоторым сведением часть снятых им сцен все-таки туда вошла. Можно, наверное, и этим объяснить неожиданный срыв молодого режиссера. Кризис случается у любого творческого человека, и уж тем более, у находящегося вдали от родителей, близких людей, привычной среды.
Александр Сокуров в одном из интервью предположил, что такое поведение его ученика может быть связано с внутренними проблемами, трудностями, возникшими в процессе кинопроизводства, ведь на Западе нет таких тепличных условий, какие были у Кантемира в России.
Приступая к работе над пилотным проектом НВО, Балагов говорил, что следующий фильм снимет в Кабардино-Балкарии, и он будет о жизни таких же молодых людей, как он сам. В марте 2021 года было объявлено, что он работает в соавторстве с писателем и лауреатом премии «Большая книга» Марией Степновой над сценарием с рабочим названием «Моника». Кантемир тогда сказал: «После прочтения романа «Женщины Лазаря» я понял, что очень хочу работать с Мариной. Каждая следующая ее книга лишь усиливала мое желание. Меня поражали ее слово, характеры ее героев и эмоции, которые я испытывал. Это история про отца и сына, про то, на что способен сын, пытаясь сделать отца больше, чем он есть».
Мария Степнова в свою очередь прокомментировала начало совместной работы: «Для меня это удивительный и радостный опыт — придумывать историю шаг за шагом, вместе с таким большим и сложным режиссером. Кантемир — удивительно тактичен, умеет настоять на своем так, что сценаристу не хочется повеситься. Мы много спорим и много смеемся, хотя история, которую мы рассказываем, довольно грустная.
Герои стали для нас не просто живыми – родными».
А в октябре 2022-го стало известно, что Кантемир приступил к съемкам своей первой англоязычной картины Butterfly jam об отношениях отца и сына, которые из Кабардино-Балкарии перебрались в Нью-Джерси. Это и есть та самая «Моника», которая должна была сниматься в Нальчике.
Кира Коваленко в Каннах в 2021 году. Фото предоставлено съемочной группой фильма «Разжимая кулаки»Оба они из Нальчика. Кантемир изучал бухгалтерский учет в Ставропольском университете, когда узнал, что Александр Сокуров набирает режиссерскую мастерскую в Кабардино-Балкарском университете, и вернулся домой, поступил.
. Сокуров стал худруком его дебютной картины «Теснота», снимавшейся в Нальчике и Петербурге. Она о событиях 1998 года, похищении сына из еврейской семьи, живущей в Кабардино-Балкарии. В 2017 году картина участвовала в конкурсе «Особый взгляд» 70-го Каннского кинофестиваля, получила там премию международной федерации кинопрессы FIPRESCI.
Тогда в Каннах Кантемир дал «МК» едва ли не первое свое интервью, в котором сказал: «Мне важно было показать межнациональные отношения, которые часто становятся источником конфликтов. В названии «Теснота» несколько смыслов. Внутри человека бывает настолько тесно, что не хватает места для близких людей. Все заполнено только собой. И нескольким народам может быть тесно на одной территории. Есть теснота внутренних традиций и менталитета. На Северном Кавказе не воровали кабардинцев или балкарцев. Кому нужны проблемы с коренным населением? А еврейская диаспора не так защищена. Похищения в 90-е случались часто, воровали с целью последующего выкупа.
Многих шокирует кассета, которую я использовал, но я на это и рассчитывал, хотел точнее определить контекст времени. Когда мы были подростками, такие кассеты, где мучают и убивают людей, ходили по рукам».
На Открытом российском кинофестивале, получая награду за дебют, Кантемир сказал: « Я хотел рассказать российскому зрителю, что такое Северный Кавказ. Если у кого-то возникли мысли, что я против России, то это не так. Традиция должна быть внутренняя, не внешняя. Если она преобладает над человечностью, то это очень опасно».
Кадр из фильма «Дылда». Пресс-служба Каннского кинофестиваляВ 2018-м Кантемир уже был членом жюри программы «Особый взгляд» в Каннах, и это фантастика для молодого режиссера, снявшего одну картину. А через год там состоялась мировая премьера его второго фильма «Дылда» в том же «Особом взгляде». Он о фронтовых подругах, их жизни в послевоенном Ленинграде. Фильм отметили за лучшую режиссуру и наградой FIPRESCI с формулировкой: «За невероятную эстетику киноязыка и уникальную историю о послевоенной травме».
