Маргиналы — кто это такие?
Слово маргиналы стало модным лет 15-20 назад. Его любят использовать практически все: от заумных и гламурных интеллектуалов до чуть ли не бабушек на лавочках. Любой, кто как-то не вписывается в рамки обычного, может услышать в свой адрес: «Да он просто маргинал!».
Причем в подавляющем большинстве случаев отношение к этому человеку будет строго отрицательное. И это понятно, если учитывать, что само значение этого слова известно единицам.
В России понятие маргинал постоянно путают с понятием люмпен, то есть деклассированный элемент, бродяга, наркоман-алкоголик, бомж, уголовник. Тот, кто за гранью общества, вне его системы координат. Пользы от него обществу ноль, зато вреда не оберешься.
Но если рассматривать явление маргинальности подробнее, то мы выясним, что маргиналы, конечно, находятся за пределами системы (лат. marginalis — край, граница, сторона), но у них есть свой набор ценностей, которого они свято придерживаются.
У них сильное нежелание придерживаться общепринятых норм, которые они считают неподходящими для себя. В отличие от маргиналов, люмпены готовы подчиняться сильному лидеру, у которого есть власть, и принимать ценности этого лидера.
Маргинал – это человек, который находится за границами, как общепринятой системы, так и «системной оппозиции», который подчиняется только своим правилам. Он не контактен, избегает социума, так как прекрасно осознает свою непохожесть. Это человек, который живет за пределами своего временного отрезка.
Если брать настоящее время как отрезок, то маргинал может, как обгонять своих современников, а может и отставать от них, осознанно выбирая для себя жизнь по правилам, у которых уже вышел срок годности.
Хорошо это или плохо? Никто из современников не может этого знать. Что приживется из того, что проповедует опережающий, что воскреснет из прошлого завтра?
Несмотря на то, что всегда маргиналов если не презирали, то относились сочувственно, они – очень важная часть общества, хотя они и стараются изо всех сил не быть этой частью.
Именно маргиналы, которые идут наперекор всему, открывают миру новое (кого из них не считали маргиналом в свое время – Иисуса Христа? Коперника? Николу Теслу? Маяковского? Пикассо?), или бережно сохраняют «пережитки прошлого» (православные верующие в Советском Союзе).
Феминистки и борцы за равноправие чернокожих в США – недавние маргиналы, а сегодня маргиналами считаются расисты и шовинисты, которые утверждают, что женщина – низшее существо.
Фрилансеры, не желающие работать с 8 до 5, и чайлд-фри, не сходящие с ума от идеи оставить после себя потомство; хиппи, отстаивающие свободную любовь в противовес традиционным семейным ценностям и дауншифтеры, не тратящие свою жизнь на работу – это все маргиналы.
Но мы уже не относимся к ним резко негативно, как это было еще несколько лет назад. Общество признало за ними право на существование. Чем более развито общество, тем лояльнее оно относится к любым проявлениям индивидуальности.
И думается, пройдет еще не так много времени, и к людям со своим особенным взглядом на жизнь будут относиться не с позиции полезности и соответствия традициям, а с позиции безвредности и возможного творческого потенциала.
Ведь развитых обществ становиться все больше, а свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого.
Добавьте свой комментарий на вопрос:
Какого отношения к себе заслуживают маргиналы?
Комментировать
Властитель низов. Как маргиналы становятся образцом для российской власти
Погружение президента в «низы» превращается в опасный процесс. Его лексика и манера поведения становятся все более маргинальными, а значит, вслед за ним неизбежно будет маргинализироваться и стиль общения других высокопоставленных чиновников
Владимир Путин в своих выступлениях регулярно пытается донести до слушателей одну мысль: он — плоть от плоти простого народа. Только вот представления российского президента о народе не раз менялись за годы его правления, и сейчас мы, похоже, наблюдаем очередную перемену. Новый круг общения Путина и стиль его поведения показывают, что времена кириенковских «волонтеров» прошли и российский народ для президента теперь воплощают более милитаризированные круги.
Это даже не столько кадровые военные, сколько поднятые войной маргинальные персонажи вроде «ополченцев Донбасса», «военкоров» и бойцов ЧВК.
Судя по частоте таких встреч, Путин именно в них видит «настоящих людей снизу». Он придумывает для себя очередную версию народа, с которым желает общаться и с кем соотносит себя. А российской власти ничего не остается, кроме как адаптироваться под представления президента, перенимая маргинальный стиль.
