Человек впервые заговорил 100 тысяч лет назад на территории Израиля
21 сентября 2010 10:27
Человек научился осмысленно и членораздельно говорить всего лишь около 100 тысяч лет назад, и произошло это на территории современного Израиля. До этого он 2 миллиона лет практически молчал.
Человек научился осмысленно и членораздельно говорить всего лишь около 100 тысяч лет назад, и произошло это на территории современного Израиля. До этого он 2 миллиона лет практически молчал.
Такую точку зрения высказал известный британский ученый — специалист по палеонтологии и эволюции человека, профессор Кембриджского университета Пол Мелларс.
В понедельник он выступил на проходящей здесь конференции британской Академии наук (Королевском Обществе), сообщает ИТАР-ТАСС со ссылкой на радиостанцию BBC.
«Современная речь и язык являются не столь давнишним подарком, который был преподнесен человеку природой и ее способностью к саморазвитию», — заявил Мелларс.
Он сообщил, что вывод о появлении членораздельной и значимой речи около 100 тысяч лет назад сделан на основе анализа найденных археологами древнейших орудий труда.
«Все говорит о том, что именно в данную эпоху с человечеством произошли невероятные изменения, когда появился современный язык. Это нашло свое отражение в сложности орудий труда, их многообразии, что является проявлением образности мышления», — отметил ученый.
«В начале эволюции человека ничего подобного не существовало, орудия труда и методы общения были до предела примитивные и скупые на слова и их значение», считает Мелларс.
Им сделано также и другое открытие, согласно которому качественное изменение в жизни человечества произошло в географическом районе, где в настоящее время находится Израиль.
В результате, по мнению ученого, именно Израиль является колыбелью современного человечества, а населявшим его древнейшим племенам мы обязаны появлением современной речи и языка.
в мире новости
Ранее по теме
Нецензурная брань сегодня менее популярна, чем в 90-е, но более крепка
Всё не так: генетики изменили представление об эволюции речи человека
Найден способ мотивировать ребёнка к изучению второго языка
Назван самый подходящий возраст для изучения иностранного языка
Барабаны амазонского племени бора повторяют речь своего народа
Младенцам не нужно умение разговаривать, чтобы рассуждать
Ученые выяснили, как древние люди научились говорить — Хартия’97 :: Новости Беларуси — Белорусские новости — Новости Белоруссии — Республика Беларусь
Случайность или закономерность?
Язык — один из главных признаков, выделяющих человека из животного мира.
Нельзя сказать, что животные не умеют общаться друг с другом. Однако столь высокоразвитая, управляемая волей система звуковой коммуникации сформировалась только у Homo sapiens, пишет popmech.ru.
Как же мы стали обладателями этого уникального дара?
Загадка происхождения языка по праву занимает свое место в ряду главных тайн бытия: рождения Вселенной, возникновения жизни, появления эукариотической клетки, обретения разума. Еще совсем недавно имели хождение гипотезы о том, что наш вид существует всего каких-нибудь 20 000 лет, однако новые достижения палеоантропологии показали, что это не так. Время возникновения человека разумного отодвинулось от нас почти на 200 000 лет, причем способность к речи, вероятно, в значительной степени сформировалась еще у его предков.
Происхождение языка не было одномоментным и скачкообразным. Ведь у млекопитающих всех детей рожают и растят мамы, и для успешного выращивания потомства матери и детеныши — в каждом поколении — должны достаточно хорошо понимать друг друга.
Мозг, а не кости
Происхождение языка было частью адаптации древних представителей нашей эволюционной линии в том направлении, которое вообще характерно для приматов. А характерно для них не отращивание клыков, когтей или четырехкамерного желудка, а развитие мозга. Развитый мозг дает возможность куда лучше понимать, что происходит вокруг, находить причинно-следственные связи между прошлым и настоящим, а также планировать будущее. А значит, выбирать более оптимальную программу поведения. Очень важно и то, что приматы — животные групповые. Чтобы им успешно воспроизводить свою численность, чтобы их потомство не только рождалось, но и доживало до какого-то приличного возраста и само достигало репродуктивного успеха, нужны усилия всей группы, нужна общность, пронизанная множеством социальных связей.
