Мировоззренческие вопросы
Перед каждым человеком рано или поздно встают вопросы, которые можно было бы назвать мировоззренческими. Что такое мир? Что он собой представляет? Каков он? Почему он такой, а не другой? Существует ли он от века, всегда или же сотворен и управляется богом-богами?
От нашего отношения к миру зависит то, как мы его себе представляем, какие мы сами.
«Мир жалок лишь для жалкого человека, мир пуст лишь для пустого человека» — говорил Л. Фейербах.
На поведение людей влияет вопрос о том, кто-что управляет их жизнью: бог (боги), судьба, рок, фатум, что-то другое — и в какой мере.
Представление о том, что мир создан богом (богами) и управляется им (ими), оказывало и до сих пор оказывает серьезное влияние на поведение многих людей.
Материализм и идеализм, теизм и атеизм, фатализм и волюнтаризм, детерминизм и индетерминизм, рационализм, иррационализм и мистицизм — это всё позиции-установки, которые играют существенную роль в жизни людей.
Люди всегда задавались вопросом, что такое мир, и что от него ждать? Одна из наиболее ранних картин мира — библейская. В первой книге Библии (точнее «Ветхого завета») «Бытие» нарисована картина того, как возникает мир (бытие). Согласно этой картине мир создан Богом, неким всемогущим существом, который, однако, думает, говорит и действует как человек. Бог, по Библии, существовал еще до возникновения мира. Он создал мир за 6 дней: сначала сотворил небо и землю, затем свет, затем сушу и воду, затем растительный и животный миры. На шестой день он сотворил человека. Вот так схематично изображается сотворение мира. С точки зрения современной науки, эта картина происхождения мира не выдерживает никакой критики. За 6 дней создать все многообразие окружающего мира невозможно. Некоторые богословы предлагали рассматривать эти 6 дней не как календарные дни, а как очень большие исторические периоды. Это предложение не поддержали, поскольку тогда надо было пересматривать всю концепцию Библии.
Библейская картина мира — не единственная религиозная картина мира. Развитая картина мира имеется, например, в индуистской религии.
В последние столетия сформировалась научная картина мира. Она основана на данных астрономии, физики, химии, биологии и выступает обычно как антитеза религиозной картине мира.
Ученые в результате своих исследований выяснили что собой представляет окружающий мир. В частности, они определили, что наша Земля существует 4 с половиной миллиарда лет а наша часть вселенной существует не менее 15 — 18 миллиардов лет, что границы Метагалактики отстоят от нас где-то на расстоянии 15-18 миллиардов световых лет. Световой год — это земной год, за который пробегает световой луч (его скорость равна 300 тысяч километров в сек). Физики установили, что в основе всех процессов, взаимодействий нашей части вселенной лежат 4 фундаментальных взаимодействия: электромагнитное, гравитационное, сильное (ядерное), слабое. Они также установили, что вещество состоит из молекул и атомов, атомы — из элементарных частиц: электронов, протонов и нейтронов, а те, в свою очередь, состоят из кварков, субэлементарных частиц с дробным электрическим зарядом.
Научная картина мира опирается на всю совокупность наблюдений, экспериментов, расчетов, которые ученые проделали на протяжении последних 2000-2500 лет.
Она основана также на познании законов природы: физических, химических, биологических. Совокупность всех этих научных знаний дает в общем и целом научную картину мира.
Наука не дает, однако, полного, исчерпывающего представления о мире. Нет таких ученых, которые бы занимались миром в целом. Разные науки дают только мозаичную, фрагментарную картину мира. По-настоящему о мире в целом могут говорить только философы. Но философы — не ученые, они не исследуют природу, а лишь осмысляют то, что другие люди выработали как знания, т. е. через призму научных знаний и представлений философы осмысляют мир.
Если ученые осмысляют мир с помощью открытий, т. е. с помощью познания законов природы и явлений, то философы осмысляют мир через всю совокупность научных знаний, через весь исторический и личный опыт. Все эти знания они пропускают через свой разум. Главный инструмент философского осмысления мира — фундаментальные философские понятия, категории. Иными словами, философы рисуют картину мира с помощью категорий.
Философская картина мира есть категориальная картина мира, а категории — это как бы кисти и краски философа. Речь идет о таких понятиях как бытие, материя, движение, пространство, время, качество, количество, возможность, действительность, причина, следствие, необходимость, случайность, тождество, противоположность, противоречие… Насчитывается более ста философских категорий.
Все люди имеют в голове ту или иную картину мира, но одни осознают это, а другие нет. И те, кто осознают, занимают ту или иную мировоззренческую позицию, в частности, причисляют себя к материалистам, идеалистам или как-то иначе характеризуют свои взгляды.
Разные философы рисуют разные категориальные картины мира.
Одни философы берут какую-то одну категорию за основу. Они понимают мир как некоторое монархическое государство, управляемое одной категорией-монархом, или как своеобразную матрешку, которая содержит внутри себя множество маленьких матрешек, т. е. одна большая категория последовательно включает в себя меньшие категории.
