«Брат Митька помирает, ухи просит». История казака из фильма «Чапаев» | Персона | Культура
Андрей Сидорчик
Примерное время чтения: 6 минут
80653
Сюжет Легендарные актеры и режиссеры киноСтепан Шкурат в фильме «Чапаев», 1934 г. Кадр из фильма
«Брат Митька помирает, ухи просит», — многим поколениям жителей бывшего СССР знакома эта фраза, ставшая символом отчаянной мольбы. Но молодые поколения зачастую не помнят, откуда она.
У тех же, кто постарше, перед глазами встает колоритный казак с бородой и глазами, полными отчаяния: «Брат Митька помирает… ухи просит». Так в фильме «Чапаев» говорил весельчаку Петьке, ординарцу Василия Ивановича, пойманный им у реки солдат Белой армии. Сжалившись над казаком, Петька отпускает его… Но освобожденный не успевает принести уху: брат умер раньше.
Самородок из самодеятельности
Картина братьев Васильевых стала легендой не только в СССР. Национальный совет кинокритиков США в 1935 году признал «Чапаева» «Лучшим фильмом на иностранном языке». В 1937 году фильм получил Гран-при Парижской Всемирной выставки. «Чапаева» включают в топ-100 лучших картин за всю историю мирового кинематографа.
Неудивительно, что актеры, сыгравшие в ленте, что называется, проснулись знаменитыми. Исполнивший главную роль Борис Бабочкин на всю оставшуюся жизнь стал «Чапаевым».
Имя актера, сыгравшего казака, отчаянно пытавшегося добыть ухи для брата Митьки, вряд ли вспомнит сегодня кто-то, кроме историков кино. Степан Иосифович Шкурат — уникальный человек. Не имея актерского образования, он добился успеха, о котором многие профессионалы могут только мечтать.
Родился Степан Шкурат в декабре 1885 года на Полтавщине, в городе Кобеляки, в бедной семье. С ранних лет он стал батраком, затем освоил ремесло каменщика и печника. В 1905 году Степан поселился в городе Ромны. Там он присоединился к народным постановкам, которые организовывали местные энтузиасты. В 1910 году его пригласили в Роменский народный музыкально-драматический театр. При этом участие в спектаклях он продолжал совмещать с основной работой.
Ему было уже за 40, когда режиссер Иван Кавалеридзе, работавший в свое время в Роменском театре, вызвал Шкурата на киносъемки в Одессу. Дебютом в кино стала картина «Ливень». Дебютантом заинтересовался Александр Довженко, пригласив его в свою картину «Земля». Ему предстояло сыграть Опанаса Трубенко, отца главного героя. Своей игрой Шкурат потряс и режиссера, и всю съемочную группу. Он так вжился в образ, что по-настоящему рыдал на съемках «похорон сына» и его никак не могли успокоить.
Кадр из немого фильма «Земля» режиссера Александра Довженко. 1930 год. Фото: РИА НовостиЕму покорилась и опера
Довженко считал, что нашел настоящий бриллиант. По его мнению, Шкурат идеально умел передавать образ настоящего украинского крестьянина.
У Довженко Шкурат снялся в картинах «Иван», «Аэроград» и «Щорс».
А в 1934 году братья Васильевы пригласили его в фильм «Чапаев». Эта роль оказалась самой известной в карьере актера. «Брат Митька помирает, ухи просит», — повторяли за Шкуратом зрители, смотревшие «Чапаева» по десять раз и больше. В 1935 году Степану Иосифовичу было присвоено звание Заслуженного артиста РСФСР.
В 1937 году на экраны вышла картина «Запорожец за Дунаем». Это был не просто фильм, а фильм-опера, и Иван Кавалеридзе, снимавший картину, сомневался в том, что Шкурат, никогда не учившийся музыке, справится с задачей. Но природа одарила Степана Иосифовича прекрасным голосом, а владеть им его научили преподаватели в ходе ускоренного курса. В итоге Шкурат блестяще сыграл роль Ивана Карася.
В 82 года Шкурат снялся в «Вие»
Свой образ жизни Степан Иосифович не менял: по-прежнему играл в Роменском театре, вместе с женой Гликерией воспитывал сначала детей, которых у них было 13, а затем и внуков.
В 1950-х на счету Шкурата было немало фильмов, но практически все роли были эпизодическими. Самой заметной оказалась его последняя кинороль: в 1967 году на экраны вышел знаменитый «Вий» режиссеров Константина Ершова и Георгия Кропачева. В фильме, где Леонид Куравлев рисовал «свят круг», а Наталья Варлей летала в гробу, Степан Шкурат сыграл Явтуха. К тому времени актеру было уже 82 года, сказывались болезни. Тем не менее он продолжал выезжать на выступления с местным хором.
В 1971 году Степану Шкурату было присвоено звание Народного артиста Украинской ССР.