Существует гипотеза, согласно которой разделение общих предков человека и современных человекообразных обезьян шло по средам обитания. Пращуры горилл и шимпанзе остались в тропических джунглях, а наши предки вынуждены были адаптироваться к жизни сначала в редколесье, а потом и в саванне, где весьма велики сезонные различия и всеядному существу имеет смысл ориентироваться в огромном количестве деталей окружающей действительности. В такой ситуации отбор начинает благоприятствовать тем группам, у членов которых возникает потребность не только подмечать, но и комментировать увиденное с помощью тех или иных сигналов. С этой страстью к комментированию люди не расстались и по сей день.
К чему эти басни?
В 1868 году немецкий лингвист Август Шлейхер написал коротенькую басню «Овца и кони» на праиндоевропейском языке, то есть реконструированном языке, которого никто никогда не слышал.
Для своего времени сочинение Шлейхера могло показаться триумфом компаративистики, но впоследствии, по мере дальнейших разработок в области праиндоевропейской реконструкции текст басни не раз переписывался лингвистами. Однако, несмотря на то, что басня на языке, возрожденном «на кончике пера», кажется забавной иллюстрацией (для непосвященных) к работе компаративистов, вряд ли такие экзерсисы можно воспринимать всерьез. Дело в том, что восстанавливая праязык, невозможно учесть, что различные элементы этой реконструкции могли относиться к разному времени, а кроме того, некоторые черты праязыка могли успеть утратиться во всех языках-потомках.
Реагировать звуками на какие-то окружающие явления умеет не только человек: у многих видов животных есть, например, пищевые крики, крики на разные типы опасности. А вот развить такие средства, с помощью которых можно было бы комментировать вообще все что угодно, навешивать словесные «ярлычки» на реальность в бесконечном количестве (в том числе изобретать новые в пределах собственной жизни), — это удалось только людям.
Удалось потому, что в выигрыше оказывались группы, у которых эти комментарии были более выраженными и более детальными.
Всхрюкнул от досады
Переход к звуковой коммуникации мог начаться с того времени, когда наши предки стали регулярно изготавливать каменные орудия. Ведь пока человек делает орудия или делает что-то этими орудиями, он не может коммуницировать с помощью жестов, как шимпанзе. У шимпанзе звуки неподконтрольны воле, а жесты подконтрольны, и когда они хотят что-то сообщить, то входят в поле зрения «собеседника» и жестами или иными действиями подают ему сигнал. А что делать, если руки заняты?
Первоначально никто из древних гоминид и не думал, чтобы в этой ситуации что-то «сказать» сородичу. Но даже если у него непроизвольно вырвется какой-нибудь звук, велика вероятность, что сообразительный сородич просто по интонации сможет догадаться, в чем там проблема у ближнего. Точно так же, когда человеку с разными интонациями называют его имя, он уже зачастую прекрасно понимает, с чем к нему обратятся — с упреком, похвалой или просьбой.
Развиваем аппарат
Для того чтобы лучше понимать (а потом и произносить), нужны мозги. Развитие мозга у гоминид видно по так называемым эндокранам (слепкам внутренней поверхности черепа). Мозг становится все больше (а значит, увеличиваются возможности памяти), в частности, растут те его участки, на которых у нас расположены «зоны речи» (зона Брока и зона Вернике), а еще — лобные доли, занятые высшими формами мышления.
У непосредственного предка человека нашего вида — Homo heidelbergensis — был уже весьма приличный комплекс приспособлений к артикулированной звучащей речи. Видимо, они уже могли довольно хорошо управлять своими звуковыми сигналами. Кстати, с гейдельбергским человеком палеоантропологам очень повезло. В Испании, на территории муниципалитета Атапуэрка была обнаружена расщелина, где тела древних гоминид оказались недоступны хищникам, и останки дошли до нас в прекрасной сохранности.
