1. Понятие свободы в истории философии
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ
ФГБОУ ВПО «ВОЛГОГРАДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕТСИТЕТ»
ФАКУЛЬТЕТ ЭКОНОМИКИ И УПРАВЛЕНИЯ
КАФЕДРА ФИЛОСОФИИ
Реферат по философии.
Тема: «Философия свободы Нового времени».
Выполнил: Савоськин В.А.
Группа-МС-130
Проверил: к. филос. н.,
доцент Кленина Е.А.
Волгоград, 2014
Содержание
Введение
1.
Понятие свободы в истории философии
1.1 Противоречивый характер осмысления свободы в истории философии
1.2 Понятие свободы в Русской литературе. География свободы
2. Взгляды экзистенциалистов на понятие свободы
2.1 Общая характеристика и проблематика экзистенциализма
2.2 Связь свободы и истины в работах Мартина Хайдеггера
2.3 Философия свободы Ж.-П. Сартра. Бытие и ничто
2.4 Свобода и абсурд по Альберу Камю
3. Концепции свободы по Бердяеву Н.А
Персонализм Бердяева
Бог и свобода
Свобода личности
Заключение
ВВЕДЕНИЕ
Сегодня
в современном нам обществе мы пытаемся
восстановить ценность свободы личности,
которая формально воспринимается нами
как одно из прав человека и гражданина.
Понятие «свобода личности» все
чаще употребляется в средствах массовой
информации, в выступлениях политических
лидеров, декларируется Конституцией
нашего государства. Однако смысл,
вкладываемый в это понятие разными
людьми, различен, зачастую предлагаются
самые противоположные пути решения
проблемы свободы человеческой личности.
Свобода как одна из основных философских категорий характеризует сущность человека и его существование. В истории философской мысли это понятие прошло длительную эволюцию — от «отрицательной» (свобода от) до «положительной» (свобода для) трактовки. Философия свободы была предметом размышлений Канта и Гегеля, Шопенгауэра и Ницше, Сартра и Ясперса, Бердяева и Соловьева. Диапазон понимания этого понятия чрезвычайно широк – от полного отрицания самой возможности свободного выбора ( в концепциях бихевиоризма) до обоснования «бегства от свободы» (Э. Фромм) в условиях современного цивилизованного общества.
Представление
свободы как «осознанной необходимости»,
на мой взгляд, ведет к тому, что человек
уподобляется физическим предметам,
подчиняющимся только неумолимым законам
природы. Только понимание свободы как
потенциальной способности человека к
свободному выбору альтернативы, как
возможности мыслить и поступать в
соответствии со своими представлениями
и желаниями, а не вследствие внутреннего
или внешнего принуждения дает личности
возможность обретения духовной свободы,
обретения человеком самого себя.
Целью
работы является изучение философии
свободы.
Цель работы предполагает решение следующих задач:
Проанализировать основные философские тенденции.
Выявить основные пути мировоззренческих исканий представителей философской мысли.
Объектом настоящего исследования стали труды философов ( Мартина Хайдеггера , Жан-Поля Сартра, Альбера Камю, и др.).
Рассматривая философию свободы, нельзя не упомянуть о трудах Бердяева Н.А. Он пишет: «Идея свободы для меня первичнее идеи совершенства, потому что нельзя принять принудительного, насильственного совершенства». Возможно, именно поэтому нам сегодня интересна его точка зрения как одного из выдающихся русских философов, который еще в первой половине нашего века выделил тему свободы как центральную проблему философской мысли и предложил пути ее решения.
Как
отмечают многие исследователи творчества
Бердяева, идея свободы личности у него
окрашена прямо противоположными
настроениями: трагизмом и решимостью
совершить «революцию духа»,
переживаниями одиночества и порывом к
всепобеждающей соборности, чувством
падшести бытия и истории и верой в
преображающую и спасительную силу
человеческой свободы.
Проблема
свободы – одна из важных и сложных
проблем, она волновала многих мыслителей
на протяжении многовековой истории
человечества. Можно сказать, что это
глобальная человеческая проблема,
своего рода загадка, которую из века в
век пытаются разгадать многие поколения
людей. Само понятие свободы заключает
в себе подчас самое неожиданное
содержание, это понятие очень многогранно,
емко, исторически изменчиво и противоречиво.