Подкосила Степана Иосифовича смерть жены. Он пережил ее всего на полгода.
Актер умер в феврале 1973 года в возрасте 87 лет и был похоронен на главной аллее кладбища города Ромны.
Артист ушел, а роли остались. В том числе и та самая, с крылатой фразой на все времена: «Брат Митька помирает, ухи просит».
Степан Шкурат в фильме «Вий», 1967 г. Кадр из фильмалегендарные актеры и режиссеры кино
Следующий материал
Самое интересное в соцсетях
Новости СМИ2
Фильм «Чапаев»: когда «пожалейка» не работает: mikhael_mark — LiveJournal
?- История
- Cancel
Те, кто смотрел «Чапаева», наверняка помнят харизматичного казака-денщика Петровича с его трогательной репликой: «Помирает брат Митька! Ухи просит!» Петьку, помнится, эта история с братом Митькой впечатлила — казака, которого он планировал захватить в качестве «языка», Петька отпускает на все четыре стороны. Но если вдуматься, то этот самый брат Митька сочувствия вовсе и не заслуживает. Тот самый кадр. «Помирает брат Митька! Ухи просит!»Для тех, кто забыл, напомню, в чём история. Этот самый «брат Митька» — казак Дмитрий Потапов — пытался перебежать к красным. Но был схвачен патрулём. Об этом мы можем судить из рапорта, который нам демонстрируют на экране крупным планом. Но Петрович — денщик полковника Бородина, у него с командиром доверительные отношения аж с 1914-го года (Бородин в фильме говорит об этом прямо и даже с гордостью). И вот, этот самый Петрович отправляется к Бородину и хлопочет за брата. «По старой фронтовой дружбе» Бородин идёт навстречу — смертная казнь заменяется Митьке поркой шомполами.
Но Митька порки не выдерживает — и умирает, после чего Петрович сам перебегает к красным.
По задумке авторов фильма зритель должен был бы возненавидеть Бородина в эту минуту. Бородин, по идее, должен выглядеть эдакой бездушной сволочью, заменяющей, по сути, казнь быструю казнью мучительной. Но давайте задумаемся: Митька совершил воинское преступление, которое во всех армиях мира и во все века наказывалось смертью. Он в условиях боевых действий пытался перебежать на сторону врага. Более того: с точки зрения пресловутой «пожалейки» очень важно, что Митька — казак. И пытается он перебежать от белых — то есть, от своих братьев и земляков, таких же трудяг-станичников — к большевикам. То есть — к тем, кто ставил вопрос о поголовном истреблении казачества, кто огульно объявил казачье сословие «классовым врагом», кто беспощадно истреблял казачество, не разбирая ни пола, ни возраста (не говоря уже о правых и виноватых). Не забудем и о религиозной стороне вопроса: уральские казаки были христианами-старообрядцами, большевики же шли, чтобы уничтожить христианство «до основания» во имя мифического «нашего нового мира».
Рапорт по поводу «брата Митьки». Кадр из фильма.
Разговор Петровича с полковником Бородиным
Вдумаемся: Митька пытается перебежать на сторону тех, кто расстреливал казаков целыми семьями, не щадя ни грудных детей, ни беременных женщин. Одному Богу известно, у скольки из его сослуживцев большевики уничтожили всю семью. Вот и как казаки должны были к нему относиться?
В связи с обстоятельствами Гражданской войны на Урале как-то не вызывает этот Митька никакого сочувствия. Благодарить Бога бы он должен был за то, что патрульные казаки не растерзали его на месте без суда, а представили предателя по начальству. Так что если продумывать ситуацию до конца, «пожалейка» не работает. С тем же успехом можно было бы ожидать сочувствия для Людвика Калькштейна или Тоньки-пулемётчицы. Но советские дети 30-х годов про зверства красных карателей и про расказачивание уже ничего не знали. И послушно возмущались мнимым бессердечием Бородина.
Tags: Белые, Гражданская война, Казачество, Кино, Красные
Subscribe
Владислав Стржельчик был ветераном Великой Отечественной войны
На этом фото — знаменитый советский киноактёр Владислав Стржельчик, исполнитель роли Наполеона в «Войне и мире», Лестока в…
Интервью с Романом Разумом, режиссёром фильма «Ополченочка»
Опубликовано «Комсомольской правдой».
Беседовали Никита Макаренков и Павел Ханарин. Весьма красноречиво отношение российских чинуш от…Игумен Кирилл Сахаров: «Интеграция Донбасса в Россию неизбежна»
13 апреля в Московском Доме национальностей Луганское землячество и Землячество донбассовцев провели закрытый премьерный показ фильма…
Маша Тимошенко. Стоящие в стороне и стоящие рядом
Подруга из Белоруссии, ныне обучающаяся в Санкт-Петербургском университете, попросила опубликовать свою статью. С удовольствием это делаю, потому…
Игорь Руденко-Миних — о сериале «Крылья империи»
Набрёл в интернете на интересную статью одного из героев Русской Весны, севастопольского историка и лидера местной казачьей общины Игоря Игоревича…
Анна Жук. Обзор на «Джокера»
Оговорюсь сразу: сам я новый фильм про Джокера не смотрел. И не горю желанием. А вот обзор на него, опубликованный московской писательницей Анной Жук…
Егор Холмогоров.
