Матерится как сапожник: «Откуда пошло выражение «материться как сапожник»?» — Яндекс Кью

Содержание

«Откуда пошло выражение «материться как сапожник»?» — Яндекс Кью

Выяснилось, почему каждый третий школьник и студент матерится как сапожник

Комсомольская правда

ОбществоОбразованиеОбразование: Особый случай

Анна ЛУКЬЯНОВА

2 апреля 2022 13:56

Ученые Российской академии образования провели опрос и схватились за голову

Из детских ртов порой вылетает такое…Фото: Михаил ФРОЛОВ

Даже первоклашка может обложить трехэтажным так, что уши вянут. Почему дети сквернословят? Кто научил? Знают ли, что обозначают забористые матерные словечки? Неужели ни капельки не стыдно?

В опросе участвовали 2617 респондентов от 8 до 19 лет. В основном ребята из сельской местности и небольших городов, жителей областных центров и мегаполисов было меньше трети. Вот что выяснилось.

Благодаря крепким словечкам дети чувствуют себя взрослыми, а еще так часто видят или слышат брань в СМИ и интернете, что не считают это чем-то из ряда вон — эти причины упоминались чаще всего. Что означают бранные слова, знают далеко не все, да и зачем вникать, если так говорят дома и все друг друга понимают. Тем не менее, распускать язык при маме и папе мало кого тянет, а вот когда рядом нет взрослых или в соцсетях сквернословят за милую душу.

76% признались, что матерятся от злости. 26% — потому что все так делают. Еще 20% — от бессилия. Как часто? Редко, только, когда очень плохо и иначе не получается выразить чувства.

Молодежь понимает, что бранятся люди с низкой культурой и те, кто мало читает. Знают, что вызывают отвращение у других. Каждый второй и сам испытывает неловкость, когда выражается нецензурно. Однако вообще не ругаться не вариант, потому что на душе сразу становится легче и чувствуешь себя своим в доску среди сверстников.

А что же взрослые? Их тоже спросили: хотите ли ли, чтобы ваши дети посылали на три буквы или крыли по матушке? 42% ответили нет, 23% отмахнулись: мол, пусть матерятся, когда им нужно, 25% об этом вообще не задумывались, а каждому десятому все равно. Да и как можно требовать от детей выбирать слова, когда 70% россиян, по данным Фонда общественного мнения, применяют ненормативную лексику в своей речи.

Возрастная категория сайта 18+

Сетевое издание (сайт) зарегистрировано Роскомнадзором, свидетельство Эл № ФС77-80505 от 15 марта 2021 г.

И.О. ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА — НОСОВА ОЛЕСЯ ВЯЧЕСЛАВОВНА.

И.О. шеф-редактора сайта — Канский Виктор Федорович

Сообщения и комментарии читателей сайта размещаются без предварительного редактирования. Редакция оставляет за собой право удалить их с сайта или отредактировать, если указанные сообщения и комментарии являются злоупотреблением свободой массовой информации или нарушением иных требований закона.

АО «ИД «Комсомольская правда». ИНН: 7714037217 ОГРН: 1027739295781 127015, Москва, Новодмитровская д. 2Б, Тел. +7 (495) 777-02-82.

Исключительные права на материалы, размещённые на интернет-сайте www.kp.ru, в соответствии с законодательством Российской Федерации об охране результатов интеллектуальной деятельности принадлежат АО «Издательский дом «Комсомольская правда», и не подлежат использованию другими лицами в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

Приобретение авторских прав и связь с редакцией: [email protected]

10 старомодных ругательств, чтобы оживить вашу ругань

Люди просто не ругаются, как раньше. Еще в 1944 году Г. Л. Менкен, великий знаток американского языка, с грустью заметил, что после Гражданской войны ругательства пошли на убыль и что, хотя непристойности все еще существуют, «все они основаны на одной или двух четырехбуквенных буквах». слова и их производные, и в нем мало настоящей ненормативной лексики».

