Я умираю морально и физически. Мне никогда не было так плохо как сейчас
Просьбы о помощиНапишите свою историю
Здравствуйте! Я уже писал здесь, решил написать снова. Так как я уже умираю морально и физически. Мне никогда, никогда не было так плохо и ужасно как сейчас. Последний месяц я все время плачу, без остановки. Плачу и не сплю, ни днем ни ночью. Я не могу больше так, меня уже нет. Я умер, от меня осталась только тень, жалкое подобие человека. Жил ли я когда-то? Может быть и жил, но последние несколько лет я просто существую. А в данный момент я уже дошел до грани, до края. Я больше не могу! Мне хочется кричать и просить о помощи, но я понимаю что мне никто не поможет. Мое сердце рвется на части, я задыхаюсь от слез каждый день. Мне страшно, очень страшно. Я не хочу просыпаться утром, я в ужасе понимаю что наступает еще один кошмарный, страшный день, который надо прожить. Люди, добрые, милые, хорошие-помогите мне пожалуйста. Я уже умер в душе.
Я не вижу себя в будущем. Да что там говорить, я не знаю проживу ли завтрашний день. Все кто сможет отзовитесь, помогите, не останьтесь равнодушными к моей жуткой боли. Когда мне было 19 лет я очень сильно болел и пережил клиническую смерть. Я покинул тело и был там, по ту сторону жизни и смерти. Меня хотели забрать навсегда, но я не захотел и отказался. Меня вернули, я пришел в себя. Потом быстро пошел на поправку. И вот я жив после этого 10 лет. Сейчас я ненавижу себя за то, что не захотел умереть тогда. Всего этого кошмара не было бы. Господь давал мне шанс, я избавился бы от мучений навсегда, но я выбрал жизнь. Зачем? В Библии написано про ад и рай, а я считаю что ад здесь на Земле. Я прошел в этом мире нечеловеческие муки, я прошел все круги ада. Я пытаюсь вспомнить что-то хорошее сквозь сознание помутившееся от душевной боли. Наверное, самое лучшее время когда я не страдал это возраст до 6 лет. И как раз с семилетнего возраста это началось, с годами становилось все хуже и хуже. Душевная боль, страх, тревога, беспокойство все это нарастало как снежный ком.
Андрей , возраст: 28 / 21.
05.2014
Отклики:
Здравствуйте, Андрей!
Зарегистрируйтесь на форуме этого сайта — там можно поговорить с психиатром или просто с понимающими людьми.
Екатерина , возраст: 30 / 21.05.2014
Эй Андрей, ну не нервничай, хорошо? Я тебе скажу, что с твоим умением описывать ситуацию, думаю ты был бы неплохим писателем. Не волнуйся, это пройдет, ты просто расслабься, будь проще, убери все свои комплексы и расправь плечи, ведь если ты будешь ощущать себя тенью и вести себя соответственно, тебя никто не заметит. Почему ты боишься выходить на улицу? Ты соберись как нибудь в выходной на природу. От всех. Боже, там такое блаженство, когда сидишь окало костра и тишина, только птицы поют да костер потрескивает. Не все так плохо в жизни. Улыбнись, даже когда не хочешь, от улыбки в мозг посылаются импульсы о том, что все хорошо и ты всем доволен. Я тоже отчаялась, и мне тоже хотелось умереть, но все прошло, я прошла испытание.
Миса , возраст: 16 / 21.05.2014
Андрей, здравствуйте!
Вам действительно пора начать бороться за свое здоровье, физическое, душевное. Я Вам сочувствую, но больше желаю, чтобы Вы предприняли реальные действия по улучшению своего состояния. Попробуйте начать вот с чего:
1. Обязательно зарегистрируйтесь на форуме и попросите помощи, чтобы сделать шаг к своему выздоровлению.
3. Попробуйте кому-нибудь здесь написать слова сочувствия и ободрения.Вы хорошо разбираетесь в сложностях психологии, умеете определять состояния и проблемы, Вы могли бы многим оказать неоценимую помощь, когда человеку говорят, что то, что с ним происходит поддается описанию ему уже проще справляться с болью души.
Вы можете многим помочь.Главное — действия. Молитва тоже действие, да еще какое сильное!
