Моральное воздействие на человека: Психологическое воздействие | Диплом по психологии

Разновидности психологического воздействия на работников

11.01.2012

Психологическое воздействие  на работников осуществляется с помощью различных психологических методов управления.

Разновидности психологического воздействия.
1. Побуждение  – форма морального воздействия на человека, когда подчеркиваются положительные качества сотрудника, его квалификация и опыт, уверенность в успешном выполнении порученной работы. Все это позволяет повысить моральную значимость сотрудника в организации.
2. Убеждение  основывается на логическом воздействии на психику человека для достижения установленных целей.
3. Осуждение  – прием психологического воздействия на человека, который допускает отклонения от моральных норм в коллективе или результаты труда и качество работы которого весьма неудовлетворительны.
4. Вовлечение  – психологический прием, с помощью которого сотрудники становятся соучастниками трудового или общественного процесса.

5. Внушение  – психологически целенаправленное воздействие руководителем на подчиненного при помощи апелляции к групповым ожиданиям и мотивам побуждения к труду.
6. Принуждение  – форма морального воздействия, когда сотрудника заставляют осуществлять определенную работу.
7. Подражание  – способ воздействия на отдельного работника или социальную группу с помощью личного примера.
8. Плацебо  – пример поведения авторитетного лица, когда сотрудникам с легкостью показывают какие-либо действия, превозмогая страх, боль, усталость и т. п.
9. Запрещение  является промежуточным методом воздействия между принуждением и убеждением.
10. Требование  является одной из форм распоряжения. Оно эффективно в том случае, когда руководитель обладает большой властью или пользуется неоспоримым авторитетом.
11. Порицание  имеет убеждающее воздействие только в условиях, когда сотрудник идентифицирует себя с руководителем: «он один из нас».
12. Обманутое ожидание  результативно в ситуации напряженного ожидания. Предшествующие события должны сформировать у сотрудника строго направленный ход мыслей. Если раскрывается несостоятельность этой направленности, то сотрудник оказывается в растерянности и без возражений воспринимает предлагаемую ему идею.
13. Командование  используется в случаях, когда требуется быстрое и точное исполнение поручения.
14. «Взрыв»  – прием, известный как мгновенная перестройка личности под влиянием сильных эмоциональных переживаний.
15. Совет  – психологический метод, основанный на сочетании просьбы и убеждения. Совет используется во взаимоотношениях коллег, наставников молодых рабочих и опытных руководителей.
16. Просьба  руководителя является действенным методом руководства, поскольку воспринимается сотрудниками как доброжелательное распоряжение и показывает уважение к его личности.
17. Похвала  – позитивный психологический прием воздействия на человека, который оказывает более сильное действие, чем осуждение.
18. Комплимент  – метод воздействия, заключающийся в акцентировании достоинств собеседника.
19. Намек  – прием косвенного убеждения посредством шутки, иронии или аналогии. Особенность намека состоит в том, что он воздействует не на сознание, а на эмоции.

Ключевые слова: Кадры

Источник: Замедлина Е.А., Жулина Е.Г., Шпаргалка по основам менеджмента

Материалы по теме
Модели кадрового менеджмента Управление персоналом: Учебник / К.В. Воденко, С.И. Самыгин, К.Г. Абазиева, С.А….
Трудовой договор с совместителем Ладнова Е.С. — Прием и увольнение работников (Делопроизводство и кадры) — 2012
Принципы и методы профессионального отбора …
Хранение кадровых документов КАДРОВАЯ СЛУЖБА ПРЕДПРИЯТИЯ: ДЕЛОПРОИЗВОДСТВО, ДОКУМЕНТООБОРОТ И НОРМАТИВНАЯ БАЗА:; О. И….
Мотивационная система персонала Менеджмент. Учебное пособие
Кадровые стратегии Практический менеджмент персонала: Пособие по кадровой работе. — М.: Юристъ, 2001. — 496 с…
Работа с кадровым резервом Самыгии С.И., Менеджмент персонала
Источники и методы набора сотрудников Дейнека А.В., Управление персоналом

Читать онлайн «Психологическое воздействие на личность», М. А. Бодров – Литрес

© М. А. Бодров, 2017

© МОО «Академия безопасности и выживания», 2017

* * *

Предварительное представление о манипулятивных феноменах можно составить по следующим примерам.

Пример 1. Внучка просит бабушку показать, как выкроить фартук кукле (задание на уроках труда). Бабушка объяснила, но через пять минут снова вопрос, затем еще и еще. Наконец, наивный консультант не выдерживает, берет и заканчивает работу самостоятельно. Внучка внутренне торжествует.

Пример 2. Вы известны как хороший специалист в своей сфере деятельности. Кроме того, вы охотно рассказываете о собственном опыте работы, чем снискали благосклонное к себе отношение со стороны коллег. Однако нередко, расспрашивая вас о том, как можно решить ту или иную проблему, с вас удается выудить еще и сведения, которые считаются коммерческой тайной, и которые принято оплачивать.

Пример 3. Подчиненный приходит с вопросом, который сам не может решить ввиду отсутствия полномочий. Начальник, чтобы не выдать своего нежелания решать его, начинает постепенно «распалять» подчиненного – журить за действительные и мнимые недочеты. Тот наконец взрывается, переходит на повышенные тона, обижается. Развязка следует немедленно: «Научитесь сначала держать себя в руках – тогда и приходите».

1.1.

Феноменологическое описание

Сначала кратко познакомимся с феноменом психологической манипуляции и породившим ее культурным контекстом, служащим исследователям семантической опорой в понимании ее сущности.

Особенность манипуляции состоит в том, что манипулятор стремится скрыть свои намерения. Поэтому для всех, кроме самого манипулятора, манипуляция выступает скорее как результат реконструкции, истолкования тех или иных его действий, а не непосредственное усмотрение. В связи с этим возникает резонный вопрос: является ли манипуляция феноменом, то есть явлением, постигаемым в чувственном опыте, объектом чувственного созерцания?

Можно выделить три источника информации о существовании манипуляции.