Табу на то, что мы сегодня назвали бы довольно мягкими восклицаниями вроде «черт!» «ад!» и «Иисус Христос!» привели к тому, что те, кто ругался в прошлые годы, придумали творческие замены, которые давали им некоторую эмоциональную разрядку, оставаясь при этом в рамках приличия. Эти замены называются «мягкими клятвами», и они оставили свой след в нашем лексиконе. Черт возьми, господи, черт возьми, дагнамит, штопка, дерьмо, gadzooks, zounds, черт возьми, и cripes — все это измельченные клятвы, которые все еще вокруг, чтобы очаровать нас своим невинным старомодным кольцом. Но есть и другие, о которых вы, возможно, не слышали. Они могут пригодиться, когда вы устанете от хамской непристойности и захотите чего-то более непристойного.

1. Беджабберс!

Заменитель «Иисуса!» это похоже на «bejesus!» но джаббер. Bejabbers — это ирландский импорт в духе «вера и беда!» Особенно хорош для ушиба пальца ноги.

2. Консарн!

Заменитель слова «черт». Из словаря Нортгемптоншира 1854 года слов: «Консарн вас! Если вы не возражаете, о чем вы, я отдам это вам!» Замедлите темп и ударьте по обоим слогам одинаково сильно, и это будет похоже на сжатие мяча для снятия стресса.

3. Папа-шипение!

Заменитель слова «черт возьми». «Ну, папа, шипеть!» был одним из способов показать, что вы серьезно относитесь к делу. Существовал целый ряд «папских» форм, от дадгама до папы-взрыва, папы-захвата, папы-крысы, папы-болота и многих других.

4. Гром!

Заменитель слова «проклятие», аналогичный словам «очернение» и «беспокойство». ВТФ так устал. Попробуйте «Что за гром?» вместо.

5. Большая роговая ложка!

Что-то, чем можно поклясться, используется как «Ей-богу!» Кажется, это слово пришло из морского сленга и может относиться к Большой Медведице. Но вам не нужно знать происхождение, чтобы найти его полезным. Сегодня странная случайность слов заставляет кричать мистически приятно.

6. Улитки!

Сокращение от «Божьих гвоздей!» Такое сокращение также дало нам «zounds!» (Божьи раны), «Гадзуки!» (божьи крюки), «сыпь!» (Божья правда), и «бодикины!» (божье тельце).

7. Боже-потомак!

Этот вариант сочетается с остальными членами семейства «черт возьми, все»: черт возьми, черт возьми, болиголов, черт возьми, все рыболовные крючки и т. Д. «Черт возьми, весь Потомак» — самый ранний из засвидетельствованных в словаре американского английского. об исторических принципах , и пришло время вернуть его.

8. Дж. Ровер Крипс!

Одна из клятв, похожих на звуки в «Иисусе Христе!» он использует все стратегии, которые можно найти в других местах: звук «ну и дела» (Ну и дела! Джиперс! Боже!), второе имя (Иисус Х. Особый Христос!) и звук «кр» (Крики! Преступление! Крэки! Рождество!) .

9. Святым Бугаром и всеми святыми у задней двери чистилища!

Святого Бугара нет — это строчка из романа Лоуренса Стерна «9».0009 Тристрам Шенди , опубликовано в 1759 году.

10. К двуствольному прыгающему джиминетти!

Жаль, что традиция результативных, длинных ругательств вроде этой вышла из моды. Вы можете загрузить туда достаточно чепухи, чтобы действительно напугать своих детей и заставить их убирать свои комнаты.

Сапожник и дьявол

Антона Чехова

Это был канун Рождества. Марья давно уже храпела на печи; весь керосин в лампадке выгорел, а Федор Нилов еще сидел за работой. Давно бы он бросил работу и вышел на улицу, но покупатель из Колокольного переулка, который за две недели заказал сапоги, явился накануне, обругал его и велел кончить. сапоги сразу перед утренней службой.

«Это жизнь каторжника!» Федор ворчал, работая. — Одни давно спят, другие развлекаются, а вы тут сидите, как какой-нибудь Каин, и шьете черт знает кому…

Чтобы не заснуть случайно, он то и дело брал из-под стола бутылку и пил из нее, а после каждого глотка крутил головой и говорил вслух:

«Почему, скажите, пожалуйста, клиенты развлекаются, а я вынужден сидеть и работать на них? Потому что у них есть деньги, а я нищий?»