Так, Спиноза брал за основу своей картины мира категорию субстанции и путем последовательного деления этой категории на множество составляющих (атрибутов и модусов) рисовал категориальную картину мира. Субстанция Спинозы имела два атрибута — мышление и протяжение, а они, в свою очередь, имели разные модусы (видоизменения). У протяжения Спиноза предполагал такие модусы как пространственное движение, время, необходимость, случайность, закономерность…
Русский философ В. С. Соловьев выдвигал в качестве главной категории, объясняющей мир, категорию всеединства.
Этих философов называют монистами — от слова монизм.
Другие философы представляли мир как некоторую совокупность, республику категорий. Они не выделяли какую-то одну категорию в качестве главной. Их называли плюралистами.
Что такое категория? Самое общее определение таково: категория есть разряд, класс чего-либо. Если говорить о философских категориях, то это разряд, класс определенного рода понятий.
В реальной действительности также есть определенные категориальные срезы-стороны, которые выступают как объективные категориальные определения мира. Иными словами, есть определенные разряды-классы каких-то реальностей. Например, когда мир рассматривается в пространстве и времени, то этим он определяется в двух категориальных срезах: в виде пространства и времени. Когда определяем что-то как действительное или возможное, то рассматриваем мир в разрезе действительности и возможности. Если теперь возьмем, то с помощью этих понятий порядок и хаос осмысляем мир либо как упорядоченный, либо как хаотический, либо как то и другое вместе. Чего больше в мире: порядка или хаоса? — фундаментальная философская проблема. Согласно некоторым мифологическим представлениям, вначале был хаос, из которого возникает порядок, т. е. мир как бы движется от хаоса к порядку.
Самый фундаментальный уровень категориальной картины мира — естественная система объективных категориальных определений мира (категориальная структура мира).
Можно строить разные версии существования этой естественной системы. Категориальные определения — не просто некоторая совокупность, множество определений; они расположены в определенном порядке. Например, пространство мы рассматриваем в связке-блоке с временем и движением. Категориальная структура мира обусловливает-порождает категориальный строй мышления (категориальную структуру, категориальную логику мышления). Категориальный строй мышления есть результат 1) становления живой природы, живого организма, вплоть до высших живых существ, и 2) исторического развития человека, его познания и практики. Он отражает категориальную структуру мира и отражает в той мере, в какой человек способен решать практические задачи. Не больше и не меньше. Это значит, что о полном соответствии категориального строя мышления и категориальной структуры мира говорить нельзя.
Категориальный строй мышления возникает в мозгу человека очень сложным путем: и на основе биологического развития-становления, и на основе исторического, и основе индивидуального развития-становления.
Наше категориальное мышление выражается прежде всего в виде вопросов, местоимений и местоименных наречий. Вопросы кто? что? обозначают предмет, вещь, тело, организм, живое существо. Кто означает одушевленный предмет, что — неодушевленный. Это первое категориальное различие между живым и неживым. Вопрос какой — какого качества, сколько — указывает на количество, где — на пространство, когда — на момент времени, куда — на движение. Эти вопросы показывают, что человек мыслит категориально. Такое мышление формируется еще в детском возрасте. В виде понятий категории осмысляются на более поздней ступени развития-становления человека. Тогда же формируется и категориальный строй мышления.
Таким образом, мы не можем мыслить ни одного предмета иначе, как с помощью категорий.
Категориальное мышление, которое осознается в виде вопросов и понятий, — это вторичные категориальные определения. Философские понятия-категории, выработанные в процессе исторического развития философии, — это уже третичные категориальные определения.
Карта сайта
Главная Обучение Библиотека Карта сайта
|
2.014.01Политическая поляризация и растущая идеологическая последовательность
Как мы определяем «идеологическую последовательность»
В этом отчете мы используем шкалу, состоящую из 10 вопросов, заданных в опросах Pew Research Center, проводившихся еще в 1994 году, для оценки идеологического мировоззрения людей.
Вопросы охватывают ряд политических ценностей, включая отношение к размеру и масштабам правительства, системе социальной защиты, иммиграции, гомосексуализму, бизнесу, окружающей среде, внешней политике и расовой дискриминации. Отдельные пункты обсуждаются в конце этого раздела, а полная информация о шкале содержится в Приложении A.
Шкала предназначена для измерения того, насколько последовательны реакции либеральных или консервативных людей по этим различным измерениям политического мышления (что некоторые называют идеологическими «ограничениями»). В других разделах отчета рассматриваются уровни партийности, вовлеченности и политических взглядов людей. То, куда люди попадают по этой шкале, не всегда совпадает с тем, считают ли они себя либералами, умеренными или консервативными. См. обсуждение в конце этого раздела для этого анализа.
Безусловно, сторонники либеральных или консервативных взглядов остаются в меньшинстве; большинство американцев продолжают выражать, по крайней мере, некоторую смесь либеральных и консервативных взглядов.
Тем не менее, те, кто выражает идеологически последовательные взгляды, имеют непропорционально большое влияние на политический процесс: они чаще, чем люди со смешанными взглядами, регулярно голосуют и гораздо чаще делают пожертвования на политические кампании и контактируют с выборными должностными лицами.
Более того, последовательные либералы и консерваторы подходят к политическим компромиссам совсем иначе, чем люди со смешанными идеологическими взглядами. Идеологически последовательные американцы обычно считают, что отдавать должна другая сторона, а не их собственная. Те, кто находится посередине, напротив, считают, что обе стороны должны уступить.