Не хотелось бы, чтобы карьера талантливого режиссера оборвалась на взлете. Выбор он сделает, конечно, сам. Квентин Тарантино, к примеру, тоже поставил себе ограничитель: десять картин и все. Ему исполнилось 60, и свой последний фильм он как раз сейчас снимает. Называется «Кинокритик». Все верят в то, что передумает и снимет еще не один фильм.
Подписаться
Авторы:
- Светлана Хохрякова
Россия США Канада КБР Нальчик Кино
Что еще почитать
Что почитать:Ещё материалы
В регионах
В Рязани из трудового рабства спасли 25-летнюю девушку с грудным ребёнком
Фото 47886
РязаньАнастасия Батищева
В Новосибирске ученики третьего класса устроили забастовку и не пришли в школу
Елена Балуева
Глава ЧВК «Вагнер» пожаловался на Ярославскую область
Фото 25706
ЯрославльСевастополь снова атаковали дроны утром 24 апреля
21531
Крымфото: МК в Крыму
В США представили снаряд, который поможет Украине бить по Крыму
13440
Крымфото: МК в Крыму
Власти Украины пообещали новые атаки на Черноморский флот
6643
Крымфото: МК в Крыму
В регионах:Ещё материалы
3 верных признака того, что вы переросли свою работу.
И что с этим делать — Work.uaWork.ua рассказывает об основных индикаторах того, что вам нужно двигаться дальше.
Вам повезло с хорошей работой, однако вы никак не можете избавиться от ощущения, что вас что-то не устраивает? Хочется бросить все, чтобы начать что-то новое? Чаще профессиональное недовольство объясняется просто негативным настроем, который был спровоцирован другими причинами.
К примеру, хронической усталостью от неправильного распорядка дня или бытовыми проблемами, о которых не удается забыть даже на работе. Но бывает и так, что внутреннее беспокойство связано с ощущением карьерного застоя.
Work.ua выделил три признака того, что вы переросли свою работу, и предлагает варианты решений.
Вам скучно
Получив новую работу, вы сначала переживаете, сможете ли достойно с ней справляться. Вы задерживаетесь в офисе и тщательно перепроверяете результаты своего труда. Теперь же вы можете выполнять свои обязанности с закрытыми глазами. Вам стало все слишком легко.
Если вы замечаете, что слишком часто становится скучно, значит, у вас слишком мало обязанностей или же работа слишком проста для вашего уровня квалификации.
Да, это точно обо мне. Что же делать?
Причин скуки на работе может быть несколько. Хорошая новость в том, что и решений — множество.
- Беритесь за задачи посложнее. Если проблема в том, что вам не хватает нагрузки, чтобы заполнить все рабочее время, обсудите с руководителем рабочий процесс. Предложите взяться за более содержательные задания или крупный проект.
- Протяните руку помощи. Если в вашем распоряжении остается лишнее время, можете спросить коллег, не нужна ли им помощь. Командная работа поможет не только в борьбе со скукой, но и предоставит шанс получить новые навыки.
- Развивайтесь. Продолжайте расти и учиться с помощью курсов повышения квалификации, чтения книг и посещения мероприятий по своему профилю. Если вы не узнаете новое и не растете профессионально, вы рискуете потерять квалификацию.
Слишком комфортные условия могут погубить вашу карьеру.
Слишком комфортные условия могут погубить вашу карьеру.Нет возможностей для продвижения
Вы прекрасный работник и получили уже несколько повышений. Но проблема в том, что вам больше некуда расти. Вы достигли вершины карьерной лестницы в вашей деятельности и не знаете, что делать дальше на этой вершине. Вы застряли на месте, год за годом выполняя одну и ту же работу за одну и ту же зарплату.
Да, это точно обо мне. Что же делать?
Если вам нравится работать в этой компании и уходить вы не хотите, попросите руководство дать вам попробовать себя в другой роли. Или попробуйте самостоятельно создать для себя новые возможности. Один из способов это сделать — поработать над каким-то проектом, не связанным с вашими основными обязанностями.
В каждой компании есть проекты, объединяющие разные направления деятельности и специализации. Выясните, что они из себя представляют и кто этим занимается. Получить опыт в таких межотраслевых проектах гораздо лучше и интереснее, чем топтаться на месте.
К тому же, это — новые умения и перспективы.