Игра на диафрагме
Артикулярованная звучащая речь — дело непростое, потому что разные звуки по природе своей разной громкости. То есть если через ротовую полость при разной артикуляции прогонять один и тот же звуковой поток, то звук «а» будет самым громким, а, например, «и» — гораздо тише. Но если с этим смириться, то получится, что громкие звуки типа «а» начнут глушить другие, не столь громкие звуки по соседству. Поэтому наша диафрагма, делая удивительные тонкие движения типа вдоха на выдохе, аккуратно «выправляет» наш звуковой поток, чтобы громкие звуки были не слишком громкими, а тихие не слишком тихими.
Более того, воздух на голосовые связки подается порциями, слогами. И нам не надо между слогами непременно делать вдох. Каждый отдельный слог мы можем совместить с другими слогами, и придать этим слогам различия — как друг относительно друга, так и внутри слога. Все это тоже делает диафрагма, но для того чтобы мозг мог столь виртуозно управлять этим органом, человек получил широкий позвоночный канал: мозгу понадобился, как мы сейчас говорим, широкополосной доступ в виде большего количества нервных связей.
Вообще, с развитием звуковой коммуникации физиологический аппарат речи существенно усовершенствовался. У людей уменьшились челюсти — они теперь не так выступают вперед, а гортань, напротив, опустилась. В результате этих изменений у нас длина ротовой полости примерно равна длине глотки, соответственно, язык получает большую подвижность как по горизонтали, так и по вертикали. Таким образом, можно производить много разнообразных гласных и согласных.
И, разумеется, значительное развитие получил сам мозг.
Ведь если мы обладаем развитым языком, то нужно где-то хранить такое большое количество звуковых обликов слов (а когда — значительно позже — появляются языки письменные, то и письменных тоже). Куда-то нужно записать колоссальное количество программ порождения языковых текстов: ведь мы не говорим теми же самыми фразами, что слышали в детстве, а постоянно рождаем новые. Мозг также должен включать в себя аппарат для генерации выводов из полученной информации. Потому что если выдать много информации тому, кто не может делать выводы, то зачем она ему? И за это отвечают лобные доли, в особенности то, что называется префронтальной корой.
Из всего вышесказанного можно заключить, что происхождение языка было эволюционно длительным процессом, начавшимся задолго до появления человека современного вида.
Молчащие глубины времени
Можем ли мы сегодня представить себе, каким был тот первый язык, на котором заговорили наши далекие предки, опираясь на материал живых и оставивших письменные свидетельства мертвых языков? Если учесть, что история языка насчитывает более сотни тысяч лет, а самые древние письменные памятники — около 5000 лет, то ясно, что экскурс к самым корням представляется крайне сложной, почти неразрешимой задачей.
Мы до сих пор не знаем, было ли происхождение языка уникальным явлением или разные древние люди изобретали язык несколько раз. И хотя сегодня многие исследователи склонны считать, что все известные нам языки восходят к одному корню, вполне может оказаться, что этот общий предок всех наречий Земли был лишь одним из нескольких, просто остальные оказались менее удачливыми и не оставили дошедшего до наших дней потомства.
Люди, плохо разбирающиеся в том, что такое эволюция, нередко полагают, что было бы весьма заманчивым отыскать нечто вроде «лингвистической латимерии» — язык, в котором законсервировались некие архаические черты речи древних. Однако надеяться на это не приходится: все языки мира прошли одинаково длинный эволюционный путь, неоднократно менялись под воздействием как внутренних процессов, так и внешних влияний. Кстати, и латимерия ведь тоже эволюционировала…
От праязыка к прапраязыку
Но вместе с тем движение к истокам в русле сравнительно-исторического языкознания идет.
Этот прогресс мы наблюдаем благодаря методам реконструкции языков, от которых не осталось ни единого написанного слова. Сейчас уже ни у кого не вызывает сомнений существование индоевропейской семьи языков, заключающей в себе произошедшие из одного корня славянскую, германскую, романскую, индо-иранскую и некоторые другие живые и вымершие ветви языков. Праиндоевропейский язык существовал примерно 6−7 тысяч лет назад, но лингвистам удалось до определенной степени реконструировать его лексический состав и грамматику. 6000 лет — это время, сопоставимое с существованием цивилизации, но это очень мало в сравнении с историей человеческой речи. Можно ли двигаться дальше? Да, можно, и вполне убедительные попытки воссоздания еще более ранних языков предпринимаются компаративистами разных стран, в особенности России, где существует научная традиция реконструкции так называемого ностратического праязыка.