Почему мы включаем «склонных» в группы республиканцев и демократов
На протяжении большей части этого отчета республиканцы и демократы включают независимых, которые склоняются к партиям. Практически во всех ситуациях эти сторонники республиканцев и демократов имеют гораздо больше общего со своими однопартийными коллегами, чем друг с другом, если их объединить в единую «независимую» группу.
См. Приложение B для более подробной информации.
По мере того, как партизаны отдаляются друг от друга, середина сокращается
В 2012 году исследовательский центр Pew Research Center обновил свое 25-летнее исследование общественных политических ценностей, обнаружив, что расхождение во мнениях по более чем 40 отдельным политическим ценностям почти удвоилось за предыдущую четверть века. Новое исследование исследует, есть ли большая идеологическая последовательность, чем в прошлом; то есть, имеет ли сейчас больше людей прямолинейные либеральные или консервативные взгляды по целому ряду вопросов, от гомосексуализма и иммиграции до внешней политики, окружающей среды, экономической политики и роли правительства.
На приведенном ниже графике показано, насколько члены обеих партий стали более идеологически последовательными и, как следствие, отдалились друг от друга. Когда ответы на 10 вопросов сопоставляются вместе, чтобы создать меру идеологической согласованности, средний (средний) республиканец теперь более консервативен, чем почти все демократы (94%), а средний демократ более либерален, чем 92% республиканцев.
В 1994 году перекрытие было намного больше, чем сегодня. Двадцать лет назад средний демократ был слева от 64% республиканцев, а средний республиканец был справа от 70% демократов. Другими словами, в 1994 23% республиканцев были на более либеральными на , чем средний демократ; в то время как 17% демократов были на более консервативными на , чем средний республиканец. Сегодня эти цифры составляют всего 4% и 5% соответственно.
По мере того, как партизаны перемещались то влево, то вправо, доля американцев со смешанными взглядами сокращалась. По 10 вопросам об идеологических ценностях в шкале 39% американцев в настоящее время занимают примерно равное количество либеральных и консервативных позиций. Это меньше почти половины (49%) населения в опросах, проведенных в 1994 и 2004 годах. Как уже отмечалось, доля американцев, которые в настоящее время более равномерно идеологизированы, удвоилась за последнее десятилетие: примерно каждый пятый американец (21%) в настоящее время либо последовательно либерален ( 12%) или последовательно консервативны (9%) в своих политических ценностях, по сравнению с одним из десяти в 2004 г.
(11%) и 1994 г. (10%).
Это приводит к растущему числу республиканцев и демократов, которые находятся на совершенно противоположных сторонах идеологического спектра, что затрудняет нахождение точек соприкосновения в политических дебатах. Доля демократов, придерживающихся последовательно либеральных позиций, увеличилась в четыре раза за последние 20 лет, увеличившись с 5% в 19с 94 до 13% в 2004 г. до 23% сегодня. И больше республиканцев последовательно консервативны, чем в прошлом (20% сегодня, по сравнению с 6% в 2004 году и 13% в 1994 году), даже несмотря на то, что страна в целом немного сместилась влево по 10-балльной шкале.
Они «идеологи»? Сортировка ценностей и экстремальные взгляды
Быть идеологически последовательным не значит быть политически «экстремальным» — важное различие в понимании поляризации. Это одна из причин, по которой мы избегаем использовать термин «идеолог» для описания тех, кто находится в конце шкалы идеологической последовательности.
В другом разделе этого отчета исследуется взаимосвязь между идеологической последовательностью и заниманием позиций на периферии текущих политических дебатов — обнаруживаются доказательства того, что идеологически смешанные люди часто так же склонны занимать более «крайние» позиции, как и те, кто более идеологически последовательный.
И наоборот, можно быть одинаково либеральным (или консервативным) в своих политических ценностях, но иметь «умеренный» подход к вопросам.
Является ли поляризация асимметричной?
Идеологическая консолидация по всей стране произошла как в левом, так и в правом политическом спектре, но особенно примечательным является долгосрочный сдвиг среди демократов. Доля демократов, либерально настроенных по всем или большинству аспектов ценностей, почти удвоилась с 30% в 1994 году до 56% сегодня. Доля последовательно либералов увеличилась в четыре раза с 5% до 23% за последние 20 лет.
Доля демократов, либерально настроенных по всем или большинству аспектов ценностей, почти удвоилась по сравнению с 30% в 19от 94 до 56% сегодня
В абсолютном выражении идеологический сдвиг среди республиканцев был более скромным: в 1994 г. 45% республиканцев были правоцентристами, а 13% — последовательно консервативными.
Эти цифры до 53% и 20% сегодня.
Но прежде чем сделать вывод о том, что либералы являются движущей силой идеологической поляризации, необходимо принять во внимание два ключевых момента. Во-первых, 1994 год был относительно высокой точкой консервативного политического мышления республиканцев. На самом деле, в период с 1994 по 2004 год средний республиканец значительно сдвинулся в сторону центра в идеологическом отношении, поскольку беспокойство по поводу дефицита, государственных растрат и злоупотреблений системой социальной защиты, характерных для эпохи «Контракта с Америкой», исчезло в первый срок администрации Буша.
