Свобода воли человека: Свобода воли

СВОБОДА ВОЛИ • Большая российская энциклопедия

Авторы: А. А. Столяров (В греческой философии), А. В. Апполонов (Эпоха Реформации), Ю. Н. Попов (Эпоха Просвещения), Б. М. Величковский (В современной науке)

СВОБО́ДА ВО́ЛИ, по­ня­тие ев­роп. мо­раль­ной фи­ло­со­фии, оз­на­чаю­щее спо­соб­ность ин­ди­ви­да к нравств. са­мо­оп­ре­де­ле­нию. Сам тер­мин «С. в.» мож­но рас­смат­ривать как ис­то­ри­ко-фи­лос. ме­та­фо­ру, в ко­то­рой ак­цен­ти­ру­ет­ся смысл по­ня­тия сво­бо­ды, а во­ля мо­жет быть за­ме­не­на «ре­ше­ни­ем», «вы­бо­ром» и т. п. эк­ви­ва­лен­та­ми. Центр. про­бле­ма С. в. – во­прос об ав­то­но­мии во­ли и её пре­де­лах как ус­ло­вии мо­раль­но­сти и спо­соб­но­сти к по­ро­ж­де­нию вне­при­род­ной при­чин­но­сти, т. е. о том, как со­от­но­сит­ся при­род­ный или бо­же­ст­вен­ный де­тер­ми­низм с ин­тел­лек­ту­аль­но-нрав­ст­вен­ной сво­бо­дой и от­вет­ст­вен­но­стью субъ­ек­та.

В ис­то­рии фи­ло­со­фии мож­но вы­де­лить 2 осн. спо­со­ба вы­ве­де­ния по­ня­тия о С.  в. В пер­вом (Ари­сто­тель, Фо­ма Ак­вин­ский, но­во­ев­ро­пей­ский ра­цио­на­лизм) С. в. вы­во­дит­ся из са­мо­го по­ня­тия во­ли как при­су­щей ра­зу­му спо­соб­но­сти к са­мо­оп­ре­де­ле­нию и по­ро­ж­де­нию осо­бой при­чин­но­сти. Вто­рой спо­соб (про­сле­жи­ва­ет­ся от Пла­то­на че­рез Ав­гу­сти­на и б. ч. пред­ста­ви­те­лей схо­ла­сти­ки вплоть до во­люн­та­риз­ма 19–20 вв.) – по­сту­ли­ро­ва­ние С. в. как не­за­ви­си­мой от к.-л. внеш­ней (при­род­ной или бо­же­ст­вен­ной) при­чин­но­сти и как пред­ше­ст­вую­щей ра­зу­му спо­соб­но­сти к са­мо­оп­ре­де­ле­нию.

В греческой философии

В греч. фи­ло­со­фии мо­раль­ность вы­сту­па­ла как од­на из ха­рак­те­ри­стик «вклю­чён­но­сти» ин­ди­ви­да в те­че­ние кос­мич. со­бы­тий: кос­мич. воз­дая­ние, вы­сту­пав­шее в об­ли­ке ро­ка или судь­бы в ка­че­ст­ве вы­ра­же­ния без­лич­ной спра­вед­ли­во­сти, не пред­по­ла­га­ло С. в. как не­пре­мен­но­го ус­ло­вия от­вет­ст­вен­но­сти. У Со­кра­та и Пла­то­на вме­не­ние свя­зы­ва­ет­ся уже с про­из­воль­но­стью ре­ше­ния и дей­ст­вия, а сво­бо­да по­ни­ма­ет­ся как спо­соб­ность к до­б­ру. Че­ло­век у Пла­то­на от­вет­ст­вен по­то­му, что об­ла­да­ет зна­ни­ем нрав­ст­вен­но-долж­но­го; при этом ка­ж­дая ду­ша са­ма вы­би­ра­ет свой жре­бий и от­ве­ча­ет за не­го, «бог не­ви­но­вен». У Ари­сто­те­ля «во­ле­вое» по­ни­ма­ет­ся как са­мо­оп­ре­де­ле­ние ра­зу­ма, яв­ляю­ще­го­ся ис­точ­ни­ком спе­ци­фич. при­чин­но­сти, от­лич­ной от др. ви­дов – при­ро­ды, не­об­ходи­мо­сти, слу­чая, при­выч­ки; доб­ро­воль­ное – это «то, что от нас за­ви­сит». В раз­ви­той стои­циз­мом де­тер­ми­ни­стич. кар­ти­не ми­ра един­ст­вен­ное, что «от нас за­ви­сит», – на­ше «со­гла­сие» при­нять или от­верг­нуть то или иное «пред­став­ле­ние»; на­ша доб­ро­де­тель, по­ня­тая как «ра­зум­ность», оз­на­ча­ет при­ня­тие сво­ей судь­бы как про­яв­ле­ния бла­го­го про­мыс­ла.

В средние века

В сред­ние ве­ка во­прос о С. в., точ­нее о «сво­бод­ном ре­ше­нии» (liberum ar­bit­rium), рас­смат­ри­вал­ся в кон­тек­сте бо­го­слов­ских про­блем пре­до­пре­де­ле­ния (осно­ван­но­го на су­ве­рен­ной во­ле Бо­га опре­де­ле­ния че­ло­ве­ка к спа­се­нию или осу­ж­де­нию) и бо­же­ст­вен­ной бла­го­да­ти, не­об­хо­ди­мой для со­вер­ше­ния че­ло­ве­ком нрав­ст­вен­но бла­гих и спа­си­тель­ных дей­ст­вий. Пред­ло­жен­ное Ав­гу­сти­ном в хо­де по­ле­ми­ки с Пе­ла­ги­ем (см. Пе­ла­ги­ан­ст­во) уче­ние о сво­бод­ном ре­ше­нии до­ми­ни­ро­ва­ло (с оп­ре­де­лён­ны­ми мо­ди­фи­ка­ция­ми) на про­тя­же­нии все­го Сред­не­ве­ко­вья. При этом «»сво­бод­ным» ре­ше­ние на­зы­ва­ет­ся по­столь­ку, по­сколь­ку от­но­сит­ся к во­ле, ведь во­ля сво­бод­на и её нель­зя при­ну­дить… «Ре­ше­ние» же от­но­сит­ся к ра­зу­му, ведь ра­зум рас­по­зна­ёт то, че­го за­тем же­ла­ет во­ля. Во­ля – гос­по­жа, а ра­зум – слу­га, по­ка­зы­ваю­щий ей вер­ный путь» (Пётр Пик­та­вий­ский. Sent., II, 22). Сво­бод­ное ре­ше­ние – это не воз­мож­ность вы­би­рать ме­ж­ду бла­гом и злом, но спо­соб­ность «со­хра­нять пра­вед­ность ра­ди пра­вед­но­сти» (Го­но­рий Ав­гу­сто­дун­ский). Со­глас­но Ав­гу­сти­ну, по­сле гре­хо­па­де­ния че­ло­ве­че­ская при­ро­да на­столь­ко по­вре­ж­де­на гре­хом, что «без бла­го­да­ти лю­ди не мо­гут де­лать доб­ро, будь то в мыш­ле­нии, в во­ле­нии и люб­ви, или в дей­ст­вии» (De corr. et gratia, 2). С. в. ока­зы­ва­лась т. о. в за­ви­си­мо­сти от бла­го­да­ти – да­ра, по­сы­лае­мо­го Бо­гом че­ло­ве­ку вне за­ви­си­мо­сти от его за­слуг и его же­ла­ния. Сво­бо­да в этой си­туа­ции па­ра­док­саль­ным об­ра­зом ока­зы­ва­лась не сво­бо­дой от гре­ха, а сво­бо­дой гре­шить: по­лу­чив бла­го­дать, че­ло­век мо­жет со­хра­нять её в те­че­ние всей зем­ной жиз­ни, но мо­жет и ут­ра­тить, ес­ли по собств. во­ле со­вер­шит смерт­ный грех.