Говоря о сложности идеи свободы, Гегель
писал: «Ни об одной идее нельзя с таким
полным правом сказать, что она
неопределенна, многозначна, доступна
величайшим недоразумениям и потому
действительно им подвержена, как об
идее свободы» [Гегель 1956:291]. Не случайно
и немецкий философ Эрнст Кассирер в
работе «Техника современных политических
мифов» оценивал слово «свобода»
как одно из наиболее туманных и
двусмысленных не только в философии,
но и в политике. Свидетельством смысловой
«подвижности» и «неконкретности»
понятия служит тот факт, что возникает
в разных оппозициях.
В
каждую эпоху проблема свободы ставится
и решается по-разному, нередко в
противоположных смыслах, в зависимости
от характера общественных отношений,
от уровня развития производительных
сил, от потребностей и исторических
задач. Философия свободы человека была
предметом исследования различных
направлений: Канта и Гегеля, Шопенгауэра
и Ницше, Сартра и Ясперса, Бердяева и
Соловьева. За последние годы в философской
литературе появился ряд публикаций по
проблеме свободы. Это работы Г.А. Андреева
«Христианство и проблема свободы»,
Н.М. Бережного «Социальный детерминизм
и проблема человека в истории
марксистско-ленинской философии»,
В.
Шопенгауэр был прав, указав, что для новейшей философии, равно как и для предшествующей традиции, свобода – главная проблема.
Диапазон понимания свободы очень широк – от полного отрицания самой возможности свободного выбора (в концепциях бихевиоризма) до обоснования «бегства от свободы» в условиях современного цивилизованного общества (Э. Фромм ).
Шопенгауэр
представляет проблему понятия свободы
отрицательной, т.е. выявить содержание
свободы как понятия, возможно, только
указывая на определенные препятствия,
мешающие человеку реализовать себя. То
есть о свободе говорится как о преодолении
трудностей: исчезла помеха – родилась
свобода. Она всегда возникает как
отрицание чего-то. Определить свободу
через самое себя невозможно, поэтому
нужно указать на совсем другие, посторонние
факторы, и через них выйти на прямую к
понятию свободы.
Свобода – одна из неоспоримых общечеловеческих ценностей. Однако даже самые радикальные умы прошлого, выступавшие в защиту этой святыни, полагали, что свобода не абсолютна. Предоставление индивиду права распоряжаться собственной жизнью обратит наш мир в мир хаоса. На память приходит давняя история о том, что однажды состоялся суд над человеком, который, размахивая руками, нечаянно разбил нос другому человеку, обвиняемый оправдывался тем, что никто его не может лишить свободы размахивать собственными руками. Суд принял решение: обвиняемый виновен, поскольку свобода размахивания руками одного человека кончается там, где начинается нос другого. Шуточный пример, явно доказывающий, что нет абсолютной свободы, свобода весьма относительна.
В
индивиде сильны инстинкты своеволия,
эгоизма, разрушительности.
Свобода
хороша, пока человек умеряет свои порывы.
Человеческая свобода имеет свои
противоречия. Согласно Нибуру, человеку
свойственна склонность злоупотреблять
своей свободой, переоценивать свое
значение и стремиться к тому, чтобы
стать всем. Тем самым человек впадает
в грех. «Следовательно, грехопадение
совершается в самой свободе. Причем
парадокс зла возникает из свободы не
как необходимое или неотъемлемое
следствие, а как внутреннее противоречие,
как «алогичный факт» [Шлайфер
1983:19].
В
практической деятельности некоторые
люди нередко, переоценивая свои силы и
возможности, ставят перед собой «вышенные»
(Беккет) цели. Нибур и многие другие
философы толкуют эту проблему теологически:
когда человек, рассчитывая совершить
многое, полагается только на себя, он
концентрирует внимание на самом себе
и пренебрегает зависимостью от Бога;
он порывает связь с Богом и неизбежно
впадает в грех. Человеческая свобода,
утверждает Нибур, может увеличить и к
добру, и ко злу любое желание, и эта
уникальная свобода становится источником
как разрушительных, так и творческих
сил личности.
Пользуясь выражением
Паскаля, Нибур подчеркивает, что
«достоинство человека и его убожество
имеют один и тот же источник» [Шлайфер
1983:19]. О свободе как корне сатанинского
зла и богоподобия рассуждал и Борис
Петрович Вышеславцев. Это свобода, когда
люди превращаются в «бесов», один
из характерных примеров – это миф о
грехопадении. Он изображает как раз два
аспекта: с одной стороны диаволовское:
«не подчиняйтесь ни малейшему запрету
– тогда будете, как боги!», с другой
стороны – человеческое влечение. Этот
дерзновенный вызов знал не один
Достоевский, его знала русская былина.