Идеологический сдвиг Республиканской партии за последнее десятилетие соответствовал, если не превышал скорость, с которой демократы становились более либеральными
Но с 2004 года республиканцы резко повернули вправо по всем этим параметрам, и Идеологический сдвиг Республиканской партии за последнее десятилетие соответствовал, если не превышал скорость, с которой демократы становились более либеральными.
Второе соображение заключается в том, что за последние 20 лет нация в целом немного сдвинулась влево, в основном из-за широкого общественного сдвига в сторону принятия гомосексуализма и более позитивного отношения к иммигрантам. Двадцать лет назад эти две проблемы привели к значительным расколам внутри Демократической партии, поскольку многие либеральные демократы придерживались более консервативных взглядов в этих сферах. Но сегодня, когда разногласия по этим вопросам среди левых уменьшились, они появились справа, с подмножеством консервативных в остальном республиканцев, выражающих более либеральные взгляды на эти социальные вопросы.
Однако по экономическим вопросам и роли правительства и республиканцы, и демократы значительно более консолидированы, чем в прошлом: 37% республиканцев неизменно консервативны, а 36% демократов последовательно либеральны по подмножеству из пяти пунктов шкалы. ограничивается только пунктами об экономической политике и размерах правительства.
В 1994 г. эти доли составляли 23% и 21% соответственно.
Политическая активность все больше связана с поляризацией
В сегодняшней политической среде партийная (и партийная) направленность предсказывает идеологическую последовательность больше, чем когда-либо прежде, и это особенно касается политически внимательных людей. Среди американцев, которые следят за политикой и правительством и регулярно голосуют, полностью 99% республиканцев теперь более консервативны, чем средний демократ, а 98% демократов более либеральны, чем средний республиканец. Хотя вовлеченные партизаны всегда были идеологически разделены, в недавнем прошлом было больше совпадений; всего 10 лет назад эти цифры составляли 88% и 84% соответственно.
Определение политического участия
Участие в политике является одним из ключевых коррелятов поляризации и более подробно измеряется в отдельном разделе настоящего отчета. Поскольку в данном анализе проводится сравнение во времени, мы ограничены использованием трех вопросов, которые последовательно задавались в опросах Pew Research с 19 года.
94. Чтобы быть классифицированным как «высоко вовлеченный», респондент должен сказать, что он зарегистрирован для голосования, всегда или почти всегда голосует и большую часть времени следит за тем, что происходит в правительстве и общественных делах. В каждый год исследования это составляет примерно треть публики, в то время как остальные две трети классифицируются как «менее вовлеченные».
Опрос 2014 года содержит гораздо более подробные сведения о различных формах политического участия и участия, более подробные сведения см. здесь.
Сегодня почти четыре из десяти (38%) политически ангажированных демократов являются последовательными либералами, по сравнению с 8% в 1994 и 20% в 2004 г. Рост также очевиден среди правых: 33% политически ангажированных республиканцев являются последовательными консерваторами, по сравнению с 23% в 1994 г. и всего 10% в 2004 г.
Внутри обеих партий 70% политически активные теперь занимают позиции, которые в основном или постоянно соответствуют идеологическим установкам их партии.
Для сравнения, аналогичные должности занимали 58% республиканцев и 35% демократов в 1994 г. и 40% республиканцев и 59% демократов в 2004 г.
Вовлеченные граждане всегда имели тенденцию быть более идеологически ориентированными, но в последние годы эта корреляция усилилась, особенно среди демократов. Сегодня 70% высокоактивных демократов в основном или постоянно придерживаются либеральных взглядов по сравнению с примерно половиной (49%) менее активных демократов (другая половина идеологически смешана или консервативна). Двадцать лет назад разрыв в идеологическом мышлении был гораздо меньше, поскольку 35% высокоактивных и 28% менее активных демократов были левыми центристами.
Смена идеологии у республиканцев более сложная. Между 1994 и 2004 годами республиканцы фактически стали идеологически ориентированными на меньше, чем на , поскольку поддержка государственных программ и более позитивные взгляды на эффективность правительства росли во время первого срока Джорджа Буша-младшего.
Но за последнее десятилетие Республиканская партия сильно сдвинулась вправо, особенно те, кто более политически ангажирован. Сегодня 70% высокоактивных республиканцев являются либо последовательными, либо в основном консервативными, по сравнению с 40% в 2004 году. Для сравнения, только 38% менее активных республиканцев придерживаются правого центра (большинство придерживается сочетания либеральных и консервативных взглядов).
Поляризация среди выборных должностных лиц
Это движение среди общественности, и особенно заинтересованной общественности, отслеживает все более поляризованные модели голосования в Конгрессе, хотя и в гораздо меньшей степени. Как задокументировали многие ученые из Конгресса, республиканцы и демократы на Капитолийском холме в настоящее время отдалились друг от друга дальше, чем когда-либо в современной истории, и эта растущая поляризация среди выборных должностных лиц носит асимметричный характер, при этом большая часть увеличивающегося разрыва между двумя партиями объясняется сдвиг вправо среди республиканцев.