Вы не можете сосредоточиться
Стало сложно сосредоточиться на работе? Вам уже не так интересны задания, как раньше? Недостаток внимания и интереса к тому, что вы делаете, может сделать рабочий день очень неприятным. Вы хотите выполнить работу и сделать это хорошо, но никак не можете мотивировать себя на это. Будет сложно продолжать работать на прежнем месте, если вам больше это не интересно.
Да, это точно обо мне. Что же делать?
Если вы уже в том состоянии, когда работа не вызывает ни малейшего интереса, а мотивации едва ли хватает, чтобы отправить электронную почту, не форсируйте события. В этом случае, похоже, пришло время двигаться дальше и заняться чем-то новым в другом месте. В зависимости от ситуации, возможно, вы уже и сами хотите сменить работу. Но перед тем, как принять такое важное решение, попытайтесь выяснить причины вашего истощения.
Вполне возможно, настоящая проблема — профессиональное выгорание.
Когда вы последний раз были в отпуске? Найдите нужные ответы, и ваша карьера заиграет новыми красками.
Читайте также
- 6 способов стать незаменимым сотрудником
- Коли не варто поспішати зі звільненням: 6 типових ситуацій
Получать новости в Telegram
Чтобы оставить комментарий, нужно войти.
Эмили Ланкастер | Переживи это
Я был очень не по годам развитым ребенком и жил с мамой. Она ушла от моего отца за несколько лет до этого, и недавно мы переехали в Колорадо. Моей маме было 26, и она впадала в тот ранний психоз среднего возраста, когда понимаешь, что приближается 30. Имея за плечами один неудачный брак, она была очень подавлена и очень одинока. Она все время ходила по барам, оставляя меня с соседями. В то время я мало видел свою маму. Мне стало очень, очень грустно.
Когда я вспоминаю об этом, я всегда поражаюсь тому, насколько ясными были мои чувства ко мне. Когда ты ребенок в этом возрасте, все это инстинктивная реакция на вещи.
Я помню, как сидел там однажды ночью… Моя мама пришла домой и забрала меня от соседей в 10 вечера, и, по сути, пошла и потеряла сознание. Я просто сидел там без сна, много плакал, думая о том, что я не чувствовал, что когда-либо будет какое-то тепло или человеческая связь. У меня действительно не было друзей. У меня был один друг, мальчик, который жил в том же многоквартирном доме, что и я. Он был так же эмоционально не по годам развит и так же подавлен своим положением. Я помню то тяжелое чувство, что не хочу больше жить.
Я пытался повеситься в чулане на скакалке. Я не знал, как это работает, кроме… веревки на шее. Больно. Чувство удушья отражало мое чувство загнанности и беспомощности. В конце концов, мне удалось развязать узел и спрыгнуть на дно шкафа. Я пробыл там пару часов и просто плакал. Потом я спрятал свою скакалку и лег спать. На следующее утро я ничего не сказал маме. Я не думаю, что она когда-либо замечала.
Теперь, когда я стал старше, я понимаю, что есть разница между нежеланием больше жить и реальным желанием умереть.
У меня всегда была эта ползущая гибель, эта постоянная мысль в моей голове. Теперь, когда я стал старше, я понимаю, что есть разница между нежеланием больше жить и реальным желанием умереть. Из-за этого я не предпринимал реальных попыток самоубийства уже много-много лет.
Было несколько раз.
Когда мне было 10 лет, у меня случился психотический срыв, и я уехал из дома матери, потому что больше не мог с этим справляться. Я переехал к отцу. Его отношения рухнули, и моя мачеха переехала сюда, но я какое-то время оставалась с ним в Калифорнии. Он уехал в командировку в Лос-Анджелес и оставил меня одну на неделю. Пока его не было, я съела все таблетки в доме и попыталась перерезать себе вены. Тогда я очень серьезно хотел умереть. К счастью, у нас не было ничего [сильного] в доме. У меня прошла ночь с антихолинергической реакцией на передозировку. Меня вырвало, должно быть, полфунта порошка только из-за наполнителя в таблетках. Я временно потерял слух.
В то утро перед тем, как пойти в школу, я позвонил на горячую линию для самоубийц и не слушал ничего, что мне говорили.
Я просто должен был рассказать кому-нибудь, что случилось. Это было похоже на открытие скороварки; все давление ушло. Это было достаточно травматично, чтобы что-то перезагрузить, и тогда я был в порядке. Я не был рад тому, что проснулся, я не был рад тому, что мне было так плохо, но побуждение к смерти прошло.