Эпоха Реформации

В эпо­ху Ре­фор­ма­ции про­изо­шёл спор о со­от­но­ше­нии С. в. и бла­го­да­ти ме­ж­ду Эраз­мом Рот­тер­дам­ским и М. Лю­те­ром. Эразм вы­сту­пил в за­щи­ту ре­аль­ной С. в., пред­по­ла­гая воз­мож­ность «со­труд­ни­че­ст­ва» ме­ж­ду че­ло­ве­ком и Бо­гом в во­про­се спа­се­ния при на­ли­чии у че­ло­ве­ка сво­бод­но­го со­гла­сия на это. На­про­тив, Лю­тер, до­ве­дя про­ви­ден­циа­ли­ст­скую по­зи­цию Ав­гу­сти­на до ло­гич. за­вер­ше­ния, объ­я­вил С. в. «ил­лю­зи­ей че­ло­ве­че­ской гор­ды­ни»: во­ля че­ло­ве­ка во­об­ще не мо­жет быть сво­бод­ной, она на­хо­дит­ся в без­ус­лов­ном раб­ст­ве (servum arbitrium) ли­бо у Бо­га, ли­бо у дья­во­ла, и всё про­ис­хо­дя­щее в ми­ре пре­до­пре­де­ле­но Бо­гом. В по­ле­ми­ке с этой про­тес­тант­ской кон­цеп­ци­ей пре­до­пре­де­ле­ния Л. Мо­ли­на и Ф. Суа­рес ак­цен­ти­ро­ва­ли зна­че­ние С. в. че­ло­ве­ка в при­ня­тии или от­вер­же­нии бла­го­да­ти. Мо­ли­на вы­дви­нул по­ня­тие «без­раз­лич­ной сво­бо­ды» (libertas indifferentiae), со­глас­но ко­то­ро­му да­же при на­ли­чии всех пред­по­сы­лок к со­вер­ше­нию дей­ст­вия че­ло­век мо­жет со­вер­шить или не со­вер­шить его, а так­же сде­лать не­что про­ти­во­по­лож­ное.

Эпоха Просвещения

Р. Де­карт счи­тал, что С. в. по­сти­га­ет­ся без до­ка­за­тельств, од­ним на­шим «внут­рен­ним опы­том», это при­су­щая нам вро­ж­дён­ная спо­соб­ность со­гла­шать­ся или не со­гла­шать­ся с чем-ли­бо. Аб­со­лют­ный ха­рак­тер С. в. оз­на­ча­ет не толь­ко её не­за­ви­си­мость от чув­ст­вен­ных по­бу­ж­де­ний (ин­стинк­тов, стра­стей и т. п.), но и сво­бо­ду по­сту­пать да­же во­пре­ки оче­вид­ным по­ня­ти­ям о бла­ге и нравств. тре­бо­ва­ни­ям. Т. Гоббс, на­про­тив, счи­тал пред­став­ле­ние о С.  в. ил­лю­зи­ей, по­сколь­ку че­ло­век не зна­ет си­лы, оп­ре­де­ляю­щей его дей­ст­вия. Со­глас­но Г. В. Лейб­ни­цу, во­ля ве­дёт нас «к вы­бо­ру то­го, что пред­став­ля­ет­ся наи­луч­шим», од­на­ко это «соз­на­ние пре­вос­ход­ст­ва благ скло­ня­ет, а не при­ну­ж­да­ет», ре­ше­ние во­ли все­гда ос­та­ёт­ся «слу­чай­ным» и по­то­му сво­бод­ным. В эти­ке И. Кан­та С. в. по­сту­ли­ру­ет­ся как «свой­ст­во быть са­мой се­бе за­ко­ном». В ка­че­ст­ве не­пре­мен­но­го ус­ло­вия нрав­ст­вен­но­сти С. в. от­но­сит­ся к сфе­ре прак­тич. ра­зу­ма, ав­то­ном­но­го по от­но­ше­нию к ра­зу­му тео­ре­ти­че­ско­му. Она не мо­жет быть вы­ве­де­на из дан­ных чув­ст­вен­но вос­при­ни­мае­мо­го ми­ра, с его при­чин­но-след­ст­вен­ны­ми за­ко­но­мер­но­стя­ми. Под­хо­ды Лейб­ни­ца и Кан­та во мно­гом за­да­ли кон­текст рас­смот­ре­ния про­бле­мы С. в. в раз­лич­ных вер­си­ях по­сле­кан­тов­ско­го идеа­лиз­ма (во­ля как «ис­точ­ник сво­бод­но­го дви­же­ния оди­на­ко­во к до­б­ру и к злу» у Ф. В. Шел­лин­га, сво­бо­да как из­на­чаль­ная ха­рак­те­ри­сти­ка во­ли у Г.  В. Ф. Ге­ге­ля, сво­бо­да вы­бо­ра как акт кон­сти­туи­ро­ва­ния лич­но­сти че­ло­ве­ка у С. Кьер­ке­го­ра и т. д.) вплоть до фе­но­ме­но­ло­гии и эк­зи­стен­циа­лиз­ма 20 в.