1. Позиция манипулятора. Каждый человек многократно побывал в ней: то как ребенок, вьющий веревки из взрослых, то как родитель, загоняющий ребенка в позицию виноватого, то как поклонник, добивающийся внимания к себе со стороны объекта обожания, то как покупатель, ищущий благосклонности продавца, то как подчиненный, избегающий ответственности за упущения в работе.

2. Позиция жертвы манипуляции. Достаточно поменять отмеченные выше ролевые пары – и мы готовы вспомнить ситуации, когда вскрывалась неискренность наших партнеров, когда мы чувствовали досаду за то, что попались на чью-то удочку: проговорились, предложили, пообещали, согласились, сделали, а потом выяснилось, что жалобы были разыграны, обещания – двусмысленны, дружелюбие – поверхностным, а квалификация – дутой. И оказывалось, что все действия наших партнеров были направлены лишь на достижение необходимой им цели, о которой они по каким-то своим соображениям нам не сообщили.

Как видим, опыт людей, побывавших в этих позициях, дает основания судить о манипуляции как о явлении, данном человеку непосредственно-субъективно. По меньшей мере на этом основании можно утверждать, что манипуляция является феноменом. Субъективный опыт такого рода имеется у каждого, каким бы словом его не обозначали.

3. Позиция внешнего наблюдателя. Человеку, не вовлеченному в манипулятивное взаимодействие, приходится заниматься реконструкцией его деталей и характера: восстанавливать недостающие звенья, домысливать за участников. На помощь приходит собственный опыт. С одной стороны, наблюдателю самому приходилось манипулировать, этот опыт позволяет действия других интерпретировать как манипуля-тивные. С другой стороны, опыт жертвы манипуляции делает нас более чувствительным к манипулятивным попыткам. Задача сильно упрощается, если нам известны намерения инициатора манипуляции со слов ли его самого или по информации, которую дают нам авторы художественных произведений (литература, кино).

Вместе с тем, отстранение от обеих позиций позволяет увидеть дополнительные детали. Наблюдателю, как правило, открываются более крупные единицы живого взаимодействия, такие как «продолжает увиливать», «бессильно трепыхается», «ушел в глухую защиту», «все время суетится» и т. п. Правда, платить за это приходится как потерей естественного эмоционального включения в ситуацию, так и снижением достоверности суждений.

Плата оказывается настолько существенной (сколь и необходимой), что возникает теоретическая проблема, а практическая задача состоит в том, чтобы научиться отличать манипуляцию от других видов психологического воздействия. Нужен инструмент, позволяющий достаточно точно это делать. Таким инструментом – своеобразным указующим перстом – должно стать определение манипуляции как вида психологического воздействия.

1.2. Происхождение термина «манипуляция»

Manipulus – латинский прародитель термина «манипуляция» – имеет два значения:

а) пригоршня, горсть (manus – рука + pie – наполнять), б) маленькая группа, кучка, горсточка (manus + pi – слабая форма корня). Во втором значении это слово, в частности, обозначало небольшой отряд воинов (около 120 человек) в римском войске. В Оксфордском словаре английского языка манипуляция (manipulation) в самом общем значении определена как обращение с объектами со специальным намерением, особенной целью, как ручное управление, как движения, производимые руками, ручные действия. Например, в медицине – это освидетельствование, осмотр некой части тела с помощью рук или лечебные процедуры. Специально отмечается наличие ловкости, сноровки при выполнении действий-манипуляций.

Вплотную к указанному значению (в результате расширения сферы употребления) примыкает использование термина «манипуляция» в технике. В первую очередь это искусные действия с рычагами, производимые руками. Сами рычаги и рукоятки нередко называются манипуляторами. По мере усложнения механизмов манипуляторами стали называть имитаторы или искусственные заменители рук: специальные приспособления для сложного перемещения предметов с дистанционным управлением. Например, для загрузки и выгрузки стержней с ядерным топливом.

В переносном значении Оксфордский словарь определяет манипуляцию как «акт влияния на людей или управления ими или вещами с ловкостью, особенно с пренебрежительным подтекстом, как скрытое управление или обработка». Именно в таком наполнении слово «манипуляция» заменило в политическом словаре ранее бытовавший термин «макиавеллианизм».

Можно назвать по меньшей мере две причины такой замены. Во-первых, произошло смещение ведущего акцента с оценочного взгляда на технологический при подходе к данному феномену. А во-вторых, расширился круг явлений, к которым стал относиться термин «манипуляция» – речь шла уже не столько о качествах отдельных политических лидеров, сколько о деятельности целых институтов и государственных образований. Он используется применительно к средствам массовой информации и политическим мероприятиям, направленным на программирование мнений или устремлений масс, психического состояния населения и т. п.

Конечная цель таких усилий – контроль над населением, его управляемость и послушность.

В политологической литературе, начиная с 60-х годов, подробно обсуждались две большие проблемы. Первая посвящалась развенчанию манипулятивной сущности средств массовой информации (в социалистической литературе при этом добавлялось определение^[1] буржуазных» или «империалистических»). Вторая касалась практики «промывания мозгов» (brain washing) в застенках спецслужб Китая и СССР, с которой столкнулись оказавшиеся в плену участники войн на Корейском полуострове и во Вьетнаме.

В психологической литературе термин «манипуляция» имеет три значения. Первое полностью заимствовано из техники и используется преимущественно в инженерной психологии и психологии труда. Во втором значении, заимствованном из этологии, под манипуляцией понимается «активное перемещение животными компонентов среды в пространстве» (в противоположность локомоции – перемещению в пространстве самих животных) [Краткий психологический словарь] «при преимущественном участии передних, реже – задних конечностей, а также других эффекторов» [Фабри 1976, с. 145]. В этих двух значениях термин «манипуляция» можно встретить в психологической литературе начиная с 20-х годов. А с 60-х годов он стал использоваться еще и в третьем значении, на этот раз заимствованном из политологических работ.

Постепенно – уже практически без доработки – слово «манипуляция» начало использоваться и в контексте межличностных отношений. Таким образом процесс расширения сферы его применения дошел до той области, которая находится в фокусе рассмотрения данной работы. А именно, как по объекту (межсубъектное взаимодействие), так и по предмету (механизмы влияния) феномен манипуляции оказался в кругу проблем, волнующих непосредственно психологию.