Послание «низам»
Путин нередко вспоминает о том, откуда он вышел — «из народа». Вот и на недавнем Валдайском форуме он рассказал об отце («мастером работал, техникум окончил») и о матери («не было даже среднего образования»; «и нянечкой работала в больнице, и дворником, и сторожем ночным»). После чего подвел слушателей к выводу: «пульс того, чем живет рядовой человек», ему очень хорошо знаком.
Близость к народу постоянно подчеркивается и в лексике, используемой президентом. На том же «Валдае» выступление Путина больше напоминало кухонный монолог.
Президент несколько раз восклицал «бред какой-то!», по-простому взывал к западным лидерам «вы чё делаете?», рассуждал, на чем сидеть и как крякать, и даже использовал матерные связки.
Формально Путин беседовал с собравшимися в зале политологами-международниками. Но, судя по содержанию речи и стилю ее изложения, на самом деле он доносил свое послание до «низов». Тех самых слоев общества и персонажей, которые символизируют для него «путинское большинство». Сейчас ими стали, в первую очередь, «ополченцы Донбасса», так называемые военкоры, бойцы частных военных компаний и чеченских батальонов, военные и мобилизованные. Путина интересует народ, понюхавший пороху и побывавший в окопах. Или хотя бы рядом с ними.
Кондотьеры из подъезда
Новые представления Путина о простом народе стали порождением российского вторжения в Украину. Еще в начале боевых действий президент восторгался «ополченцами Донбасса», которые «борются за свою родину на переднем крае». Летом он встречался с отцом погибшего в марте командира донбасского батальона «Спарта» Владимира Жоги (позывной — Воха), а до этого посмертно наградил Жогу орденом Мужества.
Ту же награду (и тоже посмертно) получил от президента Моторола — Арсен Павлов, руководивший «Спартой» до Жоги. Моторолу можно назвать ярким представителем тех самых «низов» — судимый уроженец республики Коми отправился воевать в другое государство за удачей, славой и деньгами под предлогом защиты «русского мира». В своей речи 30 сентября, говоря о присоединении к России новых территорий, Путин особо отметил «героев русской весны» — Моторолу и Жогу.
Операторы хорошего настроения и досуга президента — внутриполитический блок президентской администрации и его ближний круг (например, братья Ковальчуки) — прекрасно понимают, как реагировать на новые приоритеты Путина. Чиновники несут на президентский стол биографии «героев русской весны» и показывают ему фотоальбом с женами погибших контрактников. Путин просит оставить этот альбом себе.
Прислушиваются чиновники и к сигналам, касающимся других новых любимцев президента — так называемых военкоров. Это журналисты (или, вернее, люди, провозгласившие себя таковыми), которые вещают с передовой в боевой разгрузке, не жалея крепких слов.
Порой это люди с сомнительным прошлым или даже судимостями. Они и до войны взаимодействовали с Кремлем или его медиаменеджерами и всегда были лояльны власти. Так что теперь организовать мероприятия с их участием для рассказа о «горькой окопной правде» совсем нетрудно.
Известно как минимум о двух встречах президента с «военкорами» — в сентябре перед объявлением о мобилизации и в июне. Факт июньской встречи подтверждал и пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. Попасть на аудиенцию к Путину после начала пандемии COVID-19 — непростая задача даже для очень влиятельных представителей российской политики и бизнеса, но для сомнительных «военкоров» время у главы России находится.
Их роль очевидна. Пропагандист в форме, пусть даже отчаянный и храбрый, — это не настоящий военный, а потому не станет утомлять президента жалобами на реальные трудности войны и тем более критиковать президентское решение ее начать. «Военкор» поругает генералов, расскажет об их ошибках, предложит действовать жестче — расширить мобилизацию, активнее бомбить украинские города.
Такая точка зрения близка Путину: ошибается не он, а генералы, война нужна, просто надо исправить некоторые недочеты.
«Военкорам» нашлось место и в Георгиевском зале Кремля 30 сентября. «Всех, кого надо, ограбим. Всех, кого надо, убьем», — бравировал «военкор» Владлен Татарский (он же осужденный за ограбление банка Максим Фомин) на кремлевском мероприятии, где собрались статусные представители элиты. Такие, как Владлен — и сами теперь элита.