В современной науке

В совр. пси­хо­ло­гии и ког­ни­тив­ной нау­ке на пер­вый план вы­дви­га­ет­ся про­бле­ма обос­но­ва­ния про­из­воль­но­сти по­ве­де­ния, воз­мож­но­сти ра­цио­наль­но­го вы­бо­ра, а так­же кон­тро­ля на­ших дей­ст­вий со сто­ро­ны соз­на­ния, бес­соз­на­тель­ных мо­ти­вов и ней­ро­фи­зио­ло­гич. ме­ха­низ­мов, в т. ч. мес­та по­след­них в про­цес­сах при­ня­тия ре­ше­ний. Пред­ска­за­ние ха­рак­те­ра дей­ст­вия на ос­но­ве дан­ных объ­ек­тив­ных из­ме­ре­ний ак­тив­но­сти моз­га час­то ока­зы­ва­ет­ся воз­мож­ным до то­го, как че­ло­век соз­на­тель­но от­да­ёт се­бе от­чёт об ини­циа­ции, ка­за­лось бы, про­из­воль­но­го дей­ст­вия. Объ­яс­не­ние этих экс­пе­рим. фак­тов в рам­ках де­тер­ми­ни­ст­ских, ста­ти­сти­ко-ве­ро­ят­но­ст­ных и ли­бер­та­риан­ских (по­сту­ли­рую­щих аб­со­лют­ную сво­бо­ду ин­ди­ви­ду­аль­но­го вы­бо­ра) пред­став­ле­ний со­став­ля­ет суть ак­ту­аль­ных меж­дис­ци­п­ли­нар­ных дис­кус­сий о при­ро­де лич­ной от­вет­ст­вен­но­сти че­ло­ве­ка за со­вер­шае­мые им дей­ст­вия и по­ступ­ки.

Выбора нет? Существует ли свобода воли

15 мартаЖизнь

Если вы уверены, что сами определяете свою судьбу, у нас плохие новости: всё не так просто.

Поделиться

0

Свобода воли — это^{Free will. Britannica возможность влиять на события, делать выбор, действовать независимо от ограничений. Представление о свободе воли лежит в основе морали, права и религии, так как считается, что мы принимаем все решения осознанно.}

Но действительно ли у нас есть выбор? Ответ на этот вопрос не так однозначен.

Как менялось отношение к свободе воли с течением времени

Вопрос о том, свободны ли люди в своих поступках, — один из главных в размышлениях о человеческом существовании, так как от ответа на него во многом зависит понимание смысла жизни. Если свободы воли нет, значит, всё предопределено. Если она есть, значит, мы сами принимаем решения, как нам жить.

На протяжении всей человеческой истории философы и учёные ломали над этим вопросом голову.

Так, Платон считал^{Платон. Государство. Книга IV. М. 1971, что у человека, живущего в гармонии с собой, разум не подвержен страстям, поэтому он делает только то, что считает правильным. Аристотель писалАристотель. Никомахова этика. Книга III. М. 1997, что во власти человека поступать тем или иным образом, и в большинстве случаев наши действия добровольны. Другие античные философы (Хрисипп, Эпикур) утверждалиFree Will. Stanford Encyclopedia of Philosophy, что принятие решений зависит как от внешних обстоятельств, так и от самого человека.}

Христианский мыслитель IV–V веков Августин считал^{Аврелий Августин. О свободе воли. Антология средневековой мысли. Том Первый. СПб. 2001, что зло — результат злоупотребления божьим даром свободы выбора, связывая это с грехопадением Адама и Евы. Другой теолог, Фома Аквинский (XIII век), был убеждён, что свобода человека заключаетсяFree Will. Stanford Encyclopedia of Philosophy в выборе путей к достижению блага.}

Мыслители раннего нового времени (XVII век), такие как Декарт, Спиноза и Лейбниц, подчёркивали^{Free Will. Stanford Encyclopedia of Philosophy, что без веры в свободу воли люди рискуют скатиться к безнравственности, однако эту свободу трудно вписать в научную картину мира.}

Дело в том, что классическая ньютоновская физика исходит из соображения, что любая физическая система движется по полностью предсказуемому пути. Поэтому свободе воли в ней нет места.

Это убеждение известно как детерминизм. Его можно^{The psychology of believing in free will. The Conversation понимать так, что наше существование — это опосредованный результат Большого взрыва, возникновения Земли и жизни на ней, эволюции.}

Более простой взгляд на детерминизм — это убеждение, что родители и условия жизни сделали нас такими, какие мы есть. Современная наука опирается не только^{Vedral V. The Big Questions: Is the universe deterministic? NewScientist на механический детерминизм, но и на теории о неопределённости Вселенной, например квантовую механику.}

Существует также компатибилизм^{Free Will. Stanford Encyclopedia of Philosophy — убеждение, что детерминизм не противоречит свободе воле. Его придерживались такие знаменитые мыслители, как Томас Гоббс, Джон Локк, Иммануил Кант.}

Артур Шопенгауэр считал^{Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М. 1992, что помимо внешних причин наши поступки определяет воля, которая возникает вместе с чувством долга. А по мнению Фридриха Ницше, в основе человеческих действий лежитНицше Ф. Воля к власти. М. 2019 сильная или слабая воля к власти. Уверенность в том, что воля играет главную роль в человеческом разуме, называется волюнтаризмомVoluntarism (philosophy). Britannica.}

Французский философ и писатель XX века Жан Поль Сартр считал^{Free will. Britannica, что свобода воли ставит человека перед вечным мучительным выбором. Такой взгляд получил название экзистенциализма.}

Как видно, рассуждения о свободе воли имеют богатую историю, и существуют два основных подхода к этому вопросу: компатибилизм (убеждение в существовании свободы воли) и инкомпатибилизм (её отрицание и вера в детерминизм).

Что говорит о свободе воли современная наука

В 1964 году два немецких невролога Ганс Корнхубер и Людер Дикке обнаружили^{Kornhuber H., Deecke L. Changes in the Brain Potential in Voluntary Movements and Passive Movements in Man: Readiness Potential and Reafferent Potentials. Pflügers Archiv für die gesamte Physiologie des Menschen und der Tiere зоны мозга, которые активизируются, когда нужно совершить спонтанное действие. Так изначально верившиеGholipour B. A Famous Argument Against Free Will Has Been Debunked. The Atlantic в свободу воли исследователи заложили основы для экспериментов, свидетельствующих об её отсутствии.}

Нейробиологические опыты конца 1970–1980-х годов показали^{Marcu G. To What Extent Is Free Will Actually Free? The Answer of Neurosciences, что свобода воли — это иллюзия. Эксперимент, в котором подопытному нужно было нажать на кнопку, впервые проведённыйTime of conscious intention to act in relation to onset of cerebral activity (readiness-potential). The unconscious initiation of a freely voluntary act. Brain: a journal of neurology американским учёным Бенджамином Либетом, а затем неоднократно повторённыйVolitio and Action in the Human Brain: Processes, Pathologies, and Reasons. The Journal of Neuroscience, продемонстрировал, что между действием и осознанным решением проходитUnconscious determinants of free decisions in the human brain. Nature Neuroscience от 0,3 секунды до 7–10 секунд.}

То есть решение принимается раньше, чем мы можем его осознать.