 

Итак, термин «манипуляция» в интересующем нас значении был дважды перенесен из одного семантического контекста в другой. Термин же, употребленный в переносном значении, есть метафора. Поэтому прежде чем приступать к определению манипуляции как понятия, необходимо прояснить его фактическое содержание как метафоры.

1.3. Метафора манипуляции

Мы уже выяснили, что в исходном неметафорическом значении термин «манипуляция» обозначает сложные виды действий, выполняемых руками: управление рычагами, выполнение медицинских процедур, произвольное обращение с предметами и т. п., требующие мастерства и сноровки при исполнении.

Переходной ступенью к метафоре явилось использование термина «манипуляция» применительно к демонстрации фокусов и карточным играм, в которых ценится искусность не только в проведении ложных отвлекающих приемов, но и в сокрытии истинных действий или намерений, создании обманчивого впечатления или иллюзии. Связь с исходным значением особенно явственно выступает в названии «фокусник-манипулятор» – тот, который специализируется на фокусах, исключающих сложные механические или электронные приспособления, ассистентов-двойников и т. п. Все их фокусы – «ловкость рук и никакого мошенничества». Основные психологические эффекты создаются на основе управления вниманием (отвлечение, перемещение, сосредоточение), широкого использования механизмов психологической установки, стереотипных представлений и иллюзий восприятия. Как будет показано позже, все эти элементы сохраняются и в межличностной манипуляции.

Полное перенесение слова «метафора» в новый контекст – и порождение интересующей нас метафоры – ведет к тому, что под объектами действий-манипуляций понимаются уже не предметы, а люди, при этом сами действия выполняются уже не руками, а с помощью иных средств.

В результате манипуляция в переносном значении – это стремление «прибрать к рукам», «приручить» другого, «заарканить», «поймать на крючок», то есть попытка превратить человека в послушное орудие, как бы в марионетку.

Однако метафора прибирания к рукам – хоть и стержневой признак, производный от manipula, но отнюдь не единственный, конституирующий психологическую манипуляцию. В процессе своего становления, как мы видели, этот признак был дополнен другими качествами. Во-первых, для манипуляции характерны искусность, ловкость, мастерство исполнения. Действительно, топорно состряпанное воздействие не подпадает под то интуитивное ощущение манипуляции, которым мы привыкли руководствоваться. И во-вторых, манипуляция предполагает создание иллюзии. Не имело бы смысла называть некое действие манипуляцией, если бы оно совершалось явно. Плох тот иллюзионист, который не может создать требуемую по замыслу фокуса иллюзию, все уловки которого на виду. Плох тот кукольник, который не способен заставить зрителей забыть, что действующие в пьесе лица – всего лишь куклы-марионетки. Поэтому манипуляция в метафорическом значении предполагает также и создание иллюзии независимости адресата воздействия от постороннего влияния, иллюзии самостоятельности принимаемых им решений и выполняемых действий.

Таким образом, полная метафора психологической манипуляции содержит три важнейших признака:

• идею «прибирания к рукам»,

• обязательное условие сохранения иллюзии самостоятельности решений и действий адресата воздействия,

• искусность манипулятора в выполнении приемов воздействия.

1.4. Психологическое определение манипуляции

Пример 4. На расширенном заседании профкома идет распределение квартир в новом доме. Работник М., не попавший в список получающих, заявляет, что в том списке есть люди, у которых условия проживания, состав семьи и другие характеристики таковы, что он имеет большее право на получение квартиры, чем они. Председатель профкома спрашивает: «Кого конкретно вы имеете в виду?»

Вопрос профсоюзного лидера можно расценить как простое стремление уточнить заявление М. Однако что-то вынуждает последнего стушеваться или вспыхнуть. Что мы здесь наблюдаем: рабочий вопрос или попытку скрытого воздействия? А если верно второе, то можно ли это назвать манипуляцией? В общем виде, можно ли всякое скрытое воздействие считать манипуляцией?

Очевидна необходимость определения манипуляции. Ниже представлена попытка дать собственно психологическое определение понятия «манипуляция». Разумеется, речь идет о рабочем определении, которое при необходимости можно будет уточнять. Для этого производится анализ существующих в научной литературе представлений о манипуляции, обосновывается содержание и количество признаков, которые должны входить в искомое определение.

1.5. Исходные рубежи

Первый шаг, который естественно было сделать для решения поставленной задачи, – обратиться к авторам, работавшим над проблемой манипуляции. В них мы находим обсуждение проблем использования манипуляции [Бессонов 1971, Волкогонов 1983; Шиллер 1980; Key 1989; O’Connor at all 1990; Paine 1989; Rozenberg 1987; Vilar 1972], эффектов манипулирования поведением [Beniger 1987; Brock 1966; Pan-dey], искусства манипуляции [Riker 1986], защиты от нее [Lentz 1989; Proto 1989] и т. п. Однако большинство источников определения манипуляции не содержат. Из всех работ, с которыми удалось ознакомиться, лишь одна [Rudinow 1978] целиком посвящена непосредственно проблеме определения набора критериев, адекватно очерчивающих круг межличностных феноменов, относимых к манипулятивным. В остальных (за исключением [Goodin 1980]) обоснование состава критериев практически отсутствует.

Обращение к словарям также оказалось малопродуктивным, так как ни в одном из шести доступных англоязычных словарей по психологии не оказалось статьи «Манипуляция» (или «Макиавеллианизм»). Лишь в одном словаре по социологии манипуляция определена как «вид применения власти, при котором обладающий ею влияет на поведение других.^[2]

По отношению же к той реальности, которая обнаруживается в межличностных отношениях, похоже, каждому исследователю или пользователю приходится определяться самостоятельно.

1.6. Выделение признаков

Критерии, которые планировалось положить в основу искомого определения, извлекались лишь из тех текстов, в которых авторы или давали собственные определения манипуляции, или достаточно полно обсуждали манипуляцию как понятие. В первом случае определение разбивалось на составляющие его признаки и в таком виде заносилось в табл. 2. В остальных случаях выделенные признаки сразу переносились в таблицу 2. (Для пояснения предлагаю читателю сравнить с содержанием таблицы исходное определение Р. Гудина: манипуляция есть «власть, примененная скрыто и вразрез с предполагаемой волей другого» [Goodin 1980, с. 8]. Основания для членения единой формулировки на изолированные критерии взяты из объяснения автором своих взглядов.)