В ностратическую макросемью объединяются, помимо индоевропейских, также уральские, алтайские, дравидийские, картвельские (и, возможно, еще некоторые) языки.
Праязык, от которого произошли все эти языковые семьи, мог существовать порядка 14 000 лет назад. За пределами ностратической макросемьи остаются сино-тибетские языки (туда входят китайский, тибетский, бирманский и другие языки), большинство языков Кавказа, языки индейцев обеих Америк и т. д. Если мы исходим из постулата о едином корне всех языков мира, то представляется возможным реконструировать праязыки других макросемей (в частности, сино-кавказской макросемьи) и в сопоставлении с материалом ностратической реконструкции уходить все дальше и дальше в глубь времен. Дальнейшие исследования смогут существенно приблизить нас к истокам человеческого языка.
А что если это случайность?
Остается лишь вопрос верификации получаемых результатов. Не являются ли все эти реконструкции слишком гипотетическими? Ведь речь идет уже о масштабе более десятка тысяч лет, и языки, лежащие в основе макросемей, пытаются изучать не на базе известных языков, а на основе других, также реконструированных.
На это можно ответить, что инструментарий верификации существует, и хотя в лингвистике, конечно же, никогда не утихнут споры о точности той или иной реконструкции, компаративисты вполне могут предъявить убедительные аргументы в пользу своей точки зрения. Главным доказательством родства языков являются регулярные звуковые соответствия в области наиболее устойчивой (так называемой базисной) лексики. При взгляде на близкородственный язык типа украинского или польского такие соответствия легко увидит даже неспециалист, и даже не только в базисной лексике. Родство русского и английского, относящихся к ветвям индоевропейского древа, которые разделились около 6000 лет назад, уже неочевидно и требует научных обоснований: те слова, которые звучат похоже, скорее всего, окажутся случайными совпадениями или заимствованиями. Но если посмотреть внимательнее, можно заметить, например, что английскому th в русском всегда соответствует «т»: mother — мать, brother — брат, устаревшее thou — ты…
Что хочет сказать птица?
Развитие человеческой речи было бы невозможно без целого ряда психологических предпосылок.
Например, человеку оченьхочется слышать понимаемую речь. В результате он способен услышать ее в чем угодно. Птица чечевица издаёт свист, а человеку слышится «Витю видел?». Перепелка в поле зовет «Подь полоть!». Ребенок слышит поток слов, издаваемых матерью, и, ещё не зная, что они значат, тем не менее уже понимает, что этот шум принципиально отличается от шума дождя или шелеста листьев. И малыш отвечает маме тоже каким-то потоком звуков, тем, который он на данный момент способен произвести. Именно поэтому дети легко учат родной язык — их не надо дрессировать, награждая за каждое правильное слово. Ребенок хочет общаться — и довольно быстро усваивает, что мама на абстрактное «вя» отзывается хуже, чем на что-нибудь, более похожее на слово.
Кроме того, человеку очень хочется понять, что имел в виду другой. Настолько хочется, что если даже собеседник оговорился, человек его всё равно поймет. Человеку свойственна кооперативность во взаимоотношениях с другими людьми, причем в том, что касается системы общения, она выведена на подсознательный уровень: мы подлаживаемся под собеседника совершенно неосознанно.
Если собеседник назовет какой-то объект, скажем, не «ручкой», а «держалкой», мы, скорее всего, повторим за ним этот термин, когда заговорим о том же самом предмете. Этот эффект можно было наблюдать в те времена, когда СМС еще были на латинице. Если человек получал письмо, где, например, звук «ш» передавался не той комбинацией латинских букв, к которой он привык (например sh), а другим способом («6», «W»), то в ответе этот звук вероятнее всего кодировался так же, как у собеседника. Подобные глубинные механизмы прочно вшиты в наши сегодняшние речевые привычки, мы их даже не замечаем.