Он ненавидел всех своих клиентов, особенно того, что жил в Колокольном переулке. Это был джентльмен мрачного вида, с длинными волосами, желтым лицом, в голубых очках и хриплым голосом. У него было немецкое имя, которое никто не мог произнести. Невозможно было сказать, каково было его призвание и чем он занимался. Когда недели две назад Федор ушел мерить, он, заказчик, сидел на полу и что-то толкал в ступе. Не успел Федор попрощаться, как содержимое ступы вдруг вспыхнуло и загорелось ярко-красным пламенем; стояла вонь серы и жженых перьев, и комната наполнилась густым розовым дымом, так что Федор пять раз чихнул; и, возвращаясь после этого домой, он думал: «Тот, кто боится Бога, не будет иметь ничего общего с такими вещами».

Когда в бутылке ничего не осталось, Федор поставил сапоги на стол и задумался. Он подпер тяжелую голову кулаком и стал думать о своей бедности, о своей тяжелой жизни, в которой не было ни проблеска света. Потом он подумал о богачах, об их больших домах и экипажах, об их сторублевых билетах. . . . Как хорошо было бы, если бы дома этих богачей — черт с ними содрал кожу! — разбивались, если кони сдохли, если шубы и соболиные шапки обтрепались! Как было бы прекрасно, если бы богатые мало-помалу превратились в нищих, у которых ничего не было, а он, бедный сапожник, разбогател и стал бы господствовать над каким-нибудь другим бедным сапожником в сочельник.

Во сне Федор вдруг вспомнил о своей работе и открыл глаза.

«Вот оно», — подумал он, глядя на сапоги. — Дело давно кончено, а я все сижу здесь. Надо отнести сапоги господину.

Завернул работу в красный платок, оделся и вышел на улицу. Падал мелкий крепкий снег, коля лицо, как иголками. Было холодно, скользко, темно, тускло горели газовые фонари, а на улице почему-то пахло керосином, так что Федор закашлялся и откашлялся. По дороге взад и вперед ездили богачи, и у каждого богача в руках была ветчина и бутылка водки. Богатые барышни поглядывали на Федора из экипажей и саней, высовывали языки и кричали, смеясь:

«Нищий! Нищий!»

Студенты, офицеры и купцы шли за Федором, насмехаясь над ним и крича:

«Пьяница! Пьяница! Неверный сапожник! Душа сапога! Нищий!»

Все это было обидно, но Федор молчал и только брезгливо плевал. Но когда встретил его Кузьма Лебедкин из Варшавы, мастер-сапожник, и сказал: «Я женился на богатой женщине и у меня есть подчинённые, а ты нищий и есть тебе нечего», Федор не удержался от бежит за ним. Он преследовал его, пока не очутился в Колокольном переулке. Его покупатель жил в четвертом от угла доме на самом верхнем этаже. Чтобы добраться до него, нужно было пройти через длинный темный двор, а затем подняться по очень высокой скользкой лестнице, которая шаталась под ногами. Когда Федор вошел к нему, он сидел на полу и толкал что-то в ступе, точно так же, как две недели назад.

— Ваше благородие, я принес ваши сапоги, — угрюмо сказал Федор.

Покупатель встал и стал молча примерять сапоги. Желая помочь ему, Федор опустился на одно колено и сдернул свой старый сапог, но тотчас же вскочил и в ужасе побрел к двери. У заказчика была не нога, а копыто, как у лошади.

«Ага!» подумал Федор; «Вот и вперед!»

Первым делом надо было перекреститься, потом бросить все и бежать вниз; но тотчас же сообразил, что с чертом встречается в первый и, вероятно, в последний раз, и не воспользоваться его услугами было бы глупо. Он взял себя в руки и решил попытать счастья. Сложив руки за спиной, чтобы не перекреститься, он почтительно кашлянул и начал:

«Говорят, что нет на земле ничего злее и нечистее дьявола, но я полагаю, ваше благородие, что черт высокообразован. У него, извините, копыта и хвост. позади, но у него больше мозгов, чем у многих студентов».

— Ты мне нравишься за то, что ты говоришь, — польщенно сказал черт. «Спасибо, сапожник! Что тебе нужно?»