После этого была подсчитана частота использования выделенных признаков. Результаты представлены в табл. 3, из которой видно, что большинство признаков являются критериями «разового употребления» – еще одно свидетельство непроработанности понятия манипуляции.

Вслед за этим встает задача поиска средства, позволяющего осуществить отбор критериев, необходимых и достаточных для конструирования определения манипуляции.

Большинство авторов в решении данной задачи исходят, по-видимому, из своего интуитивного представления о сути манипуляции. Удачный прием – анализ манипулятивных ситуаций – применил Дж. Рудинов [Rudinow 1978], что позволило ему существенно продвинуться в понимании специфики манипулятивного воздействия. Однако отбор ситуаций для анализа все еще остается делом субъективным, а оценка ситуации как манипулятивной сильно зависит от ее интерпретации и полноты описания.

Таблица 1. Представления различных авторов о понятии манипуляции (с разбивкой определений на критерии)

Мне представляется естественным в данном случае использовать метафору манипуляции как эталонное средство выделения минимально необходимого набора существенных признаков. Предположительно именно метафора является источником того интуитивного понимания, которое исследователи пытаются каждый раз эксплицировать, определяя манипуляцию. (Или отбирая ситуации, содержащие манипуляцию, как это сделал Дж. Рудинов.)

Таблица 2. Признаки, используемые для определения манипуляции (цифры в последнем столбце указывают порядковые номера авторов согласно табл. 1, использовавших указанный признак)

1.7. Формирование критериев

1. Признаки 14 и 15 задают родовую принадлежность определяемого понятия – это вид духовного, психологического воздействия на человека, группу или общество. Сюда же примыкают 16-й и 17-й критерии, указывающие на психические структуры – мишени воздействия.

2. Важное измерение, имеющее моральную природу, вводят признаки 9 и 10. Для манипулятивной позиции характерно отношение к другому как к средству достижения манипулятором своих целей, редуцирование в другом качеств субъекта принятия решений. С высоты собственного «Я» манипулятора другой превращается в «оно», низводится «до уровня вещей, подвластных контролю и управлению» [Шо-стром 1992, с. 5], когда «один субъект рассматривает другого как средство или помеху по отношению к проекту своей деятельности, как объект особого рода («говорящее орудие»)» [Сагатовский 1980, с. 84–85].

3. Ряд признаков (2,3,5,6,7,8) касаются функции манипуляции. Большинство терминов, однако, нельзя признать удачными. «Управление» и «контроль» слишком широки и универсальны, требуют дополнительных ограничений. «Эксплуатация» и «господство» несут на себе заметную политическую окраску, что не позволяет пользоваться ими по отношению к психотерапевтическим ситуациям или процессу воспитания. К тому же в них заложена сильная отрицательная оценка, которой хотелось бы избежать. Критерии 2, 3 и 5 указывают на стремление манипулятора активно влиять на события, структурируя мир согласно своим интересам.

Более отчетливо проблема баланса интересов и намерений сторон взаимодействия обозначена в признаках 6, 7 и 8. Признак «в интересах манипулятора», как отмечалось [Goodin 1980, Rudinow 1978], неточен, поскольку манипуляция может производиться и в интересах манипулируемого (по крайней мере отчасти). Например, для того, чтобы кто-либо другой бросил курить, пить и т. п., порой употребляют самые изобретательные приемы, в том числе манипулятивные. «Что делает эти действия манипулятивными, это не то, что они противоречат его интересам (несомненно, это не так), а то, что они противоречат его воле. Или, точнее, его предполагаемой воле» [Goodin 1980, с. 17]. Вместе с тем Э. Шостром [Шостром 1992] указывает, что манипуляция может использоваться для защитного контроля ситуации, желаний и действий партнера по общению. Имеется в виду упреждающее воздействие для снижения собственной тревоги, для снятия неопределенности и т. п. Следовательно, адресат подвергается манипуляции до того, как определится в своем желании, и независимо от того, будет ли он сопротивляться. Термин «воля» не позволяет учесть данный класс феноменов. Уточнение «предполагаемая» лишь отчасти снимает указанные трудности.

Другим важным критерием может быть признак «с целью выигрыша». Семантический состав русского «выигрыш» и английского «win» включает три значения: преодоление чего-либо или кого-либо, достижение некоторого превосходства над соперником или противником и получение выгоды или пользы для себя. Очевидно, что критерий «с целью выигрыша» охватывает все поле значений признаков, объединенных в данную группу. Необходимо лишь уточнить: выигрыша одностороннего, поскольку из четырех возможных сочетаний – «я выиграл – он проиграл», «я выиграл – он выиграл» и т. д. – лишь первая пара соответствует манипуляции.

 

4.  Признаки 1, 14 и 17 фиксируют одну из наиболее заметных особенностей манипуляции – скрытость воздействия. Вместе с тем Р. Гудин настаивает на факультативном характере этого признака: «Поскольку манипуляция должна вводить в заблуждение, должно быть и утаивание некоторой информации», а значит, «анализ манипуляции как сокрытия или искажения информации оказывается слишком узким» [Goodin 1980, с. 25]. Вывод верен лишь для одной группы способов манипуляции. Другие способы, наоборот, предполагают создание новой информации, обозначение новых границ в ней, введение новых переменных для обсуждения (см., например, [Riker 1986]).

Данная трудность возникает из-за отсутствия различения между (а) сокрытием и искажением информации, составляющей содержание воздействия, (б) сокрытием самого факта воздействия и (в) сокрытием или искажением информации о намерениях манипулятора. Если учесть данное различение, то возражение относительно (а) не означает отвержения остальных двух. Наоборот, если в определении манипуляции.

Тем более, что, наоборот, предельное (само)раскрытие тоже может оказаться манипулятивным приемом, (см. O’Connor) положить обязательными (б) и (в), то критерий «скрытое воздействие» получит однозначное наполнение.