В результате, используя широко распространенную метрику идеологического позиционирования, теперь между двумя сторонами нет дублирования; на последней полной сессии Конгресса (112-й Конгресс, проходивший с 2011 по 2012 год) каждый сенатор-республиканец и представитель был более консервативен, чем самый консервативный демократ (или, другими словами, каждый демократ был более либеральным, чем самый либеральный республиканец).
Но так было не всегда. Сорок лет назад, на 93-м Конгрессе (1973-74), целых 240 представителей и 29 сенаторов находились между самым либеральным республиканцем и самым консервативным демократом в своих палатах. Двадцать лет назад (103 -й -й Конгресс с 1993 по 1994 год) в своих палатах было девять представителей и три сенатора между самым либеральным республиканцем и самым консервативным демократом. Сегодня нет совпадений. И хотя по этому показателю может показаться, что темп изменений за последние 20 лет замедлился, идеологическая дистанция между членами двух партий за этот период продолжала неуклонно расти.
Растущая партийная поляризация охватывает домены
Рост партийной поляризации очевиден по ряду политических ценностей, поскольку почти все традиционные разрывы между республиканцами и демократами увеличились. Результаты текущего опроса повторяют результаты исследования ценностей 2012 года.
Текущее исследование отслеживает тенденции по другому набору вопросов, начиная с 1994 года, с параллельными выводами: партийные разногласия углубились в большинстве основных политических областей, в том числе почти по каждому показателю шкалы идеологической согласованности.
Например, хотя демократы всегда больше поддерживали систему социальной защиты, чем республиканцы, за последние 20 лет разногласия по этим вопросам значительно увеличились. Две трети республиканцев (66%) считают, что «беднякам сегодня легко, потому что они могут получать государственные пособия, ничего не делая взамен»; только 25% говорят, что «у бедняков тяжелая жизнь, потому что государственных пособий недостаточно, чтобы помочь им жить достойно».
Среди демократов только 28% считают, что бедным легко. Партизанский разрыв по этому показателю теперь составляет 38 баллов по сравнению с 19.очков в 1994 году и 26 очков в России.
Точно так же в 1994 году существовал относительно небольшой разрыв в 10 пунктов между сторонниками природоохранного законодательства. Сегодня разрыв составляет 35 пунктов, так как доля республиканцев, которые говорят, что «более строгие экологические законы и правила отнимают слишком много рабочих мест и наносят ущерб экономике», выросла с 39% в 1994 году до 59%, в то время как мнение демократов немного изменилось в другое направление.
И хотя отношение к иммиграции изменилось в либеральном направлении как среди демократов, так и среди республиканцев, возник межпартийный разрыв, которого не было 20 лет назад. В 1994,64% республиканцев и 62% демократов рассматривали иммигрантов как обузу для страны; сегодня так говорят 46% республиканцев и только 27% демократов.
По девяти из 10 пунктов шкалы идеологической непротиворечивости партийный разрыв за последние 20 лет увеличился.
Единственным исключением являются взгляды на гомосексуальность: и демократы, и республиканцы с годами стали более либеральными в этом вопросе, поскольку теперь меньше людей говорят, что «гомосексуальность должен не поощряться (а не приниматься) обществом». Однако нынешний партийный разрыв в 21 пункт по этому вопросу лишь немногим шире разрыва в 16 пунктов в 1994.
Идеологическое самоопределение и идеологическая последовательность
Попадание людей по шкале идеологической последовательности, обсуждаемой в этом отчете, тесно связано с тем, как люди описывают себя. Но для некоторых то, как они видят свою собственную идеологию, не соответствует выраженным ими политическим ценностям.
В последние годы американцы с гораздо большей вероятностью идентифицируют себя как консерваторы, чем как либералы – в текущем опросе разница составляет от 36% до 23%.
Полностью 84% тех, кто последовательно консервативен в своих идеологических позициях, называют себя консерваторами, как и меньшее большинство (61%) тех, кто «в основном консервативен» по шкале.
Но те, кто последовательно или преимущественно придерживается либеральных ценностей, с меньшей вероятностью примут ярлык «либерал». Около шести из десяти (62%) последовательных либералов говорят, что они либералы, 31% считают себя умеренными, а горстка (6%) называет себя консерваторами. А среди тех, кто в основном либерален по шкале идеологической состоятельности, больше (44%) считают себя умеренными, чем либеральными (32%).
В то время как большинство (42%) идеологически смешанных людей называют себя умеренными, остальные чаще называют себя консерваторами (33%), чем либералами (19%).
Идеология развития – внешняя политика
Темный идеологический призрак бродит по миру. Это почти так же смертоносно, как устарелые идеологии прошлого века — коммунизм, фашизм и социализм — которые так с треском провалились. Он питает некоторые из самых опасных тенденций нашего времени, в том числе религиозный фундаментализм. Это полувековая идеология девелопментализма. И это процветает.
Как и все идеологии, Развитие обещает всеобъемлющий окончательный ответ на все проблемы общества, от бедности и неграмотности до насилия и деспотичных правителей. Он разделяет общую идеологическую характеристику, предполагающую, что есть только один правильный ответ, и почти не допускает несогласия. Он выводит этот уникальный для всех ответ из общей теории, которая претендует на применение ко всем и везде. Нет необходимости привлекать местных участников, которые пожинают плоды и издержки. У развития даже есть своя интеллигенция, состоящая из экспертов Международного валютного фонда (МВФ), Всемирного банка и Организации Объединенных Наций.