У русского с японским нет, казалось бы, совсем ничего общего. Кому может прийти в голову, что русский глагол «быть» и японский «иру» («быть» в применении к живому существу) являются родственными словами? Однако в реконструированном праиндоевропейском за смысл «быть» отвечает, в частности, корень «бхуу-» (с долгим «у»), а в праалтайском (предке тюркских, монгольских, тунгусо-манчжурских, а также корейского и японского языков) это же значение отводится корню «буи-«.
Эти два корня уже очень похожи (особенно если учесть, что праиндоевропейским звонким придыхательным всегда соответствуют алтайские звонкие, а сочетания типа «уи» были в праиндоевропейском невозможны). Таким образом, мы видим, что за тысячелетия раздельного развития слова с одинаковым корнем изменились до неузнаваемости. Поэтому в качестве доказательства возможного родства отдаленно родственных языков компаративисты ищут не буквальные совпадения (они как раз, скорее всего, укажут на заимствование, а не на родство), а устойчиво повторяющиеся звуковые соответствия у корней со схожим значением. Например, если в одном языке звук «т» всегда соответствует звуку «к», а «х» всегда соответствует «с», то это серьезный аргумент в пользу того, что мы имеем дело с родственными языками и что на их основе можно попытаться реконструировать язык-предок. И сопоставлять надо не современные языки, а хорошо реконструированные праязыки — они меньше успели измениться.
Единственное, что можно использовать в качестве контраргумента против гипотезы о родстве данных языков, это предположение о случайном характере выявленных параллелей.
Однако для оценки такой вероятности существуют математические методы, и при накоплении достаточного материала гипотезу о случайном появлении параллелей можно легко отвергнуть. Таким образом, наряду с астрофизикой, изучающей излучение, пришедшее к нам чуть ли не со времен Большого взрыва, лингвистика также постепенно учится заглядывать в отдаленное прошлое человеческого языка, которое не оставило по себе следа ни на глиняных табличках, ни в памяти человечества.
Часто задаваемые вопросы: Изучение языка | Лингвистическое общество Америки
Как дети усваивают язык? Учат ли родители своих детей говорить?
Нет. Дети усваивают язык быстро, легко, без усилий и формального обучения. Это происходит автоматически, независимо от того, пытаются ли родители учить их или нет.
Хотя родители или другие опекуны не учат своих детей говорить, они играют важную роль, разговаривая со своими детьми. Дети, с которыми никогда не разговаривают, не овладеют языком. И язык должен использоваться для взаимодействия с ребенком; например, ребенок, который регулярно слышит язык по телевизору или радио, но больше нигде не научится говорить.
Дети осваивают язык в процессе взаимодействия не только со своими родителями и другими взрослыми, но и с другими детьми. Все нормальные дети, которые растут в нормальных семьях, в окружении разговоров, усваивают тот язык, который используется в их окружении. И ребенку так же легко овладеть двумя или более языками одновременно, если он регулярно общается с носителями этих языков.
Особая манера, в которой многие взрослые разговаривают с маленькими детьми, также помогает им овладеть языком. Исследования показывают, что «детская болтовня», которую взрослые обычно используют с младенцами и малышами, как правило, всегда немного опережает уровень собственного языкового развития ребенка, как бы увлекая ребенка за собой. Этот «детский лепет» имеет более простой словарный запас и структуру предложений, чем язык взрослых, преувеличенные интонации и звуки, а также много повторений и вопросов. Все эти особенности помогают ребенку разобраться в значениях, звуках и моделях предложений своего языка.
Когда дети учатся говорить?
Нет единого момента, когда ребенок учится говорить. К тому времени, когда ребенок впервые произносит одно осмысленное слово, он уже провел много месяцев, играя со звуками и интонациями языка и связывая слова со значениями. Дети осваивают язык поэтапно, и разные дети достигают разных стадий в разное время. Однако порядок, в котором достигаются эти стадии, практически всегда одинаков.