Попытка манипуляции лишь тогда имеет шансы на успех, если факт воздействия на адресата им не осознается и конечная цель манипулятора ему неизвестна. В противном случае или попытка окажется безуспешной, или это будет уже не манипуляция. Покажем это на примере, взятом из статьи Дж. Рудинова.

Пример 5. Джонс жалуется, что является объектом регулярных манипулятивных попыток со стороны своей жены. Вот типичный пример. Он собирался идти на еженедельную игру в покер. Именно в этот момент жена предстала в полупрозрачной сорочке в соблазнительной позе, поигрывая пуговицами. Джонс запротестовал: он не хочет быть соблазненным именно сейчас – тогда он пропустит игру. Джонс считает, что его жену в действительности интересует вовсе не секс. Хотя он последние две недели был особенно занят и приходил домой поздно, частота сексуальных сближений была выше, чем обычно. Он обвинил ее в попытке манипулировать им с тем, чтобы оставить дома. Жена согласилась с ним, добавив, что знает не хуже Джонса, как часто у них был секс в последнее время, и что они оба одинаково хорошо знают, для чего это делают.

Дж. Рудинов на основе анализа данного случая делает вывод, что манипуляция может совершаться не только посредством введения в заблуждение, но также и (открытой) игрой на слабостях другого. Но является ли описанная ситуация примером манипуляции? Если обратиться к метафоре манипуляции, то выяснится, что данный случай не соответствует ей, поскольку ни у кого нет иллюзий относительно того, кто и чего желает. Да, это игра на слабости Джонса, однако не манипуляция им (но могла бы быть таковой, если бы Джонс не разгадал ее). В терминах В. Н. Сагатовского, это «рефлексивная игра», то есть стремление переиграть другого, воспользовавшись каким-либо преимуществом.

5. Следующая группа признаков (4,12,13) соотносится с еще одной важной переменной воздействия – силой (или наоборот – слабостью). Применительно к межличностному взаимодействию сила может быть определена как характер соотношения партнеров по общению, выражающийся в наличии какого-либо преимущества одного по отношению к другому, важного для достижения цели воздействия [Ершов 1972], использование которого позволяет преодолеть сопротивление партнера. Это может быть физическая сила, финансовый достаток, служебное положение, профессиональная квалификация, способности, аргументация, навыки общения и т. п. Очевидно, что сила является необходимым элементом практически любого вида воздействия. А раз так, то, оставаясь важнейшей переменной при анализе механизмов и способов воздействия, понятие силы не может служить признаком, дифференцирующим различные виды воздействия.

6. Осталось обсудить 11-й критерий – именно тот, который был предложен Дж. Рудиновым в статье, специально посвященной определению манипуляции. Создается стойкое впечатление, что автору удалось благодаря сосредоточению на проблеме и введению нового приема – анализа конкретных ситуаций – обнаружить одно из важных измерений манипуляции.

Пример 6. Сын Брауна напевал какую-то назойливую мелодию. Отец знает, что сын всегда стремится делать все наперекор ему, отвергая всякие попытки совместной деятельности. Поэтому в ответ он весело подхватил мелодию с надеждой, что тот прекратит свое надоедливое пение.

Автор показывает, что признаком манипуляции здесь является не рефлексивный расчет – можно вообразить ситуацию, где многоступенчатое предвосхищение все же не образует манипуляции. Решающим моментом выступает стремление Брауна побудить сына к совершению определенного действия.

Но не всякое побуждение конституирует манипуляцию, а лишь такое, когда мы не просто присоединяемся к чьему-либо личному желанию, а навязываем ему новые цели, которые предположительно им не преследовались. Например, кто-то спрашивает у нас дорогу на Минск, а мы его направляем ложно на Пинск – это лишь обман. Если он может заподозрить обман, мы показываем ему верную дорогу в расчете, что он отвергнет нашу подсказку как обманную – этот рефлексивный ход тоже не манипуляция, так как первоначальное намерение другого остается без изменений. В развитие примера Дж. Рудинова, можно сказать, что манипуляция будет иметь место в том случае, если тот, другой, собирался идти в Минск, а мы сделали так, чтобы он захотел пойти в Пинск.

Или он вообще никуда не собирался, но решил сделать что-то благодаря нашему влиянию.

Если снова воспользоваться метафорой манипуляции для верификации обсуждаемого критерия, то мы обнаружим хорошее подтверждение. Требование, чтобы у адресата воздействия сохранялось ощущение самостоятельности принятого решения, прекрасно удовлетворяется в случае, если он сам захочет сделать то, что нужно манипулятору. Поэтому признак «мотивирование» или «побуждение» представляется удачным средством ограничения круга феноменов, относимых к манипуляции.

Следует отметить, что предложенный критерий лишь на первый взгляд бросает вызов привычным представлениям, согласно которым к манипуляции относятся действия по формированию стереотипов [Шиллер 1980; Goodin 1980], по созданию определенного впечатления или отношения [Beniger 1987; Brock 1966; Rosenberg 1987] к тому или иному лицу. Думается, что дело здесь скорее в нерефлексируемом игнорировании конечной мотивационной направленности когнитивных воздействий. Ведь важно, скажем, не само впечатление о ком-то, а его мотивационное завершение, которое, собственно, и придает всему комплексу приемов общий смысл манипулятивного воздействия. Важны не сами стереотипы общественного сознания, а их способность стать средствами побуждения, сдерживания или направления энергии масс. Конечная задача на мотивирование служит системообразующим признаком, объединяющим сколь угодно разнообразный набор действий, самих по себе не манипулятивных, в единое целое под названием «манипуляция». Это обстоятельство, по-видимому, и способствует тому, что такие действия относятся к манипулятивным.

Что касается еще одного критерия – указания на мастерство и сноровку, необходимых для успеха манипуляции, то остается лишь констатировать, что применительно к определению он был отмечен авторами всего единожды. Это удивляет в свете того, что в семантическом поле манипуляции признак искусности занимает весьма заметное место. Возможно, объясняется это тем, что искусность подразумевается, когда говорят о скрытости, игре на слабостях, косвенном влиянии.