Когда я был подростком, я предпринял пару серьезных попыток. Когда мне было 12, меня изнасиловал под дулом пистолета один из моих одноклассников — парень, который учился в моей средней школе и жил через дорогу от меня. Это не имело прямого отношения к этому. Это пришло позже, когда я вернулся в школу на той неделе и должен был столкнуться с ним и его друзьями. Он явно сказал им. Внезапно со мной стали обращаться так, как будто это мое дело, как будто я шлюха.
Пару лет спустя я переехал сюда, чтобы жить со своей мачехой. Они с отцом не были вместе, но и не врозь. Я жил с ней, а он жил дальше по улице в квартире. Он приходил, они дрались, и она вымещала злость на мне.
У нас с ней всегда были проблемы, когда я был подростком. Сейчас у нас все хорошо, но дошло до того, что у меня снова появилось чувство пойманного в ловушку животного. У моей старшей сестры была куча таблеток, и я их съел, не понимая, что по сути это была очередная передозировка Бенадрила. Я ждал, пока все выйдут из дома, потому что я всегда уходил последним. У меня были последние занятия, поэтому я все равно ушел позже всех.
Я дождался, пока моя мачеха уйдет на подработку, съел все таблетки и потерял сознание в своей постели. Моя мачеха что-то забыла и пришла домой. Что-то подсказало ей, что я не ушел, поэтому она поднялась наверх и в мою комнату. Я лежал на своей кровати, и она начала орать на меня [за то, что я не хожу] в школу. Я не мог ответить. Я не мог говорить. У меня были проблемы с мышцами, и я не мог сказать ей, что не так. Она схватила меня и попыталась спустить по лестнице. В итоге я упал с лестницы, потому что не мог ходить. Именно тогда она поняла, что со мной действительно что-то физически не так.
Она отвезла меня в отделение неотложной помощи, и мне пришлось пить уголь. В конце концов, просидев так несколько часов, я действительно смог заговорить и сказать ей, что просто больше не могу.
Затем, конечно же, началась целая серия событий, из-за которых я почувствовал себя еще более изолированным. Типа: «О, теперь мы не можем доверять тебе, чтобы ты был один».
Моя мачеха позвонила моей старшей сестре из больницы, пока она была в школе, и у нее случился сильный истерический срыв в классе. Мы ходили в одну школу, так что… конечно, я возвращаюсь в школу, и все знают, что произошло.
Самое приятное, когда тебе 15 лет, это то, что многие люди на самом деле тебя понимают, хотя и не скажут тебе этого в лицо. За спиной тебя назовут сумасшедшим, но один на один ты ловишь их взгляды и чувствуешь, что в них есть какое-то сострадание, какое-то понимание.
Во взрослой жизни, теперь, когда я понимаю, что нежелание больше жить не равносильно желанию умереть, я чувствую приближение этого навязчивого чувства.
Это было спровоцировано случайным образом, когда я был подростком, и я не был способен различать. Все это было автоматически: «Я так больше не могу. Мне нужно умереть». Я больше этого не понимаю. Я до сих пор чувствую: «Я больше не могу и не хочу больше жить». У меня до сих пор периодически возникают суицидальные мысли, но я распознаю их как реакцию на стресс. Я узнаю, что это что-то сломанное в моей борьбе или бегстве.
Так что, хотя у меня до сих пор периодически возникает это чувство, оно не опасно. Типа: «Хорошо, вот как мы себя чувствуем». К счастью, я чувствую себя достаточно комфортно, чтобы рассказать близким мне людям, когда это происходит, и попросить немного больше эмоциональной поддержки. [Я] могу сказать: «Сейчас я не справляюсь». Это помогло мне в моей личной жизни снять с себя часть этого клейма и то, как я справляюсь с собой. Это позволяет мне относиться к себе мягко и действительно просить о помощи, за что я очень благодарен. Я очень благодарен людям вокруг меня, людям, которые любят меня, и тому, что я могу понять, что могу справиться с этим рационально, и они тоже могут.
Потом проходит.
Честно говоря, когда вы работаете в психиатрической больнице, худшее, о чем вы можете подумать, это необходимость пользоваться этими услугами. Это одна из тех вещей, что если бы я был на другом конце этого, смог бы я когда-нибудь вернуться? Потеряю ли я все свое доверие? Мне не нравится то, как мы, американцы, справляемся со стигмой, связанной с членовредительством и суицидальными мыслями. Есть экстренное реагирование, которое заключается в изоляции, сдерживании и тому подобном, но мы не придумали сострадательного способа перейти от этого к помощи людям стать более функциональными.