Наконец, в ближнем круге президента закрепился основатель ЧВК «Вагнер» Евгений Пригожин, опять-таки выходец из «низов», человек с богатой биографией. Сложно сказать, есть ли у него личный доступ к Путину, но очевидно, что ему позволено критиковать Минобороны без каких-либо негативных последствий для себя. В последние месяцы Пригожин перестал скрывать свою «настоящесть»: он публично признается в том, что основал ЧВК «Вагнер», фривольно шутит с использованием бранной лексики в комментариях для СМИ, не скрываясь колесит по зонам, набирая уголовников на фронт.
На увлечение Владимира Путина «низами» и низовой культурой рассчитано и публичное поведение главы Чечни Рамзана Кадырова, который и раньше не особо стеснялся в выражениях. Сейчас Кадыров вещает в соцсетях от имени «простого народа» и активно публикует ролики с юмором ниже пояса.
Версия 3.0
Таков теперь новый суррогат народа в представлении Путина. Между тем российский лидер несколько раз менял свою точку зрения на то, что же представляет собой «большинство» населения страны, которое он всегда считал своей аудиторией. И каждый раз чиновники президентской администрации строили новые декорации в соответствии с изменившимися представлениями президента о «большинстве».
В начале 2010-х годов «народом» был актив «Общероссийского народного фронта» — бюджетники (чаще всего директора школ или главврачи) и провластные активисты. Это путинское большинство конструировал для президента Вячеслав Володин, тогда руководивший внутриполитическим блоком Кремля.
Через несколько лет представления президента о своем ядерном электорате несколько изменились.
Стареющему лидеру пришлись ко двору молодые карьеристы — участники кадровых конкурсов и «волонтеры». Мероприятия с этим «народом» организовывал сменивший Володина на посту куратора политблока Сергей Кириенко.
Кириенко оказался гибким чиновником. Понятно, что организация конкурсов для карьеристов ему ближе. Но первый замглавы президентской администрации может построить и более грубые декорации, надеть хаки и вещать в воинственном духе не хуже Кадырова, Пригожина и «военкоров». Это умение он продемонстрировал в конце октября на одном из форумов, где объяснял: победа и в «горячей», и в экономической, и в психологической войне неизбежна, но для этого война должна стать по-настоящему народной, каждый россиянин должен «чувствовать свою сопричастность».
Те, кого сейчас приглашают в Кремль, такую сопричастность чувствуют уже давно. И активно демонстрируют это Путину и всем нам. А президент, скорее всего, искренне верит, что население этих потемкинских деревень, выстроенных его окружением, и есть «народ».
Глава государства при этом перенимает от тех, кого считает представителями народа, наиболее яркие качества. Например, он все чаще использует в публичных выступлениях развязный стиль Пригожина, сочетая его с кухонными рассуждениями об англосаксах и гнилом Западе. Погружение президента в «низы» становится опасным процессом. Его лексика и манера поведения маргинализируются, а вслед за ним неизбежно будет маргинализироваться стиль общения других высокопоставленных чиновников. Они повторяли вслед за Путиным не самое осмысленное слово «денацификация» и рассуждали о борьбе с фашизмом. На базарном наречии тоже заговорят.
следующего автора:
- Андрей Перцев
Фонд Карнеги за Международный Мир и Carnegie Politika как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир.
бунтовщиков и изгоев, изменивших историю | Smore Newsletters for Education
Исследуйте повстанцев, изменивших историю.
Расследуйте и узнайте об 1 человеке, который, по вашему мнению, не оправдал ожиданий общества, поставил под сомнение нормы и законы общества, занял позицию, даже если остался один, и навсегда изменил историю!
С ЧЕГО НАЧАТЬ…
1. При исследовании определите следующее:
— Укажите, кто это лицо
— С каким законом или социальной нормой они не согласны?
-Что они сделали, чтобы взбунтоваться и считаться изгоем?
-Каковы были последствия или исход?