Правда о Русско-Японской войнеОригинал здесь. Каждый кто учился в советской и постсоветской школе, читал Блока, Бальмонта, Ленина и Новикова-Прибоя твёрдо знает, что…
Фильм «Волынь» в оценке поляка-русофила
Рецензия Старого Кресовяка пана Юлиана (stary_kresowiak) на фильм «Волынь». Оригинал здесь. Несколько больше подробностей…
Светлой памяти Владимира Абрамовича Этуша
9 марта сего года скончался актёр Владимир Этуш, хорошо известный большинству отечественных зрителей по ролям Карабаса Барабаса в…
Беседовали Никита Макаренков и Павел Ханарин. Весьма красноречиво отношение российских чинуш от…
Правда о Русско-Японской войнеPhoto
Hint http://pics.livejournal.com/igrick/pic/000r1edq
Загляни внутрь! Секрет Митьки: Правдивая история детского рабства и выживания в Холокосте
Сегодня мы открываем страницы Секрет Митьки: Правдивая история детского рабства и выживания в Холокосте Стивена В. Браллиера с Джоэлом Н. Лором и Линн Г. Бек. В этой книге рассказывается невероятная история Митьки Калински, ребенка, который пережил семь лет рабства у нацистского офицера во время и после Второй мировой войны.
Секрет Митьки — сильная, честная, проникновенная история, демонстрирующая стойкость перед лицом страданий. Вы можете прочитать первую главу ниже.
«Секрет Митьки » доступен для предварительного заказа на Eerdmans.com, Barnes & Noble, Amazon.com и Christianbook.com.
— Глава первая —
Киндерхайм
Белая Церковь и Киев, 1939–1941
«Один
«. . . два . . . три . . . четыре . . . пять . . ».
Мальчик пяти-шести лет считал, когда падали бомбы.
Сидя за накрытым клеенкой столом в своем доме в Спарксе, штат Невада, Митька Калински рассказывает об одной из своих самых ранних детских травм. Его кулаки сжимаются, чтобы подчеркнуть слова гнева, боли, тоски, радости.
«Ночью пять бомб. Вы спросите меня, как я помню пять? Пяти-шестилетний ребенок умеет считать до пяти — так что пять — раз, два, три. . ». Он считает пальцами. «Итак, пять бомб — и я испугался».
Шестилетний Митька был в ночной рубашке, тяжелой, как он помнит, потому что это была одна из немногих вещей, которые у него были.
«Моя простыня упала на пол, и я боялся ее поднять, и я свернулся вот так». Он прижимает руки к груди и опускает голову, съеживаясь .
Было темно. Мальчик огляделся, как мог. Он не видел взрослых, как это было уже несколько дней. Только дети — маленькие дети — окружали его. Старшие спали в другой комнате. Месяцем ранее учитель сказал детям, что в ближайшие недели все изменится.
«Итак, пять бомб. Наверное, это то, о чем она говорила. Прилетели бомбы».
На следующее утро после того, как упали бомбы — на утро после того, как он лежал без одеяла и считал на своей койке, — он помнит, как услышал неслышимый голос, приказывавший ему бежать. Митька поверил голосу и повиновался. Босиком и в своей тяжелой ночной рубашке Митька и еще один ребенок, мальчик, имени которого он не помнит, выбежали из дома. Мальчики бежали через реку Рось, которая в это время года была достаточно низкой, чтобы перейти вброд.
Постучав в двери нескольких домов и получив отказ, мальчики вышли на разветвление дороги. Они спорили о том, какой путь выбрать, и, будучи сильными духом, выбрали другой путь. Митька двинулся вперед, один, в лес.
Двумя годами ранее Митька попал в Kinderheim , школу-интернат для детей младшего возраста, в Белой Церкви, Украина. Он вспоминает, как цвели бархатцы, хотя в то время он не знал слова, обозначающего цветок. Спустя десятилетия, проводя рукой по желтым лепесткам, он узнал резкий запах и тут же перенесся обратно в Белую Церковь. И женщине, лица которой он не видит и не помнит, но которая держит его за руку.
«Я помню, как ехал в повозке с людьми в черных шляпах и длинных шалях, и я помню, как бежал. Позже я узнал, что нацисты вторглись в Польшу в 1939 году. Думаю, мы могли бежать из Польши на Украину. Так вот в том году все это произошло.
Это был 1939 год».