Вышеславцев приводит в пример странную
гибель Василия Буслаева, который не
верил ни в сон, ни в чох». Однажды
Буслаев гулял с товарищами и увидел
черный камень, надпись на котором
гласила: через этот камень не прыгать,
а кто прыгнет – сломает голову. Тотчас
Василий Буслаев разбежался, прыгнул и
…погиб. Дерзновение на вседозволенность
приковывает человека к вечному корню
сатанинского зла. Предельная точка
свободы – это опора для искушения.
Подобная интерпретация событий, имевших место в райском саду, была дана и Львом Шестовым. В Библии читаем: «Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерева мы можем есть. Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете. Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло» [Книга Бытия:2,17].
Бог
предупредил людей, что в день, когда
вкусите от древа знания добра и зла, —
умрете; змей говорит: будете как боги.
Не странно ли это, спрашивает Шестов,
что мы принимаем слова змея за истину.
Шестов пишет о том, что Адам до грехопадения
был причастен божественному всемогуществу
и только после падения попал под власть
знания – и в тот момент утратил
драгоценнейший дар Бога – свободу.
«Ибо
свобода не в возможности выбора между
добром и злом, как мы обречены теперь
думать. Свобода есть сила и власть не
допускать зло в мир. Бог, свободнейшее
существо, не выбирает между добром и
злом. И созданный им человек не выбирал,
ибо выбирать не из чего было: в раю не
было зла» [Шестов Л.:147].
Итак, человек не стал свободным, отведав плодов, ибо свобода выбирать между добром и злом, которую он обрел через вкушение, стала его Единственной свободой. Другие свободы отошли от человека, когда он избрал жизнь, основанную на знании, а не на вере.
Стремление
следовать недобрым советам и пренебрегать
запретами досталось человеку от Адама.
Так что история с Василием Буслаевым
более чем закономерна. Человек вожделеет
свободы? Так ли это? Ницше и Кьеркегор
обратили внимание на тот факт, что многие
люди попросту не способны на личностный
поступок. Они предпочитают руководствоваться
стандартами. Нежелание человека следовать
свободе, несомненно, одно из поразительных
философских открытий.
Оказывается
свобода – удел немногих. И вот парадокс:
человек согласен на добровольное
закабаление. Еще до Ницше Шопенгауэр
сформулировал в публикуемой работе
тезис о том, что человек не обладает
совершенной и устоявшейся природой. Он
еще не завершен. Следовательно, он в
равной степени свободен и несвободен.
Мы часто оказываемся рабами чужих мнений
и настроений. Иначе говоря, мы предпочитаем
подневольность.
Позже
на эту формальную зависимость человека
от социальности обратят внимание
экзистенциалисты. Как бы то ни было, еще
Гете писал: «Свобода – странная вещь.
Каждый может легко обрести ее, если
только он умеет ограничиваться и находить
самого себя. И на что нам избыток свободы,
который мы не в состоянии использовать?»
Примером Гете приводит комнаты, в которые
зимой не заходил. Для него было достаточно
маленькой комнатушки с мелочами, книгами,
предметами искусства. «Какую пользу
я имел от моего просторного дома и от
свободы ходить из одной комнаты в другую,
когда у меня не было потребности
использовать эту свободу» [Гете
1964:458].
В этом высказывании отражается
вся мнимость человеческой природы.
Можно ли говорить о сознательном выборе
со стороны индивида, если сторонники
психоанализа доказывают, что поведение
человека «запрограммировано»
впечатлениями детства, подавленными
вожделениями. Оказывается любой поступок,
самый сокровенный или совершенно
стихийный, можно предсказать заранее,
доказать его неотвратимость. Что же
тогда остается от человеческой
субъективности?
Американский
философ Эрих Фромм выявил и описал
особый феномен человеческого сознания
и поведения – бегство от свободы. Так
называется его книга, которая была
выпущена в 1941 году. Основная идея книги
состоит в том, что свобода, хотя и принесла
человеку независимость и наделила
смыслом его существование, но в то же
время изолировала его, пробудила в нем
чувство бессилия и тревоги. Следствием
подобной изоляции стало одиночество.
Невыносимость морального одиночества
человека и попытка избежать этого
описывается Бальзаком в «Страданиях
изобретателя» (IIIч.