На такие выводы также подталкивает расширение наших знаний о гормонах серотонине и дофамине. Долгое время считалось^{Scientists find dopamine, serotonin have unexpectedly profound roles in the human brain. Virginia Tech Daily, что они в значительной степени определяют действия, связанные с реакцией вознаграждения. То есть, если мы знаем, что какое-то действие принесёт нам пользу или удовлетворение, организм «сообщает» нам об этом, выделяя соответствующий гормон.}

Однако последние исследования^{Sub-second Dopamine and Serotonin Signaling in Human Striatum during Perceptual Decision-Making. Neuron говорят, что химические реакции в организме играют гораздо большую роль при принятии решений, в том числе не связанных с вознаграждением. Группа психологов, нейробиологов и нейрохирургов из США и Великобритании пришла к такому выводу с помощью пяти пациентов с болезнью Паркинсона и эссенциальным треморомНеврологическое заболевание, связанное с непроизвольным дрожанием рук или головы. — Прим. автора..}

Больным вживили тонкие электроды из углеродного волокна для глубокой стимуляции мозга и лечения их недугов. Также электроды позволили учёным отслеживать уровни серотонина и дофамина у подопытных гораздо быстрее^{Scientists find dopamine, serotonin have unexpectedly profound roles in the human brain. Virginia Tech Daily, чем это возможно при использовании стандартных способов. В специально разработанной компьютерной игре испытуемым показывали массив точек на экране, которые движутся с разной степенью хаотичности. Затем подопытных просили ответить, в каком направлении перемещаются точки. Оказалось, что дофаминовые и серотониновые реакции в организме происходят даже тогда, когда человек стоит перед выбором с неизвестными последствиями.}

Дэн Бэнг, научный сотрудник Университетского колледжа Лондона и один из авторов исследования, для наглядности приводит^{Scientists find dopamine, serotonin have unexpectedly profound roles in the human brain. Virginia Tech Daily такой пример: находясь в темноте, человек движется иначе, чем при свете дня. И получается, что дофамин и серотонин могут определять направление и скорость этого движения.}

Значит ли это, что мы не несём ответственности за свои действия

Если свободы воли всё-таки не существует, то получается, что мы не влияем на ход событий. Следовательно, не можем и нести ответственность за свои действия.

В таком случае многие проблемы человечества представляются с другой стороны. Например, непонятно, как быть с преступниками, ведь аргумент о злодеяниях, совершённых «в здравом уме и твёрдой памяти», рассыпается.

С другой стороны, если всё предопределено, значит, и система правосудия должна была появиться, и наказания за неприемлемые действия оправданны.

Правильнее будет считать, что вопрос о свободе воли ещё не разрешён окончательно: дискуссии в науке явно не завершены.

Есть мнение^{Papanicolaou A. C. The myth of the neuroscience of will. Psychology of Consciousness: Theory, Research, and Practice, что эксперименты Либета и другие подобные опыты не позволяют делать столь далеко идущие выводы. Сторонники этой точки зрения считают, что условия их проведения некорректны, а то, что обнаружил Либет, — это лишь спонтанные движения, которые можно сравнить, например, с фальстартом в спорте. А Корнхубер и Дикке заявляютKornhuber H., Deecke L. The Will and Its Brain: An Appraisal of Reasoned Free Will. University Press of America. 2012, что даже бессознательные действия могут быть свободными и непредопределёнными. Также они считают, что зоны мозга, активирующиеся при спонтанных движениях, не связаны с принятием решений.}

Другое объяснение результатов Либета предлагают^{Schurger A., Sitt J. T., Dehaene S. An accumulator model for spontaneous neural activity prior to self-initiated movement. Proceedings of the National Academy of Sciences of the USA нейроучёный Аарон Шургер из Университета Чепмена и его коллеги. Они пришли к выводу, что активность мозга неоднородна и её можно представить в виде волн на кардиограмме: есть нижние и верхние пики. И когда активность мозга достигает наивысшей точки, он может принять решение, даже если сам человек этого ещё не понял.}

Такие «предсказания», связанные с пиками мозговой активности, были обнаружены^{Predeliberation activity in prefrontal cortex and striatum and the prediction of subsequent value judgment. Frontiers in neuroscience у шимпанзе. Так, мозг обезьяны мог «рассказать» учёным о том, что она выберет, ещё до представления ей вариантов. Например, можно было спрогнозировать, какому типу награды она отдаст предпочтение: небольшой, но которую можно получить прямо сейчас, или крупной, но доступной только через некоторое время.}

Есть и другие гипотезы. Так, Хоакин Фустер, доктор медицины и философии из Университета Лос-Анджелеса, предлагает^{Fuster J. M. The Neuroscience of Freedom and Creativity: Our Predictive Brain. Cambridge University Press циклическую модель принятия решений. Он считает, что мозг тесно связан с окружающей человека средой. Это приводит к тому, что выбор вариантов у него всегда очень ограничен, а последствия решения малопрогнозируемы. Поэтому, по мнению Фустера, в цикле «решение — действие» практически невозможно обнаружить начало и конец и того и другого. Свобода же воли, согласно его убеждениям, состоит в том, что окружающая среда — это не объективная реальность, а то, как её воспринимает сам человек.}

Наконец, в 2019 году группа учёных из США и Израиля не обнаружила^{Neural precursors of decisions that matter-an ERP study of deliberate and arbitrary choice. eLife «опережающей» активности мозга при осознанных действиях — решении о пожертвовании денег на благотворительность.}

Вопрос с влиянием дофамина и серотонина на выбор тоже требует дальнейшего изучения на большем количестве подопытных, среди которых будут и здоровые люди.

Несколько экспериментаторов пришли к выводу, что убеждение об отсутствии свободы воли приводит к росту нечестности^{Vohs K. D., Schooler J. W. The value of believing in free will: encouraging a belief in determinism increases cheating. Psychological science, агрессии и нежеланияProsocial benefits of feeling free: disbelief in free will increases aggression and reduces helpfulness. Personality & social psychology bulletin помогать другим, а также неблагодарностиMacKenzie M. J., Vohs K. D., Baumeister R. F. You didn’t have to do that: belief in free will promotes gratitude. Personality & social psychology bulletin. Однако увеличение количества испытуемых подверглоCrone D. L., Levy N. L. Are Free Will Believers Nicer People? (Four Studies Suggest Not). Social psychological and personality science эти результаты сомнению.}

Изучение вопроса воли приводит к неожиданным выводам: оказывается, часть научного сообщества не верит в неё, а сторонники религии — наоборот (хотя и с оговоркой, что она — часть божьего замысла). Несмотря на использование современных технологий и многовековое изучение этой темы, однозначный ответ на вопрос о реальности свободы воли сложно найти.