Вот несколько повстанцев, которых вы можете начать исследовать. Удачных исследований! 🙂
Панчо Вилла | Эмилиано Сапата | Доктор Мартин Лютер Кинг-младший |
Панчо Вилла
Эмилиано Сапата
Д-р Мартин Лютер Кинг-младший
Сезар Чавес | Харви Милк | Гарриет Табман |
Сезар Чавес
Харви Милк
Гарриет Табман
Генри Уоллес | Текумсе | Рэйчел Карсон |
Генри Уоллес
Текумсе
Рэйчел Карсон
Марк Твен | Альберт Эйнштейн | Микеланджело |
Марк Твен
Альберт Эйнштейн
Микеланджело
Героические изгои, которые изменили Америку
Рецензия на книгу|Героические изгои, которые изменили Америку
https://www/reviews.
Реклама
Продолжить чтение основного материала
Документальная литература
Medgar EversCredit…Michael Ochs Archive/Getty ImagesКогда вы покупаете независимо рецензированную книгу на нашем сайте, мы получаем партнерскую комиссию.
Автор: Томас Дайя что мы выбираем видеть в прошлом . Для некоторых 1950-е — это все солодовые магазины, енотовые шапки и Элвис. Для других это стулья Имса, небоскребы Миса и Джексон Поллок.
Но «Пятидесятые» Джеймса Р. Гейнса, бывшего управляющего редактора журнала «Тайм, люди и жизнь», напоминает нам, что путешествие во времени по большей части Америки тогда больше походило бы на «Рассказ служанки», чем на «Оззи и Гарриет». ». Расовая кастовая система жестко применялась по всей стране, в то время как строгие нормы религии, пола и сексуальности загоняли миллионы людей в тень. Правительство экспериментировало над своими гражданами без их согласия или ведома; корпорации работали без проверок.
Некоторые американцы дали отпор. И они являются предметом этого короткого, очень мощного учебника по четырем группам людей, которые обычно не учитываются в общем аллилуйях для Величайшего Поколения, хотя — или, может быть, , потому что — они открыли первые трещины в этих структурах угнетения. Гейнс начинает с Гарри Хэя и Фрэнка Камени и их стремления создать гомосексуальное сознание, свободу и, в конечном счете, власть, затем переходит к переплетению жизни ученого Герды Лернер, основателя женских исследований в американской академии, с жизнью Паули Мюррей, чьей Активизм соединил расу и пол и заложил основу как для дела Браун против Совета по образованию, так и для Национальной организации женщин. Третье — заброшенная когорта темнокожих активистов-ветеранов Второй мировой войны, в первую очередь Медгара Эверса, готовых бороться с белым огнем собственным огнем, полагая, что «ненасилие без угрозы вооруженного сопротивления расистскому насилию равносильно капитуляции».
Ценности, которые мы считаем само собой разумеющимися, могут показаться очевидными, когда мы сталкиваемся с ними в исторических личностях, но Гейнс ясно показывает цену праведности — эти мужчины и женщины не были просто отвергнуты за то, во что они верили; они столкнулись с жестоким насилием и остракизмом как в личном, так и в профессиональном плане. Когда мы узнаём себя в таких людях, как Камени и Лернер, это происходит не потому, что они первыми приняли наши ценности; это потому, что их блеск, их оригинальность, их неустанное мужество создали
К сожалению, трудно отдать должное им всем всего лишь на 206 страницах текста; книга могла быть вдвое длиннее.
У Мюррей, например, мы видим только намеки на ее готовность бросить вызов практически всем нормам, с которыми она сталкивалась, начиная с места, где она сидела в автобусе, и заканчивая собственной сексуальностью. Длина также не позволяет Гейнсу полностью объяснить капризную, меняющуюся природу Американской коммунистической партии, которая служила точкой сплочения для таких, как Хэй и Лернер. Хотя он пишет, что партию было «легко любить» во время Великой депрессии, тех, кто присоединился к ней после Бомбы, как правило, больше заботил баланс сил, чем диктатура пролетариата.
Тем не менее, краткость также может быть мощной, и здесь, обнаженные до сути, истории таких людей, как Фанни Лу Хамер, мученицы Эверс и Рэйчел Карсон, которые борются с раком, защищая себя от химических компаний, получают новый импульс. В любом случае обширная библиография в конце показывает, что Гейнс задумал эту книгу как введение, а не последнее слово. «Пятидесятые» — отличная отправная точка для понимания того, как мы оказались там, где мы есть, и к чему мы рискуем вернуться, если не откроем заново веру этих мужчин и женщин в непреходящий потенциал Америки переделать себя по образу и подобию справедливости.