Воспоминание о полете в конной повозке — одно из немногих воспоминаний Митьки о жизни до прибытия в детский сад .
«Я помню человека. Он пришел в дом. У него была хорошенькая спортивная машинка с колесом, запаской сзади, и он вырезал мне лодку для воды вот таким ножом». Говоря, Митька имитирует резьбу, уделяя большое внимание деталям запомнившегося игрушечного кораблика. Он продолжает: «И у него была повязка на глазу».
Человек с нашивкой поставил лодку на воду, и они вдвоем смотрели, как она плыла.
Проходит несколько тактов, прежде чем Митька говорит с жалобной нежностью: «Я думаю, что этот человек был моим отцом». Он продолжает необычно мягким и прерывистым голосом: «Мой отец, я едва могу произнести эти слова. Я даже не уверен, что они имеют в виду».
Менее ярким, но тем не менее дорогим воспоминанием является женщина с темными волосами, которая была к нему нежна.
«Я помню одну даму, и однажды я был в колыбели, так что я должен был быть очень, очень молодым.
У нее была резинка, которую она дала мне. Я помню, как взял резинку, как струну, чтобы сочинять музыку. . . пинг, пинг, пинг ». Голосом он ритмично звенит, а руками имитирует перещипывание струны. “ Она дала мне резинку, обняла и ушла. Я стоял в кроватке и смотрел, как она выходит за дверь. У нее были длинные волосы. Она закрыла дверь. Это последнее, что я видел ее. Я верю, что она была моей матерью».
Он отчаянно хочет вспомнить больше об этой женщине. Он не может.
Его следующее воспоминание, как он полагает, относится ко времени вскоре после бегства из Польши. «Я помню, как играл с двумя маленькими девочками, и мой отец должен был уйти на войну, я уверен, что он оставил меня, чтобы пойти на войну».
В этот момент Митька отрывается от воспоминаний и пытается осмыслить то, что произошло дальше. Он считает, что, скорее всего, жил не с родителями, а с кем-то еще, возможно, его поместил туда его отец. «И тогда у людей, у которых я остановился, вероятно, возникла идея — и это я сейчас говорю — выгнать меня из своего дома и поместить в другое место.
И эта женщина, — не женщина с резинкой, а его посредническая сиделка, — отвела меня в детский сад . А теперь я сложил два и два. Знаешь, почему меня выгнали из дома?
По его взгляду видно, что это важный вопрос для Митьки. Это один из многих, которые преследовали его. Признавая, что не знает точного ответа, он предлагает свое лучшее предположение: «Думаю, они узнали, кем я был — еврейским мальчиком».
Митька молчит. В этом осознании для него есть что-то важное.
«Они прикинули, что если бы нацисты узнали, вся семья была бы уничтожена. Я не знаю, правда это или нет, что если бы они укрывали еврея, их бы уничтожили. Не знаю, правда ли это, но я пришел к такому выводу.
«Всегда думал, что раз я не в розыске, меня отправили в интернат. меня не хотели. Я всегда знала, что я другая из-за того, кем я была и на каком языке я говорила, что я другая и что я не нужна. Я больше никогда не видел женщину, которая снова поставила меня туда, женщину, которая взяла меня за руку и поставила туда».
Митька продолжает, его челюсти сжимаются, а голос становится тверже. «Она посадила меня в Белую Церковь», — говорит он как ни в чем не бывало, но с оттенком гнева. «Она отправила меня в эту школу-интернат и оставила там. Я знаю, что не хотел быть там. Я продолжал, и они поставили меня в угол. Я не знал, что происходит. Я просто знал, что не хочу быть там. Я был плохим мальчиком, и они заставили меня стоять в углу».
Митька часто повторяет фразы «меня загнали в угол» и «я был плохим мальчиком», вспоминая детский сад . Кажется, они отражают и стыд, и изоляцию, которые он чувствовал.
Гнев уходит так же быстро, как и приходит. Митька втягивает плечи и обхватывает себя руками. «Когда я думаю об этом сейчас, прямо сейчас, я тот самый маленький мальчик. Я не думаю, что когда-либо повзрослел. В мыслях мне все еще шесть лет. Я все еще там».
Пока он был в школе, прошло две зимы. Он уверен в этой детали. Времена года были тем, как он вспоминал течение времени.
Другие мимолетные впечатления остались с ним. Он знал, что Kinderheim был местом, где он не хотел бы оказаться, но не все его воспоминания были болезненными. Он помнит, что ему нравилась курица, которой его кормили. И играть с трехколесным велосипедом, педальной машиной, обручем и палкой.