Первые звуки, которые издает ребенок, это плач. Затем, примерно в шестинедельном возрасте, ребенок начинает произносить гласные звуки, начиная с аа, иэ, и ох . Примерно в шесть месяцев ребенок начинает произносить цепочки пар согласных и гласных, например бу и да . На этом этапе ребенок играет со звуками речи и отделяет звуки, которые важны для образования слов на его или ее языке, от звуков, которые не являются таковыми. Многие родители слышат, как ребенок на этом этапе произносит комбинацию вроде «мама» или «папа», и взволнованно заявляют, что ребенок произнес свое первое слово, хотя ребенок, вероятно, не придавал этому «слову» никакого значения.
Где-то в возрасте одного-полутора лет ребенок начинает произносить отдельные слова со смыслом. Это всегда «содержательные» слова, такие как cookie, doggie, run, и см. , и никогда не «функциональные» слова, такие как и, и из . Примерно в возрасте двух лет ребенок начинает складывать два слова вместе, чтобы составлять «предложения», например, , собачка, беги, . Чуть позже ребенок может составлять более длинные предложения, в которых отсутствуют служебные слова, например 9.0017 большая собачка быстро беги . На данный момент все, что осталось добавить, — это служебные слова, некоторые другие формы предложений (например, страдательный залог) и более сложные звуковые комбинации (например, str ). К тому времени, когда ребенок пойдет в детский сад, он усвоит подавляющее большинство правил и звуков языка. После этого остается только комбинировать разные типы предложений по-новому и добавлять новые слова в свой словарный запас.
Почему моя дочь какое-то время правильно называла ноги, а потом снова называла их ногами?
На самом деле она вовсе не «ушла»; она ушла вперед. Когда она использовала слово футов в детстве, она просто имитировала то, что слышала. Но теперь она выучила правило образования множественного числа, заключающееся в добавлении звука s в конце слова. Так что она просто применяет свое новое правило ко всем существительным — даже к исключениям из правила, например, футов/футов . Вероятно, она будет делать то же самое, когда научится добавлять ed к глаголам, чтобы получить прошедшее время, говоря что-то вроде он встал пока она не узнает, что встал/встал является исключением из правил. В конце концов она со всем разберется, но пока будьте уверены, что это прогресс; это свидетельство того, что она выходит за рамки подражания и действительно изучает правила английского языка.
Как может ребенок, который даже не может завязать шнурки, освоить такую сложную систему, как английский язык?
Хотя «детская болтовня», которую родители используют с маленькими детьми, может помочь им овладеть языком, многие лингвисты считают, что это все еще не может объяснить, как младенцы и дети ясельного возраста могут так легко усваивать такую сложную систему.
Ребенку гораздо легче освоить язык в младенчестве и дошкольном возрасте, чем этому же ребенку будет учить, скажем, французский язык в колледже 18 лет спустя. Сейчас многие лингвисты говорят, что мозг новорожденного уже запрограммирован на изучение языка, и фактически, когда ребенок рождается, он или она уже инстинктивно многое знает о языке. Это означает, что для человека так же естественно говорить, как для птицы петь или для паука плести паутину. В этом смысле язык может быть подобен ходьбе: способность ходить является генетической, и дети развивают способность ходить независимо от того, пытается ли их кто-нибудь научить этому. Таким же образом дети развивают способность говорить независимо от того, пытается ли кто-нибудь их учить. По этой причине многие лингвисты считают, что языковые способности являются генетическими. Исследователи полагают, что может быть «критический период» (длящийся примерно от младенчества до полового созревания), в течение которого овладение языком не требует усилий.
По мнению этих исследователей, изменения в структуре мозга происходят в период полового созревания, и после этого выучить новый язык гораздо сложнее.
Лингвисты очень заинтересованы в том, чтобы выяснить, что общего у всех примерно 5000 языков мира, потому что это может сказать нам, какие знания о языке на самом деле являются врожденными. Например, оказывается, что во всех языках используются гласные звуки aah, ee, и ooh — те же самые гласные звуки, которые ребенок произносит первым. Изучая языки со всего мира, лингвисты надеются выяснить, какие общие свойства есть у всех языков и не заложены ли эти свойства каким-то образом в человеческий мозг. Если это правда, что младенцы рождаются с большим количеством встроенных языковых знаний, это поможет объяснить, как очень маленький ребенок может — без обучения и независимо от уровня интеллекта — быстро и легко усвоить систему языка настолько сложным, что никакое другое животное или машина никогда не освоили его.