В качестве компромисса можно привести точку зрения Стивена Хокинга. В книге^{Хокинг С., Млодинов Л. Высший замысел. Взгляд астрофизика на сотворение мира. М. 2020 «Высший замысел» он писал, что результаты экспериментов говорят о том, что поведение человека «запрограммировано», но при этом его всё ещё очень трудно предугадать.}

Так или иначе, вера в свободу воли — вопрос выбора… Если он, конечно, есть.

Читайте также 🤔🔛❔

• Мозг и свобода воли: как мы принимаем решения на самом деле
• «Я знал, что так и будет!»: почему мы верим, что предвидели результат событий
• Как выученная беспомощность портит жизнь и как с ней бороться

*Деятельность Meta Platforms Inc. и принадлежащих ей социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории РФ.

Свободной воли не бывает

Эдмон де Аро

Здоровье

Но все же лучше в это верить.

Стивен Кейв

Выпуск за июнь 2016 г.

На протяжении веков философы и теологи почти единодушно считали, что цивилизация, какой мы ее знаем, зависит от широко распространенной веры в свободу воли, и что потеря этой веры может быть катастрофической. Наш кодекс этики, например, предполагает, что мы можем свободно выбирать между правильным и неправильным. В христианской традиции это известно как «нравственная свобода» — способность различать и стремиться к добру, а не просто подчиняться влечениям и желаниям. Великий философ эпохи Просвещения Иммануил Кант подтвердил эту связь между свободой и добром. Если мы не свободны в выборе, утверждал он, тогда не имеет смысла говорить, что мы должны выбрать путь праведности.

Сегодня принцип свободы воли пронизывает все аспекты американской политики, от социального обеспечения до уголовного права. Он пронизывает популярную культуру и поддерживает американскую мечту — веру в то, что каждый может сделать что-то из себя, независимо от того, с чего он начал в жизни. Как писал Барак Обама в «Смелость надежды », американские «ценности уходят корнями в базовый оптимизм в отношении жизни и веру в свободную волю».

Так что же произойдет, если эта вера разрушится?

Науки все смелее заявляют, что любое человеческое поведение можно объяснить с помощью механических законов причины и следствия. Этот сдвиг в восприятии является продолжением интеллектуальной революции, начавшейся около 150 лет назад, когда Чарльз Дарвин впервые опубликовал О происхождении видов . Вскоре после того, как Дарвин выдвинул свою теорию эволюции, его двоюродный брат сэр Фрэнсис Гальтон начал делать выводы: если мы эволюционировали, то такие умственные способности, как интеллект, должны быть наследственными. Но мы используем эти способности — которыми одни люди обладают в большей степени, чем другие — для принятия решений. Так что наша способность выбирать свою судьбу не свободна, а зависит от нашего биологического наследия.

Гальтон начал дебаты, которые бушевали на протяжении всего 20-го века, о природе и воспитании. Являются ли наши действия разворачивающимся эффектом нашей генетики? Или результат того, что было запечатлено в нас окружающей средой? Накоплены впечатляющие доказательства важности каждого фактора. Независимо от того, поддерживали ли ученые одно, другое или сочетание того и другого, они все чаще предполагали, что наши действия должны определяться что-то .

В последние десятилетия исследования внутренней работы мозга помогли решить спор о природе и воспитании и нанесли новый удар по идее свободы воли. Сканеры мозга позволили нам заглянуть внутрь черепа живого человека, выявив сложные сети нейронов и позволив ученым прийти к общему мнению, что эти сети формируются как генами, так и окружающей средой. Но в научном сообществе также существует согласие в том, что возбуждение нейронов определяет не только некоторые или большинство, но и все наших мыслей, надежд, воспоминаний и мечтаний.

Мы знаем, что изменения в химии мозга могут изменить поведение — иначе ни алкоголь, ни нейролептики не оказали бы желаемого эффекта. То же самое относится и к структуре мозга: случаи, когда обычные взрослые становятся убийцами или педофилами после развития опухоли головного мозга, демонстрируют, насколько мы зависим от физических свойств нашего серого вещества.

Многие ученые говорят, что американский физиолог Бенджамин Либет продемонстрировал в 1980-х, что у нас нет свободы воли. Уже было известно, что электрическая активность накапливается в мозгу человека еще до того, как он, например, шевельнет рукой; Либет показал, что это накопление происходит до того, как человек сознательно принимает решение двигаться. Сознательный опыт принятия решения действовать, который мы обычно связываем со свободой воли, кажется дополнением, апостериорной реконструкцией событий, которые происходят после того, как мозг уже привел действие в движение.

Дискуссия о природе и воспитании в 20-м веке подготовила нас к мысли о том, что мы формируемся под воздействием неподвластных нашему контролю влияний. Но это оставило некоторое пространство, по крайней мере, в народном воображении, для возможности того, что мы могли бы преодолеть наши обстоятельства или наши гены, чтобы стать авторами своей собственной судьбы. Проблема, которую ставит нейробиология, более радикальна: она описывает мозг как физическую систему, как и любую другую, и предполагает, что мы не больше хотим, чтобы он работал определенным образом, чем наше сердце, чтобы биться. Современное научное представление о человеческом поведении — это нейронная активация, вызывающая активацию других нейронов, вызывающая наши мысли и поступки, в непрерывной цепи, которая тянется от нашего рождения и далее. В принципе, мы поэтому полностью предсказуемы. Если бы мы могли достаточно хорошо понять архитектуру и химию мозга любого человека, мы теоретически могли бы предсказать реакцию этого человека на любой заданный стимул со 100-процентной точностью.

Это исследование и его результаты не новы. Новым, однако, является распространение скептицизма свободы воли за пределы лабораторий и в мейнстрим. Например, количество судебных дел, в которых используются данные нейробиологии, за последнее десятилетие увеличилось более чем вдвое — в основном в контексте ответчиков, утверждающих, что их заставил сделать это их мозг. И многие люди усваивают это сообщение и в других контекстах, по крайней мере, судя по количеству книг и статей, претендующих на то, чтобы объяснить «вашему мозгу» все, от музыки до магии. Детерминизм в той или иной степени набирает популярность. Скептики берут верх.

Это развитие событий поднимает неудобные — и все более не теоретические — вопросы: если моральная ответственность зависит от веры в нашу собственную свободу действий, то по мере распространения веры в детерминизм станем ли мы морально безответственными? И если мы все чаще считаем веру в свободу воли заблуждением, что будет со всеми теми институтами, которые на ней основаны?