Интересно, что по отношению к младенцам термин «манипуляция» не употребляется, так как они еще неспособны воспринимать себя объектом чьего-либо влияния [Rudinow 1978], кроме того, неспособны к самостоятельному принятию решений.

влияний на нравственное развитие | Подростковая психология

Влияние на моральное развитие

Как и большинство аспектов развития, факторы влияния многогранны. Моральное развитие находится под сильным влиянием межличностных факторов, таких как семья, сверстники и культура. Внутриличностные факторы также влияют на нравственное развитие, например, когнитивные изменения, эмоции и даже развитие нервной системы.

Межличностное влияние

Было показано, что взаимодействие детей с опекунами и сверстниками влияет на развитие у них морального понимания и поведения. Исследователи рассматривали влияние межличностных взаимодействий на нравственное развитие детей с двух основных точек зрения: социализация/интернализация (Grusec & Goodnow, 19). 94; Кочанская и Аскан, 1995; Kochanska, Askan, & Koenig, 1995) и теории социальной области (Turiel, 1983; Smetana, 2006). Исследования с точки зрения теории социальной сферы сосредоточены на том, как дети активно отличают моральное поведение от обычного, частично на основе ответов родителей, учителей и сверстников (Smetana, 1997). Взрослые, как правило, реагируют на моральные проступки детей (например, удары или кражи), привлекая внимание ребенка к влиянию его или ее действий на других и делая это последовательно в различных контекстах.

Напротив, взрослые с большей вероятностью реагируют на обычные проступки детей (например, ношение шапки в классе, поедание спагетти пальцами), напоминая детям о конкретных правилах и делая это только в определенных условиях (например, в школе, но не в школе). дома) (Сметана, 1984; 1985). Сверстники реагируют в основном на моральные, а не на общепринятые проступки и демонстрируют эмоциональный стресс (например, плач или крик), когда они становятся жертвами моральных, а не общепринятых проступков (Сметана, 19). 84). Затем дети используют эти различные сигналы, чтобы помочь определить, является ли поведение неправильным с моральной или условной точки зрения.

Исследования с точки зрения социализации/интернализации сосредоточены на том, как взрослые передают детям стандарты поведения с помощью методов воспитания и почему дети усваивают или не усваивают эти ценности (Grusec & Goodnow, 1994; Kochanska & Askan, 1995). С этой точки зрения нравственное развитие предполагает все большее соблюдение и усвоение детьми правил, требований и стандартов поведения взрослых. Используя эти определения, исследователи обнаруживают, что поведение родителей различается по степени, в которой они поощряют усвоение детьми ценностей, и что эти эффекты частично зависят от детских качеств, таких как возраст и темперамент (Grusec & Goodnow, 19).94). Например, Кочанска (1997) показала, что мягкая родительская дисциплина лучше всего способствует развитию совести у детей с темпераментом боязливых. Однако такая же родительская отзывчивость и взаимоотзывчивая ориентация родителей и детей наилучшим образом способствуют развитию совести у темпераментно бесстрашных детей. Эти родительские влияния проявляют свои эффекты несколькими путями, включая усиление у детей моральных эмоций (например, вины, сопереживания) и их самоидентификацию как моральных личностей (Кочанска, 2010).

Нравственное развитие в семье

В формировании нравственности детей нет большего влияния извне, чем влияние семьи. Посредством наказания, поощрения, а также прямого и косвенного обучения семьи прививают детям мораль и помогают им развивать убеждения, отражающие ценности их культуры. Хотя вклад семьи в нравственное развитие детей огромен, существуют определенные способы наиболее эффективной передачи и усвоения морали.

Справедливость

Семьи устанавливают правила правильного и неправильного поведения, которые поддерживаются за счет положительного подкрепления и наказания. Положительное подкрепление является наградой за хорошее поведение и помогает детям понять, что определенные действия поощряются больше, чем другие. Наказание, напротив, помогает удержать детей от плохого поведения и с раннего возраста помогает детям понять, что действия имеют последствия. Эта система дополнительно помогает детям принимать решения о том, как действовать, поскольку они начинают учитывать результаты своего поведения.

Справедливость

Представление о том, что справедливо, является одним из центральных моральных уроков, которые дети усваивают в семейном контексте. Семьи устанавливают границы распределения ресурсов, таких как еда и жилые помещения, и предоставляют своим членам различные привилегии в зависимости от возраста, пола и занятости. То, как семья определяет, что является справедливым, влияет на развитие у детей представлений о правах и привилегиях, а также влияет на их представления о разделении, взаимности и уважении.

Личный баланс

Понимая принципы честности, справедливости и социальной ответственности, дети учатся находить баланс между своими потребностями и желаниями и интересами более широкого социального окружения. Устанавливая ограничения на свои желания, дети выигрывают от большего чувства любви, безопасности и общей идентичности. В то же время эта связанность помогает детям усовершенствовать свою моральную систему, предоставляя им ориентир для понимания того, что правильно, а что нет.

Социальные роли

В семейной среде дети начинают рассматривать свои действия не только с точки зрения справедливости, но и с точки зрения эмоциональных потребностей. Дети узнают ценность социальной поддержки от своих семей и развивают мотивацию, основанную на доброте, щедрости и сочувствии, а не только на личных потребностях и желаниях. Учась заботиться об интересах и благополучии своей семьи, дети развивают заботу об обществе в целом.

Мораль и культура

Роль культуры в нравственном развитии – важная тема, поднимающая фундаментальные вопросы о том, что является универсальным, а что культурно-специфическим в отношении морали и нравственного развития. Многие исследовательские традиции изучали этот вопрос, придерживаясь социально-когнитивных и структурно-развивающих позиций, теоретизируя, что мораль предъявляет к ней универсальное требование, исходя из моральной философии. Ожидается, что если мораль и существует, то она связана с теми ценностями, которые можно обобщить в разных группах и культурах. В качестве альтернативы, релятивистские культурные позиции были выдвинуты в основном теориями социализации, которые сосредоточены на том, как культуры передают ценности, а не на том, какие ценности применяются между группами и отдельными людьми.