С Божьей помощью, Андрей, Вы не один! Здесь много нас, тех, кто пережил или переживает разлад со своей жизнью.
Вы перечислили то, чего у Вас пока нет, на самом деле это все наживное. А теперь перечислите себе, что у Вас реально есть сейчас. Уверена, этого будет не меньше =) всего Вам самого доброго, Андрей.
Катя , возраст: 28 / 21.05.2014
Дорогой Андрей! Вы — верующий человек, а это очень много значит. Если мы строим нашу жизнь в постоянном общении с Богом, то весь мир видим иначе — с духовной точки зрения. А видим мы то, что ничто не случайно, и никакое страдание не напрасно. Главное, чтобы мы, терпя страдание, прилеплялись к Богу сильнее. Я знаю одного парня, больного ВИЧ, которого выгнала из дома родная мать, он вот уже 10 лет как скитается по городам и весям, по вокзалам, общежитиям, и, в лучшем случае, больница, не имея, где главу приклонить.
Денег почти нет, документы регулярно воруют, избивают на улице, при этом постоянно тяжелое физическое состояние… Но при всем этом, он очень верующий человек, и в духовной жизни возрос до того, что молится за.. Россию. Казалось, ему бы молиться о квартире, деньгах и лечении. А он находит в себе силы молиться за других людей и целый народ! И говорит, «это мой крест, и я буду его нести (свою болезнь и нищету)»… Вот что значит человек живет во Христе.
Подумайте, кроме этого, чем вам нравится заниматься, и попробуйте это развивать.
Не отчаивайтесь, надежда есть всегда.
И выйдете, пожалуйста, в форум — не пропадайте!
р.Б.Юлия , возраст: 35 / 21.05.2014
Привет, Андрей,
хорошее, большое письмо, письмо о страхе, который Вы испытываете.
Вам страшно. От многого становится страшно. Вам хочется кричать о помощи.
Сочувствую Вам, Андрей, страх испытывать долгое время довольно неприятно, и поистине мучительно!!
Расстройства, что Вы перечислили, относятся к расстройствам страха. Фобические — от слова фобос, страх. Обсессивно-компульсивное тоже относится к той же категории.
Как справляться со страхом, который уже не помогает нам избежать какой-то опасности, убежать или побороться, не мобилизует на борьбу или бегство? А который просто есть. Одна из успешных методик — это по Вольпе, снятие чувствительности в вызывающих страх ситуациях. Вкратце, научиться расслабляться в присутствии психолога, который будет смотреть, где Вы ещё напрягаетесь и потом перенести это умение в ситуации, где бывает страшно. Сначала в ситуацию, где совсем немножко страха, потом в такую, где побольше, ну и в самую что ни на есть пугающую ситуацию. Почему связано с расслаблением, потому что расслабление — это такое состояние, при котором наименее возможно бояться.
Про интернет. То, что там много информации, это да. И дельной, и бездельной, это правда. Раньше люди в библиотеки ходили, там можно было взять в руки книгу, подумать, хочешь её прочесть или нет. Уже сам факт, что книга была напечатана, имеет рецензии, уже для нас информация, что человек старался, серьёзно отнёсся к написанию книги. В интернете же проще что-нибудь написать. Поэтому процесс оценки, стоит ли мне читать что-то, и кто это написал, сложнее.
К примеру, я смотрю, есть ли ссылки на литературу, на авторов. Просмотрю, что за литература, на которую ссылки и тогда принимаюсь за чтение.
Вам удачи и всего доброго и хорошего!
marrina , возраст: 45 / 21.05.2014
Я прочла твоё письмо и первое, что подумала: у тебя не столько проблем, а сколько ты сам себя накрутил и берешь многое на себя, как будто ты Господь Бог. Расслабся. Прими себя таким каким ты есть. Отпусти все свои проблемы. Возложы их на Бога. Только Бог может тебе помочь. Ты же и сам видишь, что человек в своей жизни мало что может решить.Сходи к терапевту, попей успокаивающие. Плохо что ты так одинок. Одиночество — оно съедает. Подумай может все таки есть кто-то, кто бы мог тебя выслушать и дать какой-то совет. Тебе стало бы легче. Тебе хочется поддержки, любви, взаимопонимания. Но жизнь — она такая! Не думай что, те люди которые имеют семью безоблачно счастливы. Много и в семье одиноких. Держись! Пройди этот путь ради интереса.