Он вспоминает беседки вокруг двора, или, как он их описывает, «зонтики из дерева». Он набрасывает простой, но подробный рисунок пансиона и указывает на четыре места, где расположены беседки. Внутри здания он выделяет офис, общежития, прачечную и кухню. На своем рисунке он показывает, где стоял флигель и где рядом с участком протекала река Рось. Он также показывает, где бродил живущий в школе павлин — он собирал его перья и разговаривал с ним. «Я всегда разговаривал с животными. Они ответили. Я слышал, что они говорили, — с гордостью заявляет Митька. Он помнит, как дал одному учителю павлинье перо. По сей день он держит рядом с собой павлинье перо, стоящее в высокой вазе в углу его гостиной.
Экскурсия в город — еще одно воспоминание. Название города Белая Церковь означает «белая церковь», и была такая церковь. В то время Белую Церковь можно было охарактеризовать как религиозный город, где проживали не только христиане, но и большая, активная, а иногда и преследуемая еврейская община. Церковь, которую помнит Митька, могла быть или не быть той церковью, в честь которой был назван город, хотя для Митьки это не имеет значения. Он был в церкви с другими детьми. Он описывает статуи — множество статуй, — но не в том месте, где служили мессу. На этой же прогулке Митька увидел свой первый фильм.
Вспоминая людей этого периода своей жизни, он вспоминает «ночного сторожа», «офисную даму», других неназванных взрослых и особенно женщину, которая высадила его в Kinderheim .
Митька не видит в своих воспоминаниях об этом времени лиц, только тела. Этот опыт не запоминания лиц, только тел, грызет его. Он изо всех сил пытается понять, почему он не видит глаз, носа, рта и ушей.
«Может быть, это потому, что я был таким маленьким. Я не знаю.» Он хотел бы помнить больше, особенно о своей жизни до Киндерхайм .
В середине августа 1941 года, в день падения бомб на Белую Церковь , Митька и другие дети были вынуждены бороться с разрушительным видением Гитлера. В погоне за расовой чистотой и Lebensraum , или «жизненным пространством», где могла размножаться высшая раса, Гитлер и его люди провели весну и лето 1939 года, готовясь к войне. Германия напала на Польшу 1 сентября 1939 года. Франция и Англия ответили 2 сентября, объявив войну Германии.
22 июня 1941 года, прямо нарушив пакт о ненападении, подписанный Гитлером и Сталиным в 1939 году, нацисты значительно повысили ставки, вторгшись в Советский Союз. Под кодовым названием «Операция Барбаросса» Гитлер перешел от войны за господство к полномасштабной войне на уничтожение.
Белая Церковь была одним из городов на пути Гитлера.
Во время марша по Украине летом 1941 года нацисты арестовали и казнили всех мужчин-евреев в возрасте от семнадцати до сорока пяти лет.
В июле высший руководитель СС и полиции Фридрих Йекельн одобрил участие женщин в массовых убийствах. В середине августа еврейских младенцев и малышей, чьи родители были убиты, перевезли и заперли в «здании школы в Белой Церкви».
Перед бомбежкой, которая спровоцировала бегство Митьки, он помнит солдат, прибывающих на «больших зеленых грузовиках» к входу в детский сад , и детей, которых выгружают. Митька указывает на место на своем черновом чертеже примерно в трех четвертях пути вниз по одной стороне здания и удовлетворенно говорит: «И я мог видеть это отсюда. Перед конторой — туда приехали грузовики». Он не может объяснить почему, но эти зеленые грузовики с детьми как-то предвещали нехорошее. «Может быть, это было то, что сказал нам учитель. Я не знаю. Я просто чувствовал, что должно произойти что-то плохое».
Действительно произошло что-то плохое. И не только бомбежки.
21 и 22 августа генерал Вальтер фон Райхенау, командующий 6-й армией нацистской Германии, приказал уничтожить взрослое еврейское население Белой Церкви, акт, осуществленный айнзатцгруппами, элитными нацистскими карательными отрядами, с помощью немецких солдат и украинских союзников.
Остались только дети, застрявшие и запертые в здании школы. Затем были отданы приказы, в которых недвусмысленно указывалось, что действия, предпринятые для искоренения «жидо-большевизма», обязательно должны включать убийство еврейских детей.
Приказ был тяжелым даже для дисциплинированных и закаленных в боях солдат. Особенно это беспокоило двух военных капелланов, католического священника Эрнста Тьюеса и лютеранского священника Герхарда Вильчека. Эти капелланы пытались с некоторым успехом убедить немецкого офицера, подполковника Гельмута Гроскурта, что убийство детей было слишком большим шагом. Полковник довел свои опасения до высших военных чинов, и резня была отложена до их решения. В конце концов, однако, Гроскурт согласился с тем, что «альтернативное жилье для детей… . . невозможно . . . и что эта порода должна быть истреблена».
Один солдат, свидетель убийств 22 августа, описал их такими словами:
Я ходил в лес один. вермахта уже могилу выкопали.