В качестве примера некоторых дебатов Шведер, Махапатра и Миллер (1987) приводили доводы в пользу морального релятивизма или представления о том, что разные культуры определяют границы морали по-разному. Напротив, Туриэль и Перкинс (2004) выступали за универсальность морали, сосредоточив внимание в основном на свидетельствах на протяжении всей истории движений сопротивления, которые борются за справедливость путем утверждения прав личности на самоопределение. В обновленной версии дебатов между моральным релятивизмом и моральной универсальностью Миллер (2006) дает вдумчивый обзор культурной изменчивости моральных приоритетов. Миллер утверждает, что вместо изменчивости того, что люди считают моральными (справедливость, справедливость, права), существует культурная изменчивость приоритета, отдаваемого моральным соображениям (например, важность просоциальной помощи). Wainryb (2006), напротив, анализирует обширную литературу, которая продемонстрировала, что дети в различных культурах, таких как США, Индия, Китай, Турция и Бразилия, разделяют широко распространенное мнение о отстаивании справедливости и неправомерности причинения вреда другим. Культуры различаются условностями и обычаями, но не принципами справедливости, которые появляются очень рано в развитии, до того, как социализация повлияет на них. Уэйнриб (1991; 1993) показывает, что многие очевидные культурные различия в моральных суждениях на самом деле обусловлены различными информационными предположениями или убеждениями о том, как устроен мир. Когда люди придерживаются разных убеждений о последствиях действий или статусе разных групп людей, их суждения о вреде или справедливости поведения часто различаются, даже если они руководствуются одними и теми же моральными принципами.

Еще одним мощным механизмом социализации, с помощью которого передаются ценности, является религия, которая для многих неразрывно связана с культурной самобытностью. Нуччи и Туриэль (1993) оценивали реакции людей на указания Бога и различия в их реакциях на Божьи моральные (например, воровство) и обычные (например, день поклонения) указания. Одним из явных способов, с помощью которых общества могут социализировать людей, является нравственное воспитание. Соломон и его коллеги (1988) представили данные исследования, в котором подходы прямого обучения и управляемого размышления к нравственному развитию были объединены, а также доказательства увеличения спонтанного просоциального поведения. Наконец, исследования нравственного развития и вопросов культуры охватывают множество подтем. Например, недавний обзор исследований, посвященных социальной изоляции, выявил культурные сходства в оценке социальной изоляции в различных обществах и культурах (Hitti, Mulvey & Killen, 2011).

Внутриличностные влияния

Моральные вопросы, как правило, эмоционально окрашены и вызывают сильные аффективные реакции. Следовательно, эмоции, вероятно, играют важную роль в нравственном развитии. Однако в настоящее время среди теоретиков нет единого мнения о том, как эмоции влияют на моральное развитие. Психоаналитическая теория, основанная Фрейдом, подчеркивает роль вины в подавлении первичных влечений. Исследования просоциального поведения были сосредоточены на том, как эмоции побуждают людей совершать моральные или альтруистические действия. Теории социально-когнитивного развития недавно начали исследовать, как эмоции влияют на моральные суждения. Теоретики-интуиционисты утверждают, что моральные суждения можно свести к немедленным инстинктивным эмоциональным реакциям, вызванным моральными дилеммами.

Исследования социально-эмоционального развития и просоциального развития выявили несколько «моральных эмоций», которые, как считается, мотивируют моральное поведение и влияют на моральное развитие (Eisenberg, 2000, для обзора). Основные эмоции, последовательно связанные с нравственным развитием, — это вина, стыд, сопереживание и сочувствие. Вина определяется как «эмоция, основанная на возбуждении или болезненном чувстве сожаления, которое возникает, когда действующее лицо вызывает, предвидит возникновение или связано с аверсивным событием» (Fergusen & Stegge, 19).98). Стыд часто используется как синоним вины, но подразумевает более пассивную и унылую реакцию на предполагаемую несправедливость. Вина и стыд считаются «сознательными» эмоциями, потому что они имеют первостепенное значение для самооценки человека.

В отличие от вины и стыда сопереживание и сочувствие считаются моральными эмоциями, ориентированными на других. Эмпатию обычно определяют как аффективную реакцию, вызванную опасением или пониманием эмоционального состояния другого, которое отражает аффективное состояние другого. Точно так же сочувствие определяется как эмоциональная реакция, вызванная опасением или пониманием эмоционального состояния другого, которое не отражает аффект другого, а вместо этого вызывает у одного выражение беспокойства или сожаления о другом (Eisenberg, 2000).

Связь между нравственными действиями и нравственными эмоциями широко исследована. Было обнаружено, что очень маленькие дети выражают чувство заботы и сочувствия к другим, проявляя заботу о благополучии других (Eisenberg, Spinard, & Sadovsky, 2006). Исследования последовательно демонстрировали, что когда у человека вызывается эмпатия, он или она с большей вероятностью будет участвовать в последующем просоциальном поведении (Batson 1998; Eisenberg, 200 для обзора). Кроме того, в другом исследовании изучались эмоции стыда и вины, связанные с эмпатическим и просоциальным поведением детей (Zahn-Waxler & Robinson, 19).95).

В то время как эмоции служат для детей информацией в их интерпретациях моральных последствий поступков, роль эмоций в детских моральных суждениях исследовалась лишь недавно. Некоторые подходы к изучению эмоций в моральных суждениях исходят из точки зрения, что эмоции — это автоматические интуитивные представления, определяющие мораль (Greene, 2001; Haidt, 2001). Другие подходы подчеркивают роль эмоций как оценочной обратной связи, которая помогает детям интерпретировать действия и последствия (Turiel & Killen, 2010). Исследования показали, что дети приписывают разные эмоциональные последствия актерам, совершившим моральные проступки, чем тем, кто совершал обычные проступки (Арсенио, 19 лет).88; Арсенио и Флейс, 1996). Эмоции могут помочь людям расставить приоритеты среди различной информации и возможностей и снизить требования к обработке информации, чтобы сузить рамки процесса рассуждения (Lemerise & Arsenio, 2000). Кроме того, Мальти, Гуммерум, Келлер и Бухманн (2009) обнаружили индивидуальные различия в том, как дети приписывают эмоции жертвам и обидчикам.