Работая в сфере здравоохранения и особенно имея дело с пациентами, которые находятся в процессе получения помощи, доступной для подобных чувств, ресурсы минимальны. Но когда я думаю о том, каково это быть суицидальным, каково это на самом деле хотеть умереть… Я понимаю, что да, это острая проблема, но часто она носит хронический характер. Насколько я понимаю, это предел. Я хочу, чтобы к нему как к обществу относились с такой же серьезностью, как и к любой другой неизлечимой болезни.
Во многих случаях, если это ситуативно, получение такого рода помощи может облегчить некоторые из них и, возможно, дать кому-то инструменты, чтобы изменить свое мнение.
Если бы это было мое шоу, если бы это был мой мир, я бы сказал: «Хорошо, мы собираемся признать, что это ваша жизнь, и вы с ней покончили». Тогда вы относитесь к этому как к неизлечимой болезни. Людям с неизлечимыми заболеваниями помогают привести свои дела в порядок. У них есть помощь с переходом с их семьей. Во многих случаях, если это ситуативно, получение такого рода помощи может облегчить некоторые из них и, возможно, дать кому-то инструменты, чтобы изменить свое мнение.
Но немедленная реакция на того, кто хочет умереть, это связать его и накачать наркотиками. У них все еще есть та жизнь, понимаете? Им еще предстоит когда-нибудь выйти из больницы. Когда вы в депрессии, становится очень трудно делать то, что в конечном итоге сделает вашу жизнь лучше.
Des: Поговорите со мной больше о достойной смерти или умирании при содействии.
Эмили: Смерть с достоинством была бы очень простой интеграцией, если бы вы действительно относились к суицидальным мыслям как к неизлечимой болезни, а не к острому срыву. Прямо сейчас вы можете получить помощь, чтобы покончить с собой, если у вас неизлечимая болезнь. Вы можете сделать это на своих условиях, вы можете командовать и получать помощь в решении ваших дел. Сделайте ситуацию в хосписе. Иногда люди принимают такое решение, и им становится лучше. Иногда они принимают это решение, какое-то время сидят на своих лекарствах и меняют свое мнение. За это к тебе не относятся как к преступнику. К вам не относятся как к неудавшемуся человеку. Кажется, что было бы очень легко продлить этот уровень амнистии.
Des: В чем разница между тем, когда ваше тело саботирует вас, и тем, когда ваш разум саботирует вас?
Эмили: Это очень хороший вопрос. Я не знаю. Мое тело годами пытается взбунтоваться. У меня уже десять лет лейкемия и меланома.
Теперь я дошел до того, что боюсь идти к врачу, чтобы увидеть, как мое тело меня подводит. Не дай Бог, чтобы мой разум повернулся против меня. Я честно не понимаю, почему мы, как общество, относимся к этому [по-разному]. Я имею в виду, если кто-то сломает ногу, вы не говорите: «Ах! Теперь ты бесполезный кусок дерьма». Вы говорите: «О, может, тебе стоит немного побыть в стороне, а можно я прикрою для тебя дверь?»
Я особенно чувствителен к проблемам психического здоровья людей. Не только из-за моей работы и из-за моих личных проблем, но и там, где я живу, так много маргинализированных людей. Это курица или яйцо. Было ли их психическое состояние причиной того, что они оказались на улице, или пребывание на улице свело их с ума?
Мы действительно облагорожены. Экономическое неравенство становится все более и более острым. Это шокирует. [Мой друг] бездомный. Иногда я буду сидеть с ним и его друзьями и слушать, что люди говорят, когда они проходят мимо. Я помню, как мимо проходил парень, и он сказал: «Ах, должно быть приятно не иметь ничего общего или не иметь никаких обязанностей».
Ты что, шутишь? Дойдите до того момента, когда вы весь день будете работать над своим следующим приемом пищи.
Я хожу на работу по восемь часов каждый день и не думаю об этом. Деньги стекают на мой банковский счет, я плачу арендную плату за крышу над головой и хожу за продуктами, когда мне хочется.
[Мой друг] достанет свой аккордеон и будет играть часами. В конце дня он может получить три бакса, может получить тридцать баксов. А потом: «Хорошо, мы можем набить живот». Затем нам приходится иметь дело с решением: «Где я буду спать и чтобы меня не арестовали?» Затем мы должны решить: «Может быть, я хотел бы побриться, чтобы не выглядеть подонком. Я должен придумать способ, как это сделать».