Для получения дополнительной информации
Пекки, Джин Стиллвелл. 1994. Детский язык. Лондон: Routedge.
Пинкер, Стивен. 1994. Языковой инстинкт. Нью-Йорк: WWMorrow.
«Языковая игра». Программа вторая: овладение человеческим языком. Серия «Человеческий язык». Видеокассета. Нью-Йорк: Equinox Films, 1995.
Смит, Нил. 1989. Твиттер-машина: размышления о языке. Оксфорд: Блэквелл.
Часто задаваемые вопросы от: Betty Birner
Загрузите этот документ в формате pdf.
Хотите узнать больше по этой теме? Ознакомьтесь с Language in Children и другими книгами LSA здесь.
У нас есть вопросы: как люди научились говорить
Звук не окаменел. Язык тоже нет.
Даже когда системы письма развились, они представляли собой полноценные и функциональные языки. Вместо того, чтобы сохранять первые детские шаги к языку, они полностью сформированы, состоят из слов, предложений и грамматики, передаваемых от одного человека к другому звуками речи, как и любой из примерно 6000 языков, на которых говорят сегодня.
Итак, если вы верите, как и мы, лингвисты, в то, что язык является фундаментальным различием между людьми и другими разумными животными, как мы можем изучать его возникновение у наших предков?
К счастью, исследователи многое знают о языке — словах, предложениях и грамматике — и речи — голосовых звуках, которые доносят язык до ушей следующего человека — у живых людей. Таким образом, мы должны иметь возможность сравнивать язык с менее сложной коммуникацией животных.
Именно это мы и наши коллеги десятилетиями исследовали: как человекообразные обезьяны используют свой рот и горло для воспроизведения гласных звуков в речи? Разговорный язык у людей представляет собой замысловато переплетенную цепочку слогов с согласными, добавленными к основным гласным слогов, поэтому овладение гласными было ключом к возникновению речи. Мы считаем, что наши междисциплинарные открытия отодвигают дату этого решающего шага в эволюции языка на целых 27 миллионов лет.
Звуки речи
Скажи «но».
Теперь скажите «пари», «летучая мышь», «купил», «загрузил».
Все слова начинаются и заканчиваются одинаково. Именно различия между гласными звуками делают их различимыми в речи.
Теперь опустите согласные и произнесите гласные. Вы можете услышать, что разные гласные имеют характерные звуковые качества. Вы также можете почувствовать, что они требуют различных характерных положений вашей челюсти, языка и губ.
Итак, конфигурация речевого тракта – резонирующей трубки горла и рта, от голосовых складок до губ – определяет звук. Это, в свою очередь, означает, что звук несет информацию о конфигурации голосового тракта, которая его создала. Эта взаимосвязь является основным пониманием науки о речи.
После более чем полувека исследований и разработки технологий как анатомического, так и акустического моделирования специалисты по речи могут в целом моделировать голосовой тракт и вычислять, какой звук он будет издавать, или работать в обратном направлении, анализируя звук, чтобы вычислить, какой голосовой тракт форма сделала это.
Итак, смоделируйте несколько голосовых путей приматов, запишите несколько криков, и вы примерно знаете, как развивался человеческий язык? Извините, не так быстро.
Современная анатомия человека уникальна
Если сравнить голосовой тракт человека с голосовыми путями других приматов, то есть большая разница. Возьмите бабуина в качестве примера.
От гортани и голосовых связок бабуина, которые находятся высоко и близко к линии подбородка, всего лишь короткий шаг вверх через полость, называемую глоткой, а затем длинный выход из горизонтальной ротовой полости. Для сравнения, у взрослых мужчин он находится примерно так же далеко вверх по глотке, как и через губы. Кроме того, язык бабуина длинный и плоский, в то время как у человека короткий во рту, а затем изгибается в горло.
Таким образом, в ходе эволюции гортань в человеческой линии переместилась ниже в горло, открывая гораздо большую глоточную полость, чем у других приматов.
Около 50 лет назад исследователи воспользовались этим наблюдением, чтобы сформулировать то, что они назвали теорией образования гласных по гортани.