Сила девелопментализма обескураживает, потому что провал всех предыдущих идеологий мог заложить основу для противоположной идеологии — свободы индивидуумов и обществ выбирать свою судьбу. Тем не менее, после падения коммунизма Западу удалось вырвать поражение из пасти победы, и результаты оказались катастрофическими. Идеология развития вызывает опасную контрреакцию.
«Единственный правильный ответ» стал означать «свободный рынок», а для бедного мира он определялся как выполнение всего, что говорят вам МВФ и Всемирный банк. Но реакция в Африке, Центральной Азии, Латинской Америке, на Ближнем Востоке и в России была направлена на борьбу со свободным рынком. Итак, одна из лучших экономических идей современности, гений свободного рынка, была представлена одним из наихудших возможных способов, когда неизбранные аутсайдеры навязывали ксенофобным нежеланиям жесткие доктрины.
Темный идеологический призрак бродит по миру. Это почти так же смертоносно, как устарелые идеологии прошлого века — коммунизм, фашизм и социализм — которые так с треском провалились. Он питает некоторые из самых опасных тенденций нашего времени, в том числе религиозный фундаментализм. Это полувековая идеология девелопментализма. И это процветает.
Как и все идеологии, Развитие обещает всеобъемлющий окончательный ответ на все проблемы общества, от бедности и неграмотности до насилия и деспотических правителей.
Он разделяет общую идеологическую характеристику, предполагающую, что есть только один правильный ответ, и почти не допускает несогласия. Он выводит этот уникальный для всех ответ из общей теории, которая претендует на применение ко всем и везде. Нет необходимости привлекать местных субъектов, которые пожинают свои издержки и выгоды. У развития даже есть своя интеллигенция, состоящая из экспертов Международного валютного фонда (МВФ), Всемирного банка и Организации Объединенных Наций.
Сила теории развития обескураживает, потому что крах всех предыдущих идеологий мог заложить основу для противоположной идеологии — свободы людей и обществ выбирать свою судьбу. Тем не менее, после падения коммунизма Западу удалось вырвать поражение из пасти победы, и результаты оказались катастрофическими. Идеология развития вызывает опасную контрреакцию. «Единственный правильный ответ» стал означать «свободный рынок», а для бедного мира он определялся как выполнение всего, что говорят вам МВФ и Всемирный банк.
Но реакция в Африке, Центральной Азии, Латинской Америке, на Ближнем Востоке и в России была направлена на борьбу со свободным рынком. Итак, одна из лучших экономических идей современности, гений свободного рынка, была представлена одним из наихудших возможных способов, когда неизбранные аутсайдеры навязывали ксенофобным нежеланиям жесткие доктрины.
Реакция была настолько серьезной, что другие неудавшиеся идеологии приобретают новых сторонников в этих регионах. В Никарагуа, например, структурные перестройки МВФ и Всемирного банка потерпели настолько очевидную неудачу, что жалкий сандинистский режим 1980-х годов теперь выглядит хорошо по сравнению с ним. Ее лидер Даниэль Ортега снова у власти. Действия МВФ во время аргентинского финансового кризиса 2001 года теперь отражаются полвека спустя, когда Уго Чавеса, нелиберального лидера Венесуэлы, встречают в Буэнос-Айресе с распростертыми объятиями. Жесткие директивы Всемирного банка и МВФ в Боливии создали почву, из которой вырос президент-неосоциалист этой страны Эво Моралес.
Разочаровывающая выплата после восьми займов структурной перестройки Зимбабве и 8 миллиардов долларов иностранной помощи в течение 1980-е и 1990-е годы помогли Роберту Мугабе начать жестокую контратаку на демократию. Применение «шоковой терапии» МВФ, Всемирным банком и Джеффри Саксом к бывшему Советскому Союзу вызвало непреходящую ностальгию по коммунизму. На Ближнем Востоке иностранная помощь в размере 154 миллиардов долларов в период с 1980 по 2001 год, 45 кредитов на структурную перестройку и консультации «экспертов» привели к нулевому росту ВВП на душу населения, что помогло создать питательную среду для исламского фундаментализма.
Этот удар против «глобализации сверху» распространился на все уголки Земли. Теперь он угрожает убить разумные, умеренные шаги к более свободному движению товаров, идей, капитала и людей.
ПОЛИТБЮРО РАЗВИТИЯ
Идеология развития заключается не только в том, чтобы эксперты проектировали для вас ваш свободный рынок; речь идет о том, чтобы эксперты разработали всеобъемлющий технический план для решения всех проблем бедных.
Эти эксперты рассматривают бедность как чисто технологическую проблему, которую должны решать инженерные и естественные науки, игнорируя запутанные социальные науки, такие как экономика, политика и социология.