Каждая маленькая задача становится огромным делом, поэтому люди проверяют. Они такие: «Ну, у меня есть три бакса. Я мог бы потратить их на бутерброд на заправке. Или, я мог бы потратить их на сорок старых английских, и тогда у меня есть болеутоляющее. У меня что-то в животе, и земля становится намного мягче».
Что это за существование, когда вы достигаете этой точки?
Я вижу, что все это очень, очень взаимосвязано. Я вижу, что все это оставляет людей в ловушке чего-то неустойчивого. Если мы не можем быть достаточно сострадательными, чтобы поднять кого-то с улицы, можем ли мы быть достаточно сострадательными, чтобы позволить им решить, что они устали бороться за это?
Des: Расскажите больше о ресурсах здесь, в Юджине, и о том, почему здесь такое большое временное население.
Эмили: Находясь прямо на коридоре I-5, мы получаем много путешественников, перемещающихся между различными горячими точками в Калифорнии — Лос-Анджелесом, Сан-Франциско — Портлендом и Сиэтлом. Этот забавный маленький городок хиппи был полон идеалистов, а в какой-то момент и довольно крупного анархистского сообщества. Как ни странно, они одни из самых сострадательных к нуждающимся людям. Еда вместо бомб – отличный пример. Я думаю, что многие ресурсы, которые у нас есть, исходили от этих групп людей и их осознания того, что они теряют своих друзей и семью.
Это странный маленький городок, в котором не так много дел. Это очень влажный город. Люди либо сильно пьют, либо выздоравливают от пьянства. У нас много церковных организаций. У нас есть Центр обогрева Игана. Несколько зим назад у нас был один джентльмен, который замерз насмерть, потому что ему некуда было пойти холодной ночью. Его тело нашли в сугробе. У нас не так уж много действительно холодных ночей, но когда они случаются, люди не экипированы. У нас есть ресурсы, чтобы держать людей на краю пропасти. Если вы в отчаянном положении, Юджин — отличное место.
У нас есть закусочная здесь, рядом с WOW Hall, которой управляет FOOD для округа Лейн. Предоставляют бесплатное горячее питание. Это как поход в ресторан. Они не работают по воскресеньям, поэтому у меня есть группа друзей, которые начали это дело под названием Бригада буррито. Они собираются вместе и делают веганские буррито. Думаю, сейчас они делают около 200 буррито. Я думаю, что в первый раз, когда они вышли, они сделали 80.
С тех пор у них появилось больше добровольцев, и все это просто личные пожертвования, пожертвования продовольственных банков и общественные сады. Они все заворачивают и выходят сюда. В первое воскресенье они пошли гулять, [мой друг] спал там через улицу и проснулся от буррито на своем футляре для аккордеона. Сделал свой день, чувак. Закусочная не была открыта, и в тот день он должен был поесть.
Вы можете лечить симптомы такого существования. Вы можете немного облегчить боль, но многие люди, которых вы видите, активно напиваются до смерти на улице. Они занимаются самолечением экзистенциальной боли. Многие из них склонны к суициду. Но когда дело доходит до этого, пойти и полежать на железнодорожных путях в этот момент так же сложно, как найти место, где можно отоспаться, или просто выпить еще пива. Это всего лишь огромное предприятие, и иногда люди принимают такое решение.
Des: Поговорите больше о работе. Вы сделали тот комментарий ранее о потере вашего доверия.
Эмили: В прошлом году у меня было, вероятно, два особых момента, когда я чувствовал, что просто не могу справиться с этим сам. Но поскольку я работаю в больнице, я не чувствую, что могу пойти в отделение неотложной помощи и сказать, что у меня кризис.
Вчера я говорил об этом с одной из медсестер, с которыми я работаю. Как, если бы я чувствовал, что мне действительно нужно сломаться, мне нужно было бы пойти куда-нибудь еще. Мне нужно было навестить маму в Колорадо или еще куда-нибудь, и там у меня случился нервный срыв. Я не чувствую, что могу сидеть в психиатрической больнице и заниматься декоративно-прикладным искусством рядом с кем-то, а потом на следующей неделе прийти и взять их кровь. Позволят ли они мне вообще, если бы неделю назад я сидел там с повязкой на руке?