В ключевом исследовании исследователи разработали модель из гипсового слепка голосового тракта макаки. Они манипулировали ртом макаки под анестезией, чтобы увидеть, насколько может измениться форма голосового тракта, и ввели эти значения в свою модель. Затем, наконец, они рассчитали гласный звук, производимый определенными конфигурациями. Это было мощное и новаторское исследование, которое до сих пор копируют с технологическими обновлениями.
Так что же они нашли?
У них есть шва — тот гласный звук, который вы слышите в слове «но» — и несколько очень близких акустических соседей. Ничто, где несколько гласных были достаточно различимы, чтобы разделить слова в человеческом языке. Они объяснили это отсутствием человеческой низкой гортани и большой глотки.
По мере развития теории утверждалось, что для создания полного набора человеческих гласных требуется голосовой тракт с примерно одинаковой длиной ротовой и глоточной полостей. Это произошло только с появлением анатомически современных людей, около 200 000 лет назад, и только взрослых среди современных людей, поскольку младенцы рождаются с высокой гортанью, которая с возрастом опускается.
Кажется, эта теория объясняет два явления. Во-первых, начиная с 1930-х годов в ходе нескольких (неудачных) экспериментов шимпанзе выращивались в домах людей, чтобы попытаться поощрить человеческое поведение, особенно язык и речь. Если гортанный спуск необходим для человеческих гласных, а гласные, в свою очередь, для языка, то шимпанзе никогда не будут говорить.
Во-вторых, археологические свидетельства «современного» человеческого поведения, такие как драгоценности, погребальный инвентарь, наскальные рисунки, сельское хозяйство и поселения, по-видимому, появились только после того, как появились анатомически современные люди с их потомками гортани. Идея заключалась в том, что язык обеспечивает более тесное сотрудничество, которое делает возможным такое поведение.
Переосмысление теории с учетом новых данных
Итак, если теория происхождения гортани говорит, что дети, обезьяны и наши ранние человеческие предки не могли произносить контрастные гласные, а только шва, то чем объясняются, например, наблюдения Джейн Гудолл явно контрастных гласных качества вокализации шимпанзе?
Но такого рода свидетельства не были концом идеи спуска гортани.
Чтобы ученые пришли к соглашению, особенно чтобы отказаться от давней и полезной теории, нам по праву требуются последовательные доказательства, а не просто анекдоты или слухи.
Один из нас (Л.-Ж. Боэ) потратил более двух десятилетий на сбор аргументов против теории опущения гортани. Работа многопрофильной команды включала артикуляционное и акустическое моделирование, исследования детского языка, палеонтологию, приматологию и многое другое.
Одним из ключевых шагов было наше изучение «гласного пространства» павиана. Мы записали более 1300 криков бабуинов и проанализировали акустику их частей, похожих на гласные. Результаты показали, что качество гласных в некоторых криках было эквивалентно известным человеческим гласным.
В нашем последнем обзоре изложен весь случай, и мы полагаем, что он, наконец, освобождает исследователей в области речи, лингвистики, приматологии и эволюции человека от теории происхождения гортани, которая была большим достижением в свое время, но оказалась ошибочной и изжил себя.
Речь и язык у животных?
Человеческому языку требуется словарь, который может быть конкретным («мой левый ноготь»), абстрактным («любовь», «справедливость»), где-то еще («борода Линкольна»), даже воображаемым («борода Гэндальфа»), все это можно при необходимости вставлять в предложения с внутренней иерархической грамматикой. Например, «черная собака» и «трехцветный кот» сохраняют тот же порядок, независимо от того, «X преследовал Y» или «Y преследовался X», где значение остается тем же, но организация предложения меняется на противоположную.
Полноценный язык есть только у людей, и ведутся оживленные споры о том, были ли какие-либо ключевые элементы языка у приматов, других животных или наших ныне вымерших предков. Согласно одному популярному сценарию, способность создавать грамматические иерархии возникла вместе с событием видообразования, приведшим к появлению современных людей, около 200 000 лет назад.
Речь, с другой стороны, состоит из звуков, которые используются для передачи языка по воздуху от одного человека к другому.