И, не теряя времени, сапожник начал жаловаться на свою долю. Он начал с того, что с детства завидовал богатым. Его всегда возмущало, что не все люди живут одинаково в больших домах и ездят на хороших лошадях. Почему, спросил он, он беден? Чем он был хуже Кузьмы Лебедкина из Варшавы, у которого был свой дом, а жена носила шляпу? У него был такой же нос, такие же руки, ноги, голова и спина, как у богатого, и почему же он был вынужден работать, когда другие развлекались? Почему он был женат на Марье, а не на благоухающей даме? Он часто видел красивых барышень в домах богатых покупателей, но они либо не обращали на него никакого внимания, либо иногда смеялись и шептались между собой: «Какой красный нос у сапожника!» Правда, Марья была хорошая, добрая, трудолюбивая женщина, но необразованная; рука у нее была тяжелая и сильно била, и если бы до нее приходилось говорить о политике или о чем-нибудь интеллектуальном, она вставляла бы палку и говорила самую ужасную чепуху.

«Тогда чего вы хотите?» его клиент прервал его.

«Прошу вас, ваше благородие Сатана Иваныч, изволите изволить сделать меня богатым человеком».

«Конечно. Только за это ты должен отдать мне свою душу! Прежде чем пропоют петухи, иди и распишись здесь на этой бумаге, что ты отдаешь мне свою душу.»

— Ваше благородие, — вежливо сказал Федор, — когда вы заказывали у меня сапоги, я не просил денег вперед. Надо сначала выполнить заказ, а потом уже требовать плату.

«О, очень хорошо!» — согласился заказчик.

В ступе вдруг вспыхнуло яркое пламя, повалил густой розовый дым, запахло горелыми перьями и серой. Когда дым рассеялся, Федор протер глаза и увидел, что это уже не Федор, уже не сапожник, а совсем другой человек, в жилете и с цепочкой от часов, в новых брюках, и что он сидя в кресле за большим столом. Два лакея подавали ему посуду, низко кланяясь и говоря:

«Ешьте, ваша честь, и пусть это пойдет вам на пользу!»

Какое богатство! Лакеи подали ему большой кусок жареной баранины и блюдо с огурцами, а потом принесли на сковороде жареного гуся, а потом немного вареной свинины с хреновым кремом. И как достойно, как благородно все это было! Федор ел, и перед каждым блюдом выпивал большую рюмку превосходной водки, как какой-нибудь генерал или какой-нибудь граф. После свинины ему подали вареное зерно, смоченное гусиным жиром, потом омлет с салом, потом жареную печенку, и он продолжал есть и был в восторге. Что еще? Подали еще пирог с луком и пареную репу с квасом.

«Как это господа не лопаются от такой еды?» он думал.

В заключение ему вручили большой горшок меда. После обеда явился черт в синих очках и с низким поклоном спросил:

«Вы довольны обедом, Федор Пантелеич?»

Но Федор не мог ответить ни слова, настолько он был наелся после обеда. Чувство пресыщения было неприятным, тягостным, и, чтобы отвлечься, он посмотрел на сапог на левой ноге.

«За такой сапог меньше семи с половиной рублей не брал. Какой сапожник сшил?» он спросил.

— Кузьма Лебедкин, — ответил лакей.

«Пошли за ним, дурак!»

Вскоре появился Кузьма Лебедкин из Варшавы. Он остановился в почтительной позе у дверей и спросил:

«Каковы ваши приказы, ваша честь?»

«Придержи язык!» — вскричал Федор и топнул ногой. — Не смей спорить, помни свое место сапожника! Болван! Ты не умеешь шить сапоги!

«За деньги».

«Какие деньги? Проваливай! Приходи в субботу! Мальчик, дай ему подзатыльник!»

Но он тотчас же вспомнил, какой жизнью вели и его клиенты, и ему стало тяжело на душе, и, чтобы отвлечь внимание, он вынул из кармана толстый бумажник и стал считать свои деньги. Денег было много, но Федору хотелось еще больше. Черт в синих очках принес ему еще одну тетрадку, еще толще, но ему хотелось еще больше; и чем больше он считал это, тем более недовольным он становился.