Детей привезли на тракторе. Я не имел никакого отношения к этой технической процедуре. Украинцы стояли кругом, дрожа. Детей сняли с трактора. Их построили вдоль вершины могилы и расстреляли так, чтобы они упали в нее. Украинцы не целились в какую-то конкретную часть тела. Они упали в могилу. Плач был неописуем. Я никогда не забуду эту сцену на протяжении всей моей жизни. Мне очень тяжело это терпеть. Особенно мне запомнилась маленькая светловолосая девочка, которая взяла меня за руку. Ее тоже потом расстреляли. Могила была возле какого-то леса. Это было не рядом со стрельбищем. Казнь должна была состояться днем, примерно в 3:30 или 4:00. Это произошло на следующий день после обсуждения на 9-й0009 Feldkommandanten…. Многие дети были ранены четыре или пять раз, прежде чем умерли.
Много лет спустя, глядя на фотографии Белой Церкви, Митька узнал здание школы, в которой жили осиротевшие еврейские дети. «Это было так. Это был Kinderheim . Те дети, которые были убиты, — это дети, которых привезли грузовики».
Другие его воспоминания совпадают с событиями, предшествовавшими этой бойне.
Митька избежал казни, решив бежать из школы, где прожил два года. Теперь перед мальчиком встала другая и вполне реальная борьба за выживание. Он вспоминает, как шел и шел, днями и ночами, всегда один. Иногда он путешествовал по лесам, но чаще по полям. На некоторых полях он нашел у борозд картошку, пропавшую во время уборки. «Я всегда говорю, как хорошо ни вспахай, всегда одна картошка выйдет. Это всегда так. И я ходил по полю, и ел сырую картошку в поле».
Он продолжает. «В других полях я видел ряды золотых вигвамов. Так я помню, что была осень. Там было — как вы это называете — это вещество, которое растет, его срезают и связывают — как то, из чего делают хлеб — пшеницу. А когда его свяжут, получится небольшой вигвам, и внутри можно будет спать. Это было похоже на небольшую палатку, и я спал внутри».
Эти стоячие стебли не только служили убежищем, в котором Митька мог спать, но и давали ему еще один источник пищи.
С кочана стебля он сорвал шелуху и каким-то образом высвободил из нее зёрна пшеницы путём растирания. Он также ел щавель, растение с горьким вкусом, которое он знал как 9.0009 Шавель .
Несмотря на картошку, пшеницу и щавель, он всегда был голоден. «Такого голода никто не может понять. По крайней мере, пять дней без еды. Когда вы голодны до смерти, вы узнаете, что съедобно — сырой картофель и пшеницу».
После нескольких дней ходьбы и стука в двери, когда он их нашел, его удача отвернулась к лучшему, по крайней мере временно. В одном из домов пожилая женщина сказала, что накормит его и позволит ему спать там, если он будет присматривать за ее коровой, пока ее сын не вернется, и что, когда ее сын вернется, ему придется уйти. «Я спал прямо за [входной] дверью. . . на каких-то тряпках. . . какая-то связка тряпок или что-то в этом роде».
Как долго он был на этой ферме, сказать не может. Он действительно помнит, что, когда сын женщины вернулся, «я был вынужден уйти».
Когда он пошел по дороге, его подобрал немецкий военный конвой. (Митька считает, что женщина или ее сын сдали его немцам за денежное вознаграждение.) Грузовики были загружены людьми, но других детей он не видел, только взрослых. Во время поездки Митька слышал много разговоров, и все время слышал одно слово: Киев. «Я никогда раньше не слышал этого слова «Киев», — говорит он.
«Внезапно грузовик остановился, и я почти сразу слышу: «Все на выход!». . . ту-ту-ту ». Митька стреляет из воображаемой винтовки, имитируя звук выстрелов.
«Я помню шум. О, этот шум. Неприятно было слышать этот шум. Людей выстроили в очередь, а потом они начали падать. Я тоже упал. Люди падали на меня сверху и толкали меня вместе с собой. Тела похоронили меня. Я всегда говорю, что меня, должно быть, закопали на сотню футов».
Когда палачи перестали стрелять и все стихло, Митька пробрался на вершину груды трупов. Он избежал выстрела. Уже темнело, и солдаты ушли, оставив трупы. Все еще в ночной рубашке, в которой он был, когда ушел из 9.
0009 Kinderheim , Митьке было холодно, голодно, грязно и страшно. Ни одного живого человека не было видно. «Тихо, тихо, тихо. . ». это все, что он услышал.
Митька зарисовывает сцену и указывает на место убийства, на позицию, откуда велась стрельба, и на то, что, скорее всего, было рекой Днепр.