Сакс, знаменитый экономист Колумбийского университета, является одним из его основных владельцев. Теперь он перерабатывает свои теории мгновенной шоковой терапии, которые так с треском провалились в России, в обещания мгновенного глобального сокращения бедности. «Проблемы Африки, — сказал он, — … решаются с помощью практичных и проверенных технологий». Его собственный план включает в себя сотни экспертных вмешательств для решения всех проблем бедных — от сидератов, обучения грудному вскармливанию и велосипедов до систем солнечной энергии, школьной формы для детей-сирот и ветряных мельниц. Не говоря уже о таких важных мероприятиях, как «консультационные и информационные услуги для мужчин, направленные на удовлетворение их потребностей в области репродуктивного здоровья». Все это будет делать, по словам Сакс, «сплоченная и эффективная страновая команда ООН, которая в одном месте координирует работу специализированных агентств ООН, МВФ и Всемирного банка».
Таким образом, вызывающая восхищение озабоченность богатых стран трагедиями мировой бедности направляется на откармливание международной бюрократии по оказанию помощи, самопровозглашенного жреца Развития. Как и другие идеологии, это мышление отдает предпочтение коллективным целям, таким как национальное сокращение бедности, национальный экономический рост и глобальные Цели развития тысячелетия, а не устремлениям отдельных лиц. Бюрократы, разрабатывающие схемы сокращения бедности, опережают тех, кто действительно сокращает бедность, например, открывая свой бизнес. Точно так же, как марксисты выступали за мировую революцию и социалистический интернационализм, «Развитие» ставит мировые цели выше автономии обществ в выборе собственного пути. Он отдает предпочтение доктринерским абстракциям, таким как «рыночная политика», «хороший инвестиционный климат» и «глобализация в интересах бедных», а не свободе личности.
Развитие также разделяет еще одну марксистскую черту: оно стремится быть научным.
Поиск единственно правильного решения проблемы бедности рассматривается экспертами как научная проблема. Они всегда уверены, что знают ответ, яростно отвергают несогласие, а затем меняют свои ответы. В психиатрии это известно как пограничное расстройство личности. Для экспертов по развитию это образ жизни. Ответом сначала были финансируемые за счет помощи инвестиции и индустриализация в бедных странах, затем это была рыночная реформа государственной политики, затем это было решение институциональных проблем, таких как коррупция, затем это была глобализация, затем это была Стратегия сокращения бедности для достижения Цели развития тысячелетия.
Одна из причин, по которой ответы постоянно меняются, заключается в том, что в действительности страны с высокими темпами роста следуют ошеломляющему разнообразию путей развития, а страны с высокими темпами роста постоянно меняются из десятилетия в десятилетие. Кто может быть более разным, чем успешные разработчики, такие как Китай и Чили, Ботсвана и Сингапур, Тайвань и Турция или Гонконг и Вьетнам? А как насчет многих стран, которые пытались подражать этим восходящим звездам и потерпели неудачу? А как насчет бывших звезд, переживших тяжелые времена, таких как Кот-д’Ивуар, который был одним из самых быстрых разработчиков 19-го века?60-х и 1970-х только для того, чтобы погрязнуть в гражданской войне? А как насчет Мексики, в которой до 1980 года наблюдался быстрый рост, а с тех пор рост был медленным, несмотря на проведение экспертных реформ?
Эксперты Политбюро девелопментализма такими вопросами не заморачиваются.
Все предыдущие ответы были правильными; они просто упустили еще одно «необходимое условие», которое эксперты только сейчас добавили в список. Как и все идеологии, разработка в то же время слишком жестка, чтобы предсказать, что будет работать в грязном реальном мире, и в то же время достаточно гибка, чтобы навсегда избежать фальсификации событиями реального мира. Высшая церковь развития, Всемирный банк, гарантировала, что никогда не ошибется, делая такие заявления, как «разные политики могут дать один и тот же результат, и одна и та же политика может дать разные результаты, в зависимости от институционального контекста страны и лежащих в ее основе стратегий роста». .» Конечно, вам по-прежнему нужны эксперты, чтобы выяснить контексты и стратегии.
СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕСПОЛЕЗНО
Возможно, еще более лицемерной является простая теория развития об исторической неизбежности. Бедные общества не просто бедны, говорят нам эксперты, они «развиваются», пока не достигнут заключительной стадии истории или «развития», на которой бедность скоро закончится.
В рамках этой историографии прекращение голода, тирании и войн брошено как бесплатный тостер в рекламный ролик. Эксперты судят обо всех обществах по прямой линии, доходу на душу населения, причем более развитые страны показывают менее развитым странам образ их собственного будущего. А эксперты презирают тех, кто сопротивляется неизбежности на пути к развитию.
Один из сегодняшних ведущих специалистов по развитию, обозреватель New York Times Томас Фридман с трудом скрывает насмешки над теми, кто сопротивляется ходу истории или «уплощению мира». «Когда вы — Мексика, — писал Фридман, — и ваша претензия на славу состоит в том, что вы являетесь страной-производителем с низкой заработной платой, а некоторые из ваших людей импортируют статуэтки вашего святого покровителя из Китая, потому что Китай может сделать их и отправляйте их через Тихий океан дешевле, чем вы можете их произвести… у вас есть проблема. [Т] единственный способ для Мексики процветать — это стратегия реформ… чем больше Мексика просто сидит там, тем больше она будет сбит».