Я не думаю, что есть способ «вернуться к нормальной жизни», особенно для тех из нас, кто там работает. Несколько лет назад у меня был коллега, который попытался принять передозировку и оказался в больнице на несколько дней.
В итоге ей пришлось взять отпуск на долгое время, чтобы иметь возможность вернуться и быть рядом с нами. Это автоматически; если вы поддаетесь давлению из-за того, что не хотите больше жить своей жизнью, люди говорят: «О, ты неуравновешенный! Ты псих!»
Если кто-то прикован к инвалидной коляске, вы можете предложить помощь. Если у кого-то эмоциональные проблемы, говорят с насмешкой: «Тебе нужна помощь». Точка, а не вопросительный знак. Это ужасно. Это пнуть кого-то, когда он упал. Он пассивно-агрессивный.
Des: Если бы вы могли поговорить с кем-то, кто читает вашу историю, что бы вы хотели ему сказать?
Если что-то из того, что я скажу, вызовет у вас желание обращаться со мной нежно, помните об этом, когда вы испытываете эти чувства, и относитесь к себе тоже нежно.
Эмили: Если что-то из того, что я скажу, вызовет у вас желание обращаться со мной нежно, помните об этом, когда у вас возникают такие чувства, и относитесь к себе тоже нежно.
Очень легко ругать себя и пинать себя, когда ты падаешь. Забавно, что гораздо труднее быть сострадательным к себе, чем к другим людям.
Я думаю, что я специально выступил сегодня, желая обратиться к тому, что я чувствую, что мы должны относиться к суицидальным мыслям как к неизлечимой болезни, а не как к острому кризису. Вот где я лично чувствую, что ресурсы терпят неудачу. Вмешательства должны изменить жизнь. Я чувствую, что есть так много спешки, чтобы оставить такие вещи позади, что вы заметаете осколки под ковер и говорите: «Хорошо, с этим покончено».
Это неправда. Рана до сих пор под повязкой.
В Орегоне мы немного более прогрессивны в этом отношении, но мы очень медленно меняем подход к уходу в конце жизни в целом. Как общество, смерть стала настолько табуированной и стерилизованной. Мы так далеки от всего этого. Мы хотим перестать говорить об этом, как только сможем, потому что это неудобно. Это должно быть неудобно, но мы не должны отрицать его существование.
Есть так много разных способов, которыми мы пытаемся притвориться, что этого не существует, или что это ужасно, если кто-то бросит это вам в лицо. Я думаю, что это неправильно.
То, что [разговоры о смерти] являются частью вашего повседневного существования, конечно, действительно облегчает обсуждение. Это облегчает понимание чувств других людей по этому поводу. Раньше я делил свое время между нашими двумя больницами. В большой больнице я работал в отделении неотложной помощи и видел, как люди, иногда несколько человек, умирали за день. Мол, на самом деле в комнате, когда врач называет время смерти. Это глубоко влияет на вас, но я никогда не чувствовал, что это влияет на меня плохо. Были некоторые, которые были травмирующими, и мне определенно нужно было немного пережить это, но я не считаю себя хуже из-за того, что увидел то, что видел. Когда мы все по локоть в этом, мы можем говорить о том, как это влияет на нас.
Мне кажется, лучше больше говорить о том, что доставляет нам дискомфорт.
Я чувствую, что способность установить человеческую связь со смертью помогает нам установить человеческую связь с жизнью.
Когда ваш ребенок говорит: «Я собираюсь убить себя!»
Поддержка детей и подростков после самоубийства:
Энн Беренберг, доктор философии, и Вики Скальцитти
В: «Когда мой 9-летний сын расстраивается, он говорит: «Я собираюсь убить себя!» Это задевает все мои кнопки, и я не знаю, что сказать».Может быть очень страшно, когда ваш ребенок говорит, что хочет покончить с собой, особенно если кто-то, кого вы любите, совершил самоубийство.
Ваш сын пытается вам что-то сообщить, но пока непонятно, что именно. Чаще всего ребенок просто использует слова, которые, как он знает, являются сильными и привлекающими внимание, чтобы подчеркнуть уровень своего стресса, а не для того, чтобы передать действительное суицидальное намерение.
Эти слова также говорят дети, чьи семьи не испытали потери от самоубийства, просто потому, что они так драматичны.