Спустя годы Митька, смотря канал «История», узнал о Бабьем Яру, резне, названной так потому, что именно в Бабьем Яру под Киевом нацистские карательные отряды и местные коллаборационисты расстреляли более тридцати тысяч евреев и неизвестное количество других людей. в течение двух дней. Черты резни в Бабьем Яру очень близки к опыту Митьки, настолько, что он убежден, что действительно пережил эту конкретную массовую расстрел, будучи погребенным под телами убитых. Как и в случае с бойней в Белой Церкви, невозможно проверить, был ли Митька в Бабьем Яру или его близкая смерть произошла в одной из многих других бойней, которые были частью операции «Барбаросса».
Выбравшись из братской могилы, Митька вспоминает, как вышел из оврага и направился к реке.
Он прошел некоторое расстояние, хотя и не может сказать, сколько, когда увидел впереди грузовики и движение. Он указывает на положение грузовиков на нарисованной им простой карте. Желая найти помощь, он подошел к грузовикам, отдав себя в руки новых немецких солдат.
Солдаты держали винтовки и грузили людей в вагон — скотовоз. Митька помнит, что с ним были только взрослые, набившиеся в машину так плотно, что никто не мог сесть.
«Я забыл самое грязное, — говорит он. «Когда я был внутри этого фургона для скота, если бы я хотел упасть, я бы не смог. И если вам нужно было пойти в ванную, вы должны были идти туда, где стояли. Кто-то говорил, что там было ведро, но я его не видел. Ведра не было. Вы только что пошли в ванную, где вы были. А пока поезд двигался, люди погибли».
Дотянувшись до одной из многочисленных книг о Холокосте, которые заполняют полки в его доме, Митька находит зернистую фотографию фургона для скота, который перевозил заключенных в лагеря, фургона, который выставлен в Мемориальном музее Холокоста в США.
«Вон тот фургон для скота казался меньше, чем тот, в котором я был». Затем Митька указывает на маленькое отделение — он называет его 9-м.0009 Häuschen , что означает небольшой дом, построенный на одном конце фургона. Он чертит пальцем в воздухе узкое сооружение, прикрытое слегка остроконечной крышей.
«Вы знаете, что находится в Häuschen ? Есть колесо, чтобы остановить поезд. Я, наверное, единственный, кто сказал бы вам это, потому что я был в этом. Бьюсь об заклад, никто больше не был в одном».
К тому, что Митька забрался в Häuschen , привел инцидент, в ходе которого несколько заключенных пытались сбежать. Солдаты «иногда высаживали нас из поезда. Я не знаю почему, но, может быть, чтобы дать нам немного супа или что-то в этом роде. Внезапно началась сильная стрельба. Теперь я знаю, что ту-тат-тат звук был из пулеметов, стреляющих в нас.
«Как-то люди бежали из поезда. Люди бегали по кустам. И я мог видеть людей, лежащих на обочине рельсов.
И откуда этот пулемет? Вот этот маленький Häuschen . Закрыли большую дверь, — куда бы Митька вошел, — и поезд тронулся, а я не хотел, чтобы меня расстреляли.
«Поезд двигался. . . медленно-медленно.» Он качает руками, имитируя бег. «Я чертовски долго карабкался на этот фургон для скота. Подножка этой штуки была чертовски высока.
«Я мало что знала, потому что была такой маленькой. Но я знал, что боюсь попасть под поезд». Теперь он тянется к воображаемым ступенькам лестницы, одной за другой. «Итак, я поднялся по этой лестнице на Häuschen и узнал, что внутри есть колесо. И если кто-нибудь спросит вас — теперь вы знаете, что внутри находится колесо.
Страх покидает его голос, и он произносит эти последние слова с улыбкой и гордостью мальчика, который рискнул и добился успеха, мальчика, который кое-что знал о внутреннем устройстве машины, которая держала его в плену.
Митька не знает, сколько времени он был в поезде. Он предполагает, что это были дни.
Криво усмехнувшись, он вспоминает еще одну остановку, где люди устраивали пикники в траве напротив очереди за супом для заключенных.
«У меня была жестяная кружка. Я не знаю, где я взял эту оловянную чашку. А когда мы вышли из поезда, у какого-то мужика была корка хлеба. Он подошел ко мне и сказал, что даст мне корку для этой оловянной чашки. И у нас было больше разговоров, и мы торговались. Я дал ему чашку, а он дал мне корку. А потом, прежде чем я его съела, он схватил корку обратно. Поскольку он взял чашку для супа, у меня ничего не было. Когда принесли суп, я протянул руки. Пришлось класть в руки горячий суп».
Митька тянется за жестяной чашкой, которую он получил много лет спустя в рамках продвижения по службе в стейк-хаусе в торговом центре, которая висит на крючке на его кухне. Этот приз — рекламная безделушка, не имеющая реальной ценности, — имеет для него большое значение, напоминая ему о его прошлом. Он баюкает его в руках, словно это археологическая реликвия бесценной ценности.