Фридман, похоже, пребывает в блаженном неведении о том, что бедная Мексика, столь далекая от Бога, но столь близкая к американским экспертам, уже приложила гораздо больше усилий, чем Китай, для реализации «стратегии реформ» экспертов.
Уверенность в себе сторонников развития, таких как Фридман, настолько сильна, что они навязывают себя даже тем, кто принимает их стратегии. В этом году, например, Гана отпраздновала свое 50-летие как первая черная африканская нация, получившая независимость. Официальные доноры международной помощи Гане заявили ее якобы независимому правительству, говоря словами Всемирного банка: «Мы, партнеры, здесь даем вам обещание сделать все возможное, чтобы облегчить вам жизнь в управлении вашей страной». Среди вещей, которые они сделают, чтобы облегчить вашу жизнь, будет управлять вашей страной для вас.
К сожалению, идеология развития имеет удручающие результаты в плане реального развития любой страны. Регионы, где эта идеология была наиболее влиятельной, Латинская Америка и Африка, пострадали хуже всего.
Незадачливые латиноамериканцы и африканцы вынуждены гоняться за вчерашними формулами успеха, в то время как те, кто игнорировал сторонников развития, нашли собственные пути к успеху. Страны, добившиеся наибольшего успеха за последние 40 лет, добились этого столь разнообразными способами, что трудно утверждать, что они нашли «правильный ответ» в идеологии развития. На самом деле, они часто явно нарушали все, что говорили эксперты в то время. Например, восточноазиатские тигры в XIX веке самостоятельно выбрали внешнюю ориентацию.60-е годы, когда общепринятым мнением экспертов была индустриализация для внутреннего рынка. Быстрый рост Китая за последнюю четверть века пришелся на то время, когда он вряд ли был олицетворением Вашингтонского консенсуса 1980-х годов или институционализма демократии и борьбы с коррупцией 1990-х годов.
Чем объясняется привлекательность идеологии развития, несмотря на ее печальный послужной список? Идеологии обычно возникают в ответ на трагические ситуации, в которых люди жаждут ясных и всеобъемлющих решений.
Неравенство промышленной революции породило марксизм, а отсталость России — его ленинское ответвление. Поражение и деморализация Германии в Первой мировой войне породили нацизм. Экономические трудности, сопровождаемые угрозами идентичности, привели как к христианскому, так и к исламскому фундаментализму. Точно так же идеология развития привлекает тех, кто хочет получить окончательный, полный ответ на трагедию мировой бедности и неравенства. Он отвечает на вопрос: «Что делать?» заимствовать титул Ленина 1902 тракт. Он подчеркивает коллективные социальные результаты, которые должны быть исправлены коллективными действиями сверху вниз со стороны интеллигенции, революционного авангарда, экспертов по развитию. Как объясняет Сакс, «благодаря своим научным исследованиям и консультационной работе на местах я… постепенно пришел к пониманию той огромной силы, которая находится в руках нашего поколения, чтобы положить конец массовым страданиям крайней бедности… хотя вводные учебники по экономике проповедуют индивидуализм и децентрализованные рынки, наши безопасность и процветание не меньше зависят от коллективных решений».
ОСВОБОЖДЕНИЕ БЕДНЫХ
Мало кто понимает, что американцы в 1776 году имели такой же уровень доходов, как средний африканец сегодня. Тем не менее, как и всем современным развитым странам, Соединенным Штатам посчастливилось избежать бедности до того, как появились сторонники развития. По словам бывшего первого заместителя директора-распорядителя МВФ Энн Крюгер, развитие в богатых странах «просто произошло». Джорджу Вашингтону не приходилось иметь дело с партнерами по оказанию помощи, структурно корректируя их или подготавливая для них документы о стратегии сокращения бедности. Авраам Линкольн не прославлял правительство доноров, созданное донорами и для доноров. Сегодняшние развитые страны могут свободно экспериментировать со своими собственными прагматичными путями к большей подотчетности правительства и более свободным рынкам. Индивидуализм и децентрализованные рынки были достаточно хороши, чтобы породить пенициллин, кондиционеры, высокоурожайную кукурузу и автомобили, не говоря уже о повышении уровня жизни, снижении смертности и iPod.
Противоположностью идеологии является свобода, способность обществ освободиться от иностранного контроля. Единственный «ответ» на сокращение бедности — свобода от того, чтобы вам не сказали ответ. Свободным обществам и отдельным людям успех не гарантирован. Они сделают плохой выбор. Но, по крайней мере, они несут цену этих ошибок и учатся на них. Это резко контрастирует с девелопментализмом, свободным от ответственности. Именно этот процесс обучения на ошибках породил хранилища здравого смысла, из которых состоит господствующая экономическая наука. Противоположностью идеологии развития является не что-либо, а прагматичное использование проверенных временем экономических идей — преимуществ специализации, сравнительных преимуществ, выгод от торговли, рыночных цен, компромиссов, бюджетных ограничений — отдельными лицами, фирмами, правительства и общества по мере того, как они добиваются собственного успеха.
История доказывает, как много хорошего может быть от людей, которые одновременно несут расходы и пожинают плоды своего собственного выбора, когда они свободны в своем выборе.