романа «Утренние
иллюзии»): «Так запомни же, запечатлей
в своем столь восприимчивом мозгу:
человека страшит одиночество…Жажда
утоления этого чувства заставляет
человека расточать свои силы, все свое
имущество, весь пыл своей души» [Фромм
1997:37]. Если индивид достиг максимальной
или абсолютной свободы в мире, он начинает
понимать, что свобода обернулась
беспредельным одиночеством. Устранив
все формы зависимости, индивид в конце
концов остается со своей индивидуальной
самостью». Исчезают многочисленные
запреты, которые, хотя и ограничивали
свободу человека, но делали его близким
определенному кругу людей. В «Братьях
Карамазовых» Достоевского звучит
идеальная для описания этого состояния
фраза – «Человек свободен – это
значит он одинок».
Философия
ХХ столетия показала, что свобода может
стать бременем, непосильным для человека,
чем-то таким, от чего он старается
избавиться. Можно без преувеличения
сказать, что концепция Шопенгауэра во
многом носила прогностический, опережающий
характер.
Понятие свободы в истории философской мысли
ПОНЯТИЕ СВОБОДЫ В ИСТОРИИ
ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ
О свободе написано много, но, тем не менее, эта тема неисчерпаема, поскольку чуть ли не каждое поколение, не говоря уже о различных эпохах, культурах, цивилизациях, понимает ее по-своему. Разумеется, для нас, только что освободившихся из беспросветного вавилонского плена тоталитаризма, мрачного царства физического и интеллектуального террора и еще осваивающих азы демократии, проблемы, связанные со свободой представляют особый интерес. Весь мировой опыт XX столетия воочию продемонстрировал, что свобода — непреходящая ценность и основополагающая сущностная характеристика человека. Всякая попытка подавлять творческий порыв, начало свободы, творческого соучастия людей в общественной жизни приводит к некой социальной атонии и в то же время к накоплению напряжения, перерождению естественной и подавленной свободы реализации устремлений в «разрушительную ярость самоутверждения» и слепое бунтарство.
Требование абсолютной свободы, придание свободе абсолютного приоритета перед всеми другими ценностями может в той или иной форме предполагать оправдание и использование для ее достижения любых доступных средств, в духе излюбленного девиза всех последовательных революционеров: «цель оправдывает средства». К чему это может привести и действительно привело, мы знаем по опыту концлагерей Майданека, Бухенвальда, Колымы, Соловков… Поэтому, как представляется, предлагаемые ниже размышления могут пролить дополнительный свет на наше понимание исторических судеб идеи свободы и ее сущностных характеристик.
Идея свободы прошла длительный путь развития.
Еще Б. Констан в своей знаменитой лекции «О свободе у древних в сравнении со свободой у современников» совершенно справедливо обосновал мысль о том, что в античности свобода реализовывалась коллективно, как свобода участвовать в осуществлении суверенитета общины и не толковалась как свобода от ее вмешательства. О специфике понимания свободы в античном мире свидетельствует, к примеру, институт остракизма.
Остракизм символизировал конечную власть общины над отдельным индивидом и отсутствие у последнего прав против вмешательства в его частную жизнь.
Иное положение сложилось в Новое время, когда произошли глубокие изменения в оценке социального индивида и его места в обществе. Приведя в действие многие индивидуальные и социальные рычаги, расширившие возможности отдельного человека и позволившие ему сделать гигантский шаг в покорении природы, они способствовали утверждению самостоятельности и независимости индивида, его изобретательности, изворотливости, упорству в достижении цели, формированию практицизма и расчетливости, духа авантюризма и презрения к нормам морали. Эти процессы в буквальном смысле пробудили от общественного застоя, духовной и интеллектуальной летаргии широчайшие слои населения, перемещение которых требовало пробуждения личной инициативы и более свободного интеллектуального развития.
Средневековая корпорация и община осуществляли функцию сохранения социального порядка, в котором отдельный индивид не играл сколько-нибудь заметной роли.
Монархия поднималась над традиционной общиной, пыталась использовать ее как инструмент своей власти и полного подчинения индивида существующей системе. Политические философы Нового времени пришли к выводу, что общество — механизм, состоящий из автономных и самореализующихся индивидов.Сущность подобного революционного подхода наиболее отчетливо выражена в доктрине естественных прав человека на жизнь, свободу, собственность, в более или менее законченной форме сформулированной идеологами европейского Просвещения. Бог наделил человека разумом, призванным руководить его действиями в отношении других людей и общества в целом, поэтому предполагалось, что каждый индивид лучше, чем кто-либо другой, знает, что для него хорошо и что плохо. Свобода представилась как отсутствие внешних ограничений на реализацию сознательных действий человека, его способностей. Разум и собственность синтезируются в форме интереса. Человек оказывается морально и социально изолированной единицей, или социальным атомом, преследующим личные интересы.
Проект MUSE — Концепция свободы Аристотеля
Вместо аннотации приведу краткую выдержку из содержания:
Концепция свободы Аристотеля МОЙРА М. УОЛШ Мы говорим, что свободен тот человек, который существует ради себя, а не ради кого-то другого. (Метафизика, 982b25-26) 1. ВВЕДЕНИЕ В Никомаховой Этике или Политике нет места, где Аристотель дает нам явное определение свободы. Тем не менее, можно почерпнуть аристотелевское понятие свободы из ряда отрывков из «Политики», в которых Аристотель обсуждает такие вопросы, как существование естественного раба и понимание свободы, лежащее в основе определенных форм демократии. Это усилие полезно, поскольку оно не только помогает нам понять Аристотеля, но также дает нам концепцию свободы, интересно отличающуюся от многих современных версий и, возможно, заслуживающую нашего внимания. ~ Читатель заметит, что я намеренно сохраняю, по большей части, родовое употребление слова «человек» и местоимений мужского рода при переводе и комментировании Аристотеля, практика, которая в наши дни не может оставаться без объяснения.
Такие термины в английском языке выражают ту же двусмысленность, что и греческий язык Аристотеля, когда, например, он использует прилагательные мужского рода eleutheros или agathos в качестве общих терминов, то есть они оставляют читателя неуверенным в том, считаются ли женщины способными к свободе или к добру в действительности. так же, как мужчины, с подозрением, что это не так. Я не разделяю мнения, которого, по-видимому, придерживался Аристотель, что представители моего пола интеллектуально уступают представителям противоположного пола; но я попытался здесь представить его концепцию свободы, не задавая никаких вопросов относительно того, считает ли он женщин способными на это или нет. Таким образом, мой проект в этой статье отличается от проекта, например, Родерика Т. Лонга, «Концепция свободы Аристотеля», Review of Metaphysics49./4 (1996): 775-80~, чьи усилия можно грубо назвать попыткой выяснить, что Аристотель думал бы о современных представлениях о свободе, а не выяснить, как сам Аристотель понимал ее.
[495] 496 ЖУРНАЛ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ 35:4 ОКТЯБРЬ 199 7 В этой статье я сосредоточусь на использовании Аристотелем термина элевтерия и родственных ему терминов. Эйвтерия, обычно переводимая как «свобода» или «свобода», понимается Аристотелем в терминах скорее моральных и политических, чем метафизических, т. е. он считает ее главными противоположностями тиранию и рабство, а не детерминизм. Самостоятельность, а не голая спонтанность, является важнейшей характеристикой свободной личности.3 В этом отношении Аристотель подобен многим политическим философам нашего времени. Однако, как мы увидим, есть важное различие: в то время как многие современные теоретики думают о свободе просто как о способности направлять свои действия безотносительно к объекту или объектам, к которым стремится действие, Аристотель понимает свободу как способность направлять действия. себя к тем целям, которые разум справедливо признает заслуживающими выбора. Эта концепция свободы как рационального самоуправления лежит в основе рассуждений Аристотеля о естественном рабстве и демократии.
2. СВОБОДА И РАБСТВО Книга I «Политики» содержит анализ отношений между отдельными людьми, домохозяйствами и опросами. В главах 1 и 5 этой книги Аристотель дает истолкование одного из отношений в домашнем хозяйстве, а именно отношения хозяина и раба. Там он проводит различие между политическим статусом рабства и естественным рабским состоянием, которое одно только и может сделать этот политический статус легитимным. Обсуждение Аристотелем разницы между человеком, который по своей природе подходит для рабства, и человеком, который по своей природе подходит для свободы, дает нам основу, на которой мы можем построить определение свободы как состояния души, а не как условно предоставленного гражданского статуса. Наш первый ключ к разгадке мы находим в главе 1, в которой впервые обсуждаются отношения между господином и рабом: «Ибо то, что может предвидеть умом [to dunamenon tel dianoiai prooran], является естественно господствующим и естественно господствующим элементом. Подразумеваемое под «свободой», а именно простая способность выбирать между альтернативами, более близко соответствует аристотелевскому понятию способности совершать действия, которые являются hek0us/a, или добровольными.
порицаемость…
Проект MUSE — Концепция свободы Аристотеля
- Мойра М. Уолш
- Журнал истории философии
- Издательство Университета Джона Хопкинса
- Том 35, номер 4, октябрь 1997 г.
- стр. 495-507
- 10.1353/л.с./ч.1997.0081
- Артикул
- Посмотреть цитату
- Дополнительная информация
Вместо аннотации приведу краткую выдержку из содержания:
Концепция свободы Аристотеля МОЙРА М. УОЛШ Мы говорим, что свободен тот человек, который существует ради себя, а не ради кого-то другого. (Метафизика, 982b25-26) 1. ВВЕДЕНИЕ В Никомаховой этике или политике нет места, где бы Аристотель дал нам явное определение свободы. Тем не менее, можно почерпнуть аристотелевское понятие свободы из ряда отрывков из «Политики», в которых Аристотель обсуждает такие вопросы, как существование естественного раба и понимание свободы, лежащее в основе определенных форм демократии.
Это усилие полезно, поскольку оно не только помогает нам понять Аристотеля, но также дает нам концепцию свободы, интересно отличающуюся от многих современных версий и, возможно, заслуживающую нашего внимания. ~ Читатель заметит, что я намеренно сохраняю, по большей части, родовое употребление слова «человек» и местоимений мужского рода при переводе и комментировании Аристотеля, практика, которая в наши дни не может оставаться без объяснения. Такие термины в английском языке выражают ту же двусмысленность, что и греческий язык Аристотеля, когда, например, он использует прилагательные мужского рода eleutheros или agathos в качестве общих терминов, то есть они оставляют читателя неуверенным в том, считаются ли женщины способными к свободе или к добру в действительности. так же, как мужчины, с подозрением, что это не так. Я не разделяю мнения, которого, по-видимому, придерживался Аристотель, что представители моего пола интеллектуально уступают представителям противоположного пола; но я попытался здесь представить его концепцию свободы, не задавая никаких вопросов относительно того, считает ли он женщин способными на это или нет.
Таким образом, мой проект в этой статье отличается от проекта, например, Родерика Т. Лонга, «Концепция свободы Аристотеля», Review of Metaphysics49./4 (1996): 775-80~, чьи усилия можно грубо назвать попыткой выяснить, что Аристотель думал бы о современных представлениях о свободе, а не выяснить, как сам Аристотель понимал ее. [495] 496 ЖУРНАЛ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ 35:4 ОКТЯБРЬ 199 7 В этой статье я сосредоточусь на использовании Аристотелем термина элевтерия и родственных ему терминов. Эйвтерия, обычно переводимая как «свобода» или «свобода», понимается Аристотелем в терминах скорее моральных и политических, чем метафизических, т. е. он считает ее главными противоположностями тиранию и рабство, а не детерминизм. Самостоятельность, а не голая спонтанность, является важнейшей характеристикой свободной личности.3 В этом отношении Аристотель подобен многим политическим философам нашего времени. Однако, как мы увидим, есть важное различие: в то время как многие современные теоретики думают о свободе просто как о способности направлять свои действия безотносительно к объекту или объектам, к которым стремится действие, Аристотель понимает свободу как способность направлять действия.
себя к тем целям, которые разум справедливо признает заслуживающими выбора. Эта концепция свободы как рационального самоуправления лежит в основе рассуждений Аристотеля о естественном рабстве и демократии. 2. СВОБОДА И РАБСТВО Книга I «Политики» содержит анализ отношений между отдельными людьми, домохозяйствами и опросами. В главах 1 и 5 этой книги Аристотель дает истолкование одного из отношений в домашнем хозяйстве, а именно отношения хозяина и раба. Там он проводит различие между политическим статусом рабства и естественным рабским состоянием, которое одно только и может сделать этот политический статус легитимным. Обсуждение Аристотелем разницы между человеком, который по своей природе подходит для рабства, и человеком, который по своей природе подходит для свободы, дает нам основу, на которой мы можем построить определение свободы как состояния души, а не как условно предоставленного гражданского статуса. Наш первый ключ к разгадке мы находим в главе 1, в которой впервые обсуждаются отношения между господином и рабом: «Ибо то, что может предвидеть умом [to dunamenon tel dianoiai prooran], является естественно господствующим и естественно господствующим элементом.