В 2002 году двум психологам пришла в голову простая, но блестящая идея: вместо того, чтобы размышлять о том, что произойдет, если люди потеряют веру в свою способность выбирать, они могут провести эксперимент, чтобы выяснить это. Кэтлин Вос, в то время работавшая в Университете Юты, и Джонатан Скулер из Университета Питтсбурга попросили одну группу участников прочитать отрывок, в котором утверждалось, что свобода воли — иллюзия, а другую группу — прочитать отрывок, нейтрально относящийся к теме. . Затем они подвергали членов каждой группы различным искушениям и наблюдали за их поведением. Будут ли различия в абстрактных философских убеждениях влиять на решения людей?

Да, действительно. Когда их попросили пройти тест по математике, где было легко обмануть, группа, настроенная на то, чтобы считать свободу воли иллюзорной, оказалась более склонной к незаконному просмотру ответов. Получив возможность украсть — взять больше денег, чем им положено, из конверта с монетами в 1 доллар, — те, чья вера в свободу воли была подорвана, воровали больше. По целому ряду показателей, рассказала мне Вос, она и Скулер обнаружили, что «люди, которых заставляют меньше верить в свободу воли, с большей вероятностью будут вести себя аморально».

Похоже, когда люди перестают верить в то, что они свободные агенты, они перестают считать себя виновными в своих действиях. Следовательно, они действуют менее ответственно и поддаются своим низменным инстинктам. Вос подчеркнул, что этот результат не ограничивается надуманными условиями лабораторного эксперимента. «То же самое можно наблюдать у людей, которые от природы более или менее верят в свободную волю», — сказала она.

Эдмон де Аро

В другом исследовании, например, Вос и его коллеги измерили, в какой степени группа поденщиков верит в свободу воли, а затем проверили их эффективность на работе, взглянув на оценки своего начальника. Те, кто более твердо верил, что они контролируют свои действия, чаще приходили на работу вовремя и оценивались руководителями как более способные. На самом деле, вера в свободу воли оказалась лучшим предсказателем эффективности работы, чем установленные меры, такие как самопровозглашенная трудовая этика.

Еще один пионер исследований в области психологии свободы воли, Рой Баумайстер из Университета штата Флорида, расширил эти выводы. Например, он и его коллеги обнаружили, что учащиеся с более слабой верой в свободу воли с меньшей вероятностью пожертвовали своим временем, чтобы помочь однокласснику, чем те, чья вера в свободу воли была сильнее. Точно так же те, кто придерживался детерминистских взглядов, читая заявления типа «Наука продемонстрировала, что свобода воли — это иллюзия», с меньшей вероятностью давали деньги бездомному или одалживали кому-то мобильный телефон.

Дальнейшие исследования, проведенные Баумайстером и его коллегами, выявили связь ослабленной веры в свободу воли со стрессом, несчастьем и меньшей приверженностью отношениям. Они обнаружили, что, когда испытуемых убеждали поверить в то, что «все человеческие действия вытекают из предшествующих событий и в конечном счете могут быть поняты с точки зрения движения молекул», эти испытуемые уходили с более низким чувством смысла жизни. В начале этого года другие исследователи опубликовали исследование, показывающее, что более слабая вера в свободу воли коррелирует с плохой успеваемостью.

Список можно продолжить: вера в то, что свобода воли является иллюзией, как было показано, делает людей менее творческими, более склонными к конформизму, менее склонными учиться на своих ошибках и менее благодарными друг другу. Кажется, во всех отношениях, когда мы принимаем детерминизм, мы потворствуем своей темной стороне.

Немногие ученые спокойно заявляют, что люди должны верить откровенной лжи. Пропаганда увековечивания лжи нарушила бы их целостность и принцип, которым философы давно дорожат: платоновская надежда на то, что истина и добро идут рука об руку. Саул Смиланский, профессор философии Хайфского университета в Израиле, боролся с этой дилеммой на протяжении всей своей карьеры и пришел к болезненному выводу: «Мы не можем позволить людям усвоить правду» о свободе воли.

Смилянский убежден, что свободы воли в традиционном понимании не существует — и было бы очень плохо, если бы большинство людей это осознало. «Представьте, — сказал он мне, — что я обдумываю, выполнить ли свой долг, например, прыгнуть с парашютом на вражескую территорию, или что-то более приземленное, например, рискнуть своей работой, сообщив о каком-то правонарушении. Если все признают, что свободы воли не существует, тогда я буду знать, что люди скажут: «Что бы он ни сделал, у него не было выбора — мы не можем его винить». принимая эгоистичный вариант». Это, считает он, очень опасно для общества, и «чем больше людей примут детерминистскую картину, тем хуже будет».

Детерминизм не только подрывает вину, утверждает Смилански; это также подрывает похвалу. Представьте, что я действительно рискую своей жизнью, прыгая на вражескую территорию, чтобы выполнить дерзкую миссию. Потом скажут, что у меня не было выбора, что мои подвиги были лишь, по выражению Смилянского, «развертыванием данности» и поэтому вряд ли достойны похвалы. И точно так же, как принижение порицания устранило бы препятствие к злым поступкам, так и принижение похвалы лишило бы стимула делать добро. Наши герои казались бы менее вдохновляющими, утверждает он, наши достижения менее заслуживающими внимания, и вскоре мы погрузились бы в упадок и уныние.

Смилянски отстаивает точку зрения, которую он называет иллюзионизмом, — веру в то, что свобода воли действительно является иллюзией, но общество должно ее защищать. Идея детерминизма и подтверждающие ее факты должны быть заключены в башню из слоновой кости. Только посвященные за этими стенами могут осмелиться, как он сказал мне, «смотреть в лицо темной правде». Смиланский говорит, что понимает, что в этой идее есть что-то радикальное, даже ужасное, но если выбирать между правдой и добром, то ради общества правда должна уйти.

Когда люди перестают верить в то, что они свободные агенты, они перестают считать себя виновными в своих действиях.

Аргументы Смилянского поначалу могут показаться странными, учитывая его утверждение о том, что мир лишен свободы воли: если мы на самом деле ничего не решаем, кого волнует, какая информация будет выпущена? Но новая информация, конечно же, является сенсорным входом, как и любая другая; оно может изменить наше поведение, даже если мы не являемся сознательными агентами этого изменения. Говоря языком причин и следствий, вера в свободу воли не может быть вдохновляет нас делать все возможное, но побуждает нас к этому.

Иллюзионизм занимает меньшинство среди академических философов, большинство из которых все еще надеется, что добро и истину можно примирить. Но это представляет собой древнее направление мысли среди интеллектуальной элиты. Ницше называл свободу воли «выдумкой теологов», которая позволяет нам «судить и наказывать». И многие мыслители, как и Смилянский, полагали, что институты суда и наказания необходимы, если мы хотим избежать падения в варварство.