Ссылка на обучение

Воспитание оказывает наибольшее влияние на нравственное развитие подростков. Подробнее читайте в этой статье «Формирование характера: нравственное развитие в подростковом возрасте» от Центра общения родителей и подростков.

Этика и мораль | Психология сегодня

Мораль, этика, зло, жадность

Отзыв от Psychology Today Staff

Проще говоря, этика представляет собой моральный кодекс, который определяет выбор и поведение человека на протяжении всей его жизни. Идея морального кодекса выходит за рамки отдельного человека и включает в себя то, что считается правильным и неправильным для сообщества или общества в целом.

Этика касается прав, обязанностей, использования языка, того, что значит жить этичной жизнью, и того, как люди принимают моральные решения. Мы можем думать о морализаторстве как об интеллектуальном упражнении, но чаще всего это попытка разобраться в наших инстинктах и ​​реакциях. Это субъективная концепция, и у многих людей есть твердые и упрямые убеждения о том, что правильно, а что неправильно, что может поставить их в прямое противоречие с моральными убеждениями других. Тем не менее, несмотря на то, что мораль может различаться от человека к человеку, от религии к религии и от культуры к культуре, было обнаружено, что многие из них универсальны и проистекают из основных человеческих эмоций.

Содержимое

• Наука быть добродетельным
• Понимание аморальности
• Стадии нравственного развития

Наука быть добродетельным

О тех, кого считают нравственно хорошими, говорят, что они добродетельны, придерживаются высоких этических стандартов, а о тех, кого считают нравственно плохими, думают как о злых, грешных или даже преступниках.

Мораль была ключевой заботой Аристотеля, который первым изучил такие вопросы, как «Что такое моральная ответственность?» и «Что нужно человеку, чтобы быть добродетельным?»

Родились ли люди с моралью и этикой?

Раньше мы думали, что люди рождаются с чистым листом, но исследования показали, что у людей есть врожденное чувство морали. Конечно, родители и общество в целом могут воспитывать и развивать нравственность и этику у детей.

Возможна ли мораль без религии?

Люди этичны и нравственны независимо от религии и Бога. Люди не являются в основе своей хорошими и не являются в основе своей злыми. Однако исследование Pew показало, что атеисты гораздо реже, чем теисты, верят в существование «абсолютных стандартов добра и зла». По сути, атеизм не подрывает мораль, но концепция морали атеиста может отличаться от концепции традиционного теиста.

Есть ли у животных мораль?

Животные похожи на людей, а люди, в конце концов, тоже животные. Было проведено множество исследований среди животных, и более 90 процентов их поведения можно определить как «просоциальное» или позитивное. Кроме того, вы не найдете массовых войн у животных, как у людей. Следовательно, можно сказать, что животные более нравственны, чем люди.

В чем разница между моральной психологией и моральной философией?

Изучение моральной психологии включает в себя изучение моральной философии, но эта область больше связана с тем, как человек приходит к принятию правильного или неправильного решения, а не с тем, какие решения он должен был принять. Характер, рассуждения, ответственность и альтруизм, наряду с другими областями, также вступают в игру, равно как и развитие морали.

Понимание аморальности

Семь смертных грехов были впервые перечислены в шестом веке папой Григорием I и представляют собой размах аморального поведения. Также известные как кардинальные грехи или семь смертных пороков, это тщеславие, ревность, гнев, лень, жадность, чревоугодие и похоть. О людях, демонстрирующих такое аморальное поведение, часто говорят, что у них есть недостатки в характере. Некоторые современные мыслители предполагают, что добродетель часто маскирует скрытый порок; это просто зависит от того, где мы склоняем чашу весов.

В чем разница между аморальностью и безнравственностью?

Аморальный человек не понимает и не заботится о том, что правильно, а что нет. Ни к морали, ни к безнравственности нет никакого отношения. И наоборот, аморальный человек знает разницу, но все равно поступает неправильно. Аморальный политик, например, не имеет совести и делает выбор, исходя из своих личных потребностей; он не замечает, правильны его действия или нет.

Что такое аморальное поведение?

Можно утверждать, что действия Wells Fargo, например, были бы аморальными, если бы банк не понимал, что правильно, а что нет. Во время скандала с мошенничеством в 2016 году банк без ведома клиентов создал мошеннические сберегательные и расчетные счета для миллионов клиентов. Конечно, если бы банк все это время знал, что делал, то скандал был бы назван аморальным.

Почему некоторые люди много лгут?

Каждый в какой-то степени лжет во благо, и часто ложь делается для общего блага. Но идея о том, что небольшой процент людей говорит львиную долю лжи, — это принцип Парето, закон жизненно важного меньшинства. На 20 процентов населения приходится 80 процентов поведения.

Знают ли люди, что правильно, а что неправильно?

Мы знаем, что хорошо, а что плохо. Если вы вредите и раните другого человека, это неправильно. Однако то, что правильно для одного человека, вполне может быть неправильным для другого. Хорошим примером этой дихотомии является религиозный консерватор, считающий право женщины на свое тело аморальным. В этом случае чья-то этика основана на чьих-то ценностях; и моральный разрыв между ценностями может быть огромным.

Стадии нравственного развития

Психолог Лоуренс Кольберг определил свои этапы морального развития в 1958 году. Эта структура привела к текущим исследованиям в области моральной психологии. Работа Кольберга посвящена тому, как мы думаем о добре и зле, и основана на теории Жана Пиаже о моральном суждении детей. Его этапы включают доконвенциональный, конвенциональный, постконвенциональный, и то, что мы изучаем на одном этапе, интегрируется в последующие этапы.

Что такое доконвенциональная стадия?

Доконвенциональная стадия обусловлена ​​послушанием и наказанием. Это детский взгляд на то, что правильно и что неправильно. Примеры такого мышления: «Я ударил своего брата и получил тайм-аут». «Как мне избежать наказания?» «Что это значит для меня?»

Что такое обычная стадия?

Конвенциональная стадия — это когда мы принимаем общественные взгляды на добро и зло.