Поезд подошел к очередной остановке. С предыдущей остановки прошло «давно». Всех сняли с поезда в рубке, где локомотивы развернули в том направлении, откуда они пришли. Всех погрузили в разные вагоны для скота. Сквозь перекладины нового вагона Митька увидел вагон для скота, в котором ехал несколько минут назад.
«Когда я оглянулся, они взяли руки и ноги и выбросили трупы».
На этом втором скотовозе, набитом так же плотно, как и первый, Митька услышал новое слово. Биркенау .
Стивен В. Браллер
+ сообщения
Стивен В. Бралье коллекционер и рассказчик историй, качества, которые он развил в детстве на западном нагорье Кении. После жизни в Кении Стив сделал долгую карьеру в индустрии развлечений в качестве промоутера, агента и писателя, что познакомило его со многими людьми с удивительными историями. Ни один из них не был убедительнее, чем у Митьки. Почти сразу между Стивом и Калински возникло глубокое доверие, которое послужило основой для мощной истории, которая0009 Митькина тайна.
Джоэл Н. Лор
+ посты
Джоэл Н. Лор является президентом Хартфордского международного университета религии и мира, ведущей межконфессиональной аспирантуры. Он отмечен наградами автор, религиовед и страстный лидер в области межрелигиозных отношений и высшего образования. Его преподавание и исследования были сосредоточены на Библии, особенно на Торе (или Пятикнижии), а также на еврейско-христианских отношениях и диалоге. Он опубликовал десять книг как в академических, так и в популярных издательствах.
Линн Г. Бек
+ посты
После получения докторской степени в 1991 году Линн Г. Бек занимала преподавательские должности в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе и Университете Алабамы, прежде чем стать академическим деканом Тихоокеанского лютеранского университета и Тихоокеанского университета. Она является автором или соавтором восьми книг и ряда статей, а также занимала руководящие должности в национальных, государственных и местных советах.
Нажмите здесь, чтобы быть в курсе последних новостей и книг от Eerdmans
За горизонтом сознания
За горизонтом сознания
, занявший второе место Анна Экес, Олаф Митка / Технологический университет Кракови до смерти. Проект представляет собой «сверхъестественное» отрицание Токио — города, который заливает светом и шумом каждое «темное пространство», города, который ведет к разрушению мифов и иррациональности. Пространство самовыражается через подражание пещере, архитектуре, не имеющей плана и помещений. Сайт представляет собой поле взаимодействия с пользователями. Поверхность горных пород служит колумбарием, хранилищем современных «урн», созданных в результате разделения ДНК. Дно пещеры состоит из основного отражающего пространства. Меньшие, личные расположены на всем протяжении от входа в озеро.
ОБЪЕКТ
Со станцией, одними из самых высоких зданий Токио и энергичными пейзажами района Кабукичо Синдзюку идеально подходит для исследования архитектуры мертвых в царстве живых.
«Сверхъестественное» сайта основано на открытии новых, искаженных форм вещей, когда-то считавшихся «хитрыми».
Вместо создания пропасти между нами и нашей духовностью, что так часто происходит в нашем современном мире, технический прогресс должен вместо этого сделать нас более чувствительными и более склонными к пониманию нашей собственной природы.
В Токио становится все меньше темных, неочевидных пространств. Духовность исчезает в водовороте цветов, неонов, света и движения. Проект основан на возвращении к истокам, к ДНК, к основному коду нашей жизни.
ПЕЩЕРА
Глядя на предмет тьмы или смерти, мы всегда боимся одного и того же — неизвестности. Странное возникает, когда воображение сталкивается с незнакомыми данными. Тьма всегда воздействует на нас напрямую, проходит мысль нас. Вот почему эго проницаемо для тьмы.
Вы спросите: пещера в самом сердце Токио — это абсурд? Современная архитектура еще не выработала языка для точного описания дома мертвецов — кладбища.
Город и кладбище считаются двумя отдельными средами. Чтобы попытаться связать их, мы должны сначала обратиться к природе. Условия в пещере позволяют нам утратить дифференциацию между окружающей средой и организмом — здесь наши чувства приглушены.
Основное пространство для отражения находится на дне пещеры. Большая площадка для сбора расположена у озера, первозданного супа. Эта жидкость богата органическими соединениями, обеспечивающими благоприятные условия для возникновения и роста форм жизни. Органические соединения в первичном бульоне, такие как аминокислоты, могли быть получены в результате химических реакций, происходивших в ранней атмосфере Земли. Поверхность скал служит колумбарием, хранилищем для современных урн. Тусклый свет освещает большое пространство, отражается на мокрых камнях и освещает корни гигантского дерева — биокомпьютера.
Интерьер пещеры создает идеальные условия для работы корпуса биокомпьютера – высокая влажность и низкие температуры.
БИОКОМПЬЮТЕР
Врачи и коронеры обычно обращаются к «смерти мозга» или «биологической смерти», когда определяют человека как мертвого.