Смиланский не поддерживает политику оруэлловского контроля над мыслями. К счастью, утверждает он, они нам не нужны. Вера в свободу воли естественна для нас. Ученым и комментаторам просто нужно проявлять некоторую сдержанность, вместо того, чтобы радостно разуверять людей в иллюзиях, лежащих в основе всего, что им дорого. Большинство ученых «не понимают, какой эффект могут иметь эти идеи», — сказал мне Смиланский. «Пропаганда детерминизма самодовольна и опасна».

Однако не все ученые, публично выступающие против свободы воли, слепы к социальным и психологическим последствиям. Некоторые просто не согласны с тем, что эти последствия могут включать в себя крах цивилизации. Одним из самых выдающихся является нейробиолог и писатель Сэм Харрис, который в своей книге 2012 года Свобода воли , призванный разрушить фантазию об осознанном выборе. Как и Смиланский, он считает, что свободы воли не существует. Но Харрис считает, что нам лучше обойтись без полного представления об этом.

«Нам нужны наши убеждения, чтобы отслеживать, что является правдой, — сказал мне Харрис. Иллюзии, какими бы благими намерениями они ни руководствовались, всегда будут сдерживать нас. Например, в настоящее время мы используем угрозу тюремного заключения как грубый инструмент, чтобы убедить людей не совершать плохих поступков. Но если вместо этого мы признаем, что «человеческое поведение возникает из нейрофизиологии», утверждал он, тогда мы сможем лучше понять, что на самом деле заставляет людей делать плохие вещи, несмотря на эту угрозу наказания, и как их остановить. «Нам нужно, — сказал мне Харрис, — знать, какие рычаги мы можем использовать как общество, чтобы побудить людей быть лучшей версией себя, которой они могут быть».

По словам Харриса, мы должны признать, что даже самые отъявленные преступники — например, кровожадные психопаты — в некотором смысле несчастливы. «Они не выбирали свои гены. Они не выбирали своих родителей. Они не создали свой мозг, но их мозг является источником их намерений и действий». В глубоком смысле их преступления не являются их ошибкой. Признавая это, мы можем беспристрастно подумать о том, как вести себя с правонарушителями, чтобы перевоспитать их, защитить общество и сократить количество правонарушений в будущем. Харрис считает, что со временем «можно будет вылечить что-то вроде психопатии», но только если мы признаем, что мозг, а не какая-то воздушная волшебная свободная воля, является источником отклонения.

Принятие этого избавит нас от ненависти. Привлечение людей к ответственности за их действия может показаться краеугольным камнем цивилизованной жизни, но мы платим за это высокую цену: обвинение людей делает нас злыми и мстительными, и это затуманивает наши суждения.

«Сравните реакцию на ураган Катрина, — предложил Харрис, — с реакцией на террористический акт 11 сентября». Для многих американцев люди, захватившие эти самолеты, являются воплощением преступников, свободно решивших творить зло. Но если мы откажемся от нашего представления о свободе воли, то их поведение следует рассматривать как любое другое природное явление, и это, как считает Харрис, сделало бы нашу реакцию гораздо более рациональной.

Несмотря на то, что масштабы двух катастроф были одинаковыми, реакции сильно отличались. Никто не стремился отомстить тропическим штормам или объявить войну погоде, поэтому ответы Катрине могли быть просто сосредоточены на восстановлении и предотвращении будущих бедствий. Реакция на 11 сентября, утверждает Харрис, была омрачена возмущением и желанием отомстить и привела к ненужной гибели бессчетного количества жизней. Харрис не говорит, что мы вообще не должны были реагировать на 11 сентября, просто хладнокровная реакция выглядела бы совсем по-другому и, вероятно, была бы гораздо менее расточительной. «Ненависть токсична, — сказал он мне, — и может дестабилизировать жизнь отдельных людей и целых обществ. Потеря веры в свободную волю подрывает смысл ненавидеть кого бы то ни было».

В то время как данные Кэтлин Вос и ее коллег предполагают, что социальные проблемы могут возникать из-за того, что наши собственные действия определяются силами, находящимися вне нашего контроля, — ослабляющими нашу мораль, нашу мотивацию и наше чувство осмысленности жизни, — считает Харрис. что социальные выгоды будут результатом видения поведения других людей в том же свете. С этой точки зрения моральные последствия детерминизма выглядят совсем иначе и намного лучше.

Более того, утверждает Харрис, по мере того, как обычные люди начинают лучше понимать, как работает их мозг, многие из проблем, задокументированных Восом и другими, исчезнут. Детерминизм, пишет он в своей книге, не означает, что «сознательное осознание и взвешенное мышление бесполезны». Определенные виды действий требуют от нас осознания выбора — взвешивания аргументов и оценки доказательств. Правда, если бы мы снова оказались в точно такой же ситуации, то 100 раз из 100 мы бы приняли одно и то же решение, «точно так же, как перемотать фильм и снова его проиграть». Но акт обдумывания — борьба с фактами и эмоциями, которые, по нашему мнению, необходимы для нашей природы, — тем не менее реален.

Большая проблема, по мнению Харриса, заключается в том, что люди часто путают детерминизм с фатализмом. Детерминизм — это вера в то, что наши решения являются частью неразрывной цепи причин и следствий. Фатализм, с другой стороны, — это вера в то, что наши решения на самом деле не имеют значения, потому что все, чему суждено произойти, произойдет — как женитьба Эдипа на своей матери, несмотря на его попытки избежать этой участи.

Большинство ученых «не понимают, какой эффект могут иметь эти идеи», — сказал мне Смиланский. Проветривать их «самодовольно и опасно».

Когда люди слышат, что свободы воли не существует, они ошибочно становятся фаталистами; они думают, что их усилия ничего не изменят. Но это ошибка. Люди не движутся к неизбежной судьбе; учитывая другой стимул (например, другое представление о свободе воли), они будут вести себя по-разному и, следовательно, жить по-разному. Харрис считает, что если бы люди лучше понимали эти тонкие различия, последствия утраты веры в свободу воли были бы гораздо менее негативными, чем предполагают эксперименты Воса и Баумайстера.

Можно ли пойти еще дальше? Есть ли путь вперед, сохраняющий как вдохновляющую силу веры в свободу воли, так и сострадательное понимание, которое приходит с детерминизмом?

Философы и теологи привыкли говорить о свободе воли так, будто она либо включена, либо выключена; как будто наше сознание плывет, как призрак, полностью над причинно-следственной цепью, или как будто мы катимся по жизни, как камень с горы. Но может быть и другой взгляд на человеческую деятельность.

Некоторые ученые утверждают, что мы должны думать о свободе выбора с точки зрения наших очень реальных и изощренных способностей наметить несколько возможных ответов на конкретную ситуацию. Одним из них является Брюс Уоллер, профессор философии в Государственном университете Янгстауна. В своей новой книге Восстанавливающая свободная воля , он пишет, что мы должны сосредоточиться на нашей способности в любых условиях создавать для себя широкий спектр вариантов и выбирать среди них без внешних ограничений.

Для Уоллера просто не имеет значения, что эти процессы подкреплены причинно-следственной цепью возбужденных нейронов. По его мнению, свобода воли и детерминизм не являются противоположностями, за которые их часто принимают; они просто описывают наше поведение на разных уровнях.

Уоллер считает, что его объяснение соответствует научному пониманию того, как мы эволюционировали: кормящиеся животные — люди, а также мыши, медведи или вороны — должны иметь возможность создавать для себя варианты и принимать решения в сложной и меняющейся среде. Люди с нашим массивным мозгом гораздо лучше других животных обдумывают и взвешивают варианты. Наш диапазон возможностей намного шире, и в результате мы становимся свободнее.

Определение свободы воли, данное Уоллером, соответствует тому, как его видят многие обычные люди. Одно исследование 2010 года показало, что люди в основном думали о свободе воли с точки зрения следования своим желаниям без принуждения (например, когда кто-то приставил пистолет к вашей голове). Пока мы продолжаем верить в этот вид практической свободы воли, этого должно быть достаточно, чтобы сохранить те идеалы и этические нормы, которые исследовали Вос и Баумейстер.

Тем не менее, концепция свободы воли Уоллера по-прежнему приводит к совершенно иному взгляду на справедливость и ответственность, чем у большинства людей сегодня. Никто не был причиной сам: никто не выбирал свои гены или среду, в которой он родился. Поэтому никто не несет окончательной ответственности за то, кто он есть и что он делает. Уоллер сказал мне, что поддерживает идею речи Барака Обамы 2012 года «Вы не строили этого», в которой президент привлек внимание к внешним факторам, которые помогают добиться успеха. Его также не удивило, что это вызвало такую ​​резкую реакцию тех, кто хочет верить, что они были единственными архитекторами своих достижений. Но он утверждает, что мы должны признать, что результаты жизни определяются различиями в природе и воспитании, «чтобы мы могли принять практические меры, чтобы исправить несчастье и помочь каждому реализовать свой потенциал».

Понимание того, как будет работой десятилетий, пока мы медленно разгадываем природу нашего собственного разума. Во многих областях эта работа, вероятно, принесет больше сострадания: предложение большей (и более точной) помощи тем, кто оказался в плохом положении. И когда угроза наказания необходима в качестве сдерживающего фактора, она во многих случаях будет уравновешена усилиями по укреплению, а не подрыву способности к автономии, которая необходима любому человеку для ведения достойной жизни. Волю, ведущую к успеху — видеть положительные варианты для себя, принимать правильные решения и придерживаться их, — можно развивать, и те, кто находится на дне общества, больше всего нуждаются в этом развитии.

Некоторым людям это может показаться беспричинной попыткой съесть кусок пирога. И в некотором смысле это так. Это попытка сохранить лучшие части системы убеждений о свободе воли, отказавшись от худших. Президент Обама, который защищал «веру в свободную волю» и утверждал, что мы не являемся единственными архитекторами своего состояния, должен был понять, насколько это тонкая грань. Тем не менее, это может быть то, что нам нужно, чтобы спасти американскую мечту — и, действительно, многие из наших представлений о цивилизации во всем мире — в век науки.

свободная воля | Определение, детерминизм и факты

Г.Э. Мур

Посмотреть все СМИ

Ключевые люди:

Эразмус Серен Кьеркегор Уильям Джеймс Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг Корнелиус Отто Янсен

Похожие темы:

автономия детерминизм волюнтаризм компатибилизм выбор

См. весь связанный контент →

свобода воли , в философии и науке предполагаемая сила или способность людей принимать решения или совершать действия независимо от какого-либо предшествующего события или состояния Вселенной. Аргументы в пользу свободы воли основывались на субъективном опыте свободы, на чувстве вины, на богооткровенной религии и на общем допущении индивидуальной моральной ответственности, которое лежит в основе концепций закона, вознаграждения, наказания и стимула. В богословии существование свободы воли должно быть примирено с Божьим всеведением и благоволением и с божественной благодатью, которая якобы необходима для всякого похвального поступка. Отличительной чертой экзистенциализма является концепция радикальной, вечной и часто мучительной свободы выбора. Жан-Поль Сартр (1905–80), например, говорил о человеке, «обреченном на свободу».

Существование свободы воли отрицают некоторые сторонники детерминизма, тезиса о том, что каждое событие во Вселенной причинно неизбежно. Детерминизм подразумевает, что в ситуации, когда люди принимают определенное решение или совершают определенное действие, невозможно, чтобы они могли принять какое-либо другое решение или совершить какое-либо другое действие. Другими словами, никогда не бывает так, чтобы люди могли решить или действовать иначе, чем они действительно сделали. Философы и ученые, которые считают, что детерминизм в этом смысле несовместим со свободой воли, известны как «жесткие» детерминисты.

Подробнее по этой теме

философия разума: свобода воли

Проблема, которая восходит по крайней мере к Средневековью, заключается в том, подрывается ли моральная ответственность человека за действие всеведением…

Напротив, так называемые «мягкие» детерминисты, также называемые компатибилистами, считают, что детерминизм и свободная воля в конце концов совместимы. В большинстве случаев мягкие детерминисты пытаются достичь этого примирения, тонко пересматривая или ослабляя общепринятое понятие свободы воли. Современные мягкие детерминисты включают английского философа Г.Е. Мур (1873–1919 гг.)58), который считал, что действовать свободно означает лишь то, что человек поступил бы иначе, если бы решил поступить так (даже если на самом деле он не мог решиться на это), и американский философ Гарри Франкфурт (род. 1929), который утверждал, что действовать свободно означает отождествлять себя со своими желаниями или одобрять их (даже если эти желания таковы, что нельзя не действовать в соответствии с ними).

Крайней альтернативой детерминизму является индетерминизм, представление о том, что по крайней мере некоторые события не имеют детерминированной причины, а происходят случайно или случайно. Индетерминизм в некоторой степени поддерживается исследованиями в области квантовой механики, которые предполагают, что некоторые события на квантовом уровне в принципе непредсказуемы (и, следовательно, случайны). Философы и ученые, которые верят, что Вселенная недетерминистична и что люди обладают свободой воли, известны как «либертарианцы» (либертарианство в этом смысле не следует путать со школой политической философии, называемой либертарианством). Хотя можно считать, что Вселенная недетерминистична и что человеческие действия, тем не менее, детерминированы, немногие современные философы защищают эту точку зрения.