А что там будет…дальше?!
…. , возраст: 26 / 22.05.2014
Я тебе посоветую вот что,конечно дело не в этом,но это мне всегда помогает: Не завидуй другим людям,тогда появляется комплекс неполноценности и ты становишься все на ступеньку ниже. Прими свои недостатки и относись к другим людям ,так же как они относятся к тебе.А,когда я расстраиваюсь морально,то я смотрю сериалы,они мне помогают и дают посмотреть на мир с другой стороны.Тебе стоит начать жизнь с нового листа,забудь прошлое,я ведь вижу,что ты цепляешься за прошлое,поэтому ты и думаешь,что уже как будто не живешь,а все дело в том,что ты живешь прошлым.Я тебя понимаю,поэтому я желаю тебе счастья и я верю,что у тебя жизнь изменится в лучшую сторону!:)
Света , возраст: 17 / 02.07.2014
Предыдущая просьбаСледующая просьба
Вернуться в начало раздела
| Версия для печати |
«Я умираю.
Извините» — Такие дела- Благотворительность
- Контекст
- Колонки
- 29. 04. 2019
Один день из жизни корреспондента «Таких дел»
Я прилетела в Самару, чтобы встретиться с пациентами хосписа.
Это две женщины, одну из них зовут так же, как и меня. Я звоню Евгении, чтобы договориться о времени. Голос в трубке тихий, и чувствуется, что она с трудом произносит слова. «Женечка, я, наверное, не смогу с вами встретиться. Мне стало хуже. Мне очень плохо. Я чувствую, что… Вы понимаете, конец. Я умираю».
Что сказать человеку, который умирает прямо сейчас, у меня в телефонной трубке? Я говорю, что мне очень жаль. И что я надеюсь, ей станет лучше. И что я все понимаю. И еще что-то дурацкое, потому что в такой ситуации все слова — дурацкие. Она просит позвонить завтра вечером, вдруг станет лучше? Я обещаю.
«Я умираю. Я умираю». Эти слова крутятся у меня в голове весь день. Мы с Евгенией познакомились месяц назад в Самарском хосписе. Она была худая и слабая, в бордовом халате, с едва теплыми тонкими красивыми руками. Я жала ее хрупкую ладошку, она жала мою в ответ. Она все время улыбалась, рассказывала, как ей нравится в хосписе, как она бесконечно благодарна тем людям, которые ей здесь помогают.
И говорила, что у нее за стенкой пожилая пациентка и ее дочь постоянно смеются. И она их слушает — и смеется тоже. Мне очень хотелось, чтобы Евгения стала героиней моего текста. Меня предупреждали, что у нее мало времени, что я должна успеть. И я старалась успеть, я прилетела через месяц — и, кажется, все-таки опоздала.
Следующим утром я звоню в дверь квартиры другой женщины, у нее такое же отчество, как у меня. Нина Леонидовна, открыв мне дверь, поспешно убегает переодеваться за шкаф — ей хочется выйти ко мне в платье. А еще с прической — на скорую руку она зачесывает наверх волосы.
Нине Леонидовне 67, ее сын умер от рака год назад, а муж, с которым они вместе 50 лет, умирает от рака прямо сейчас. Жизнь Нины Леонидовны — одно сплошное горе, и все ее мысли только о том, как несправедливо, что ушел сын, и как мучительно уходит муж. Она говорит, говорит, говорит — только о них, ни слова о себе. И я спрашиваю: «Нина Леонидовна, а как ВЫ себя чувствуете?» Она поднимает на меня глаза — уставшие и пустые.
Долго молчит, как будто прислушивается к себе. А потом говорит:
«Я? А я себя не чувствую»
Отворачивается к окну и смахивает слезы. Я понимаю, что ковырнула там, где не надо. Успокаиваю ее, мы смотрим семейные альбомы. По моей просьбе Нина Леонидовна вспоминает знакомство с мужем, первый поцелуй, что она писала ему, пока ждала