Они не имеют в виду буквально больше, чем буквально, когда говорят своим матерям: «Ты злая ведьма, и я тебя ненавижу!» Вы хотите серьезно отнестись к страданиям вашего сына, но не делать поспешных выводов о том, что означают его слова. Вы не хотите вызывать чувство паники, поэтому сделайте шаг назад и сделайте несколько глубоких вдохов. Тогда проверьте это вместе с ним. Вы ничего не предполагаете; вы его ни в чем не обвиняете; вы просто настраиваетесь на него и выясняете, что он пытается сообщить вам.
Можно начать со спокойного голоса: «Я вижу, ты расстроен. И ты пытаешься мне что-то сказать. Помогите мне понять, что происходит». По ходу разговора вы можете ласково спросить: «Я слышал, ты говорил, что хочешь покончить с собой. Что ты хотел этим сказать? Вам может понадобиться конкретный дополнительный вопрос: «Вы действительно думаете о том, чтобы навредить себе?»
Если он говорит, что действительно думает о причинении себе вреда или самоубийстве, что он предпринимал попытки самоубийства в прошлом, если он находится в серьезной депрессии*, или употребляет наркотики или алкоголь, то вы должны немедленно отвести его на обследование.
оценка специалистом в области психического здоровья, квалифицированным в оценке несовершеннолетних на суицидальный риск. (Эти «красные флажки» чаще наблюдаются у подростков, чем у детей младшего возраста, но знать о них полезно.) Даже если специалист не видит неминуемого риска, он или она может порекомендовать лечение, чтобы помочь вашему ребенку справиться с его горе.
Однако вполне вероятно, что ваш ребенок скажет: «Я не имел в виду, что действительно хочу убить себя. Я просто очень расстраиваюсь». Или, может быть, «…я так скучаю по папе». Или: «Наша жизнь сейчас отстой. Я ненавижу это.» Затем вы можете сказать, что понимаете, что вашему ребенку было очень тяжело, и сообщить ему, что вы хотите узнать больше о том, как он себя чувствует.
Сделайте ему комплимент, когда он сможет выразить то, что он на самом деле чувствует, чем точнее, тем лучше, даже если эти чувства болезненны или трудны, и даже если они связаны с вами. Дайте ему понять, что гораздо полезнее, когда он использует слова, которые действительно описывают то, что происходит внутри него, потому что тогда вы и он сможете понять, что делать, чтобы помочь улучшить ситуацию.
Вы можете прямо спросить: «Чем я могу помочь?» Он может не знать, но оценит заботу, а вы задали тон решению проблем.
Есть вещи, которые могут помочь.
Во-первых, дайте ему понять, что вы все вместе, и вам небезразлична его боль. Это не всегда будет так больно.
Если горе вашего сына влияет на его способность выполнять школьные задания, поговорите с его учителем, чтобы узнать, может ли он получить дополнительную помощь и, возможно, какое-то время изменить свои задания.
Если он чувствует себя отрезанным от вас из-за того, что вы были так ошеломлены и опечалены, попробуйте каждый день находить время, когда вы двое можете общаться один на один. Вы можете вместе спланировать, какие забавные и полезные вещи он может делать (или семья может делать вместе), чтобы жизнь казалась менее унылой.
Если у него есть мысли о воссоединении с папой, дайте ему знать, что мозг папы был болен, когда он заставил свое тело перестать работать. Вы с папой оба всегда хотели, чтобы ваш сын вырос и стал мужчиной, только чтобы умереть в глубокой старости после полноценной жизни.
И ты знаешь, что у него может быть такая жизнь. Выбор смерти не является хорошим решением.
Если ваш ребенок чувствует себя изолированным или просто нуждается в безопасном месте, чтобы выразить свои чувства, вы можете узнать, существует ли детская группа для переживающих тяжелую утрату, в которой он может участвовать. или кто, кажется, впадает в депрессию.
Если вы определили, что ваш ребенок говорил: «Я хочу покончить с собой!» как способ дать вам понять, что ему плохо, но это не значит, что он на самом деле хотел убить себя, не наказывайте его за его слова. Не кричи на него и не паникуй. Вместо этого дайте ему понять, что есть лучшие способы сообщить о том, что он чувствует. Слова имеют силу, и мы хотим сказать то, что имеем в виду. Скажите ему, что он может научиться говорить то, что он на самом деле чувствует, и вы будете уважать это. И вы сделаете все возможное, чтобы помочь ему.
* Печаль, раздражительность, меньший интерес или удовольствие от деятельности, проблемы с концентрацией внимания и утомляемость являются симптомами депрессии, характерными для обычного горя.