Вечером лукавый привел к нему пышногрудую даму в красном платье и сказал, что это его новая жена. Весь вечер он целовал ее и ел пряники, а ночью лег на мягкую пуховую перину, ворочался с боку на бок и не мог заснуть. Он чувствовал себя сверхъестественным.

«У нас много денег,» сказал он жене; «Надо смотреть, а то воры вломятся. Пойди лучше со свечкой посмотри».

Он не спал всю ночь и то и дело вставал, чтобы посмотреть, в порядке ли его ящик. Утром он должен был идти в церковь к утрени. В церкви одинаково почитают и богатых, и бедных. Когда Федор был беден, он так молился в церкви: «Боже, прости меня, грешного!» Он говорил то же самое и сейчас, хотя и разбогател. Какая разница была? И после смерти Федора богатого похоронят не в золоте, не в бриллиантах, а в такой же черной земле, как и самого бедного нищего. Федор сгорит в одном огне с сапожниками. Федору все это было противно, и он тоже чувствовал себя весь отягощенным своим обедом, и вместо молитвы в голове у него были всякие мысли о своем ящике с деньгами, о ворах, о своей вымененной, загубленной душе.

Он вышел из церкви в плохом настроении. Чтобы отогнать неприятные мысли, как он часто делал прежде, он во весь голос затянул песню. Но как только он начал, подбежал милиционер и сказал, зажав пальцы до козырька фуражки:

«Ваша честь, господа не должны петь на улице! Вы не сапожник!»

Федор прислонился спиной к забору и задумался: чем бы ему развлечься?

— Ваше благородие, — крикнул ему дворник, — не прислоняйтесь к забору, шубу испортите!

Федя зашел в магазин и купил себе самую лучшую гармонику, потом вышел на улицу играть на ней. Все указывали на него и смеялись.

«И джентльмен,» издевались над ним извозчики; «Как какой-то сапожник…»

«Должно ли джентльмену хулиганить на улице?» — сказал ему полицейский. — Вам лучше пойти в таверну!

«Ваше благородие, дайте нам мелочь, Христа ради», — причитали нищие, окружив Федора со всех сторон.

Раньше, когда он был сапожником, нищие не обращали на него внимания, теперь не пропускали.

А дома его ждала новая жена, дама, одетая в зеленую блузку и красную юбку. Он хотел быть к ней внимательным и только что поднял руку, чтобы хорошенько ткнуть ее в спину, но она сердито сказала:

«Крестьянин! Невежественный хам! Ты не умеешь обращаться с дамами! Если ты меня любишь, ты поцелуешь мне руку; я не позволю тебе бить меня.»

«Это проклятое существование!» подумал Федор. — Люди ведь живут! Нельзя петь, нельзя играть на гармошке, нельзя забавляться с дамой… Пфу!

Не успел он сесть за чай с дамой, как появился злой дух в голубых очках и сказал:

«Пойдем, Федор Пантелеич, свою часть сделки я выполнил. Теперь подписывай бумаги и пойдем со мной!»

И потащил Федора к чёрту, прямо в печь, а черти со всех сторон налетели и закричали:

«Дурак! Болван! Жопа!»

В аду стоял ужасный запах парафина, от которого можно было задохнуться. И вдруг все исчезло. Федор открыл глаза и увидел свой стол, сапоги и жестяную лампу. Стекло лампы было черным, и от слабого света фитиля валил клуб вонючего дыма, как из трубы. Возле стола стоял покупатель в синих очках и сердито кричал:

«Дурак! Болван! Задница! Я тебя проучу, негодяй! Ты заказал две недели назад, а сапоги еще не готовы! Думаешь, я хочу ходить сюда полдюжины раз в день за сапоги? Негодяй! скотина!»

Федор покачал головой и принялся за сапоги. Клиент долго ругался и угрожал ему. Наконец, когда он утих, Федор угрюмо спросил:

«А чем вы занимаетесь, сэр?»

«Я делаю бенгальские огни и фейерверки. Я пиротехник.»

Начали звонить к утрене. Федор отдал покупателю сапоги, взял за них деньги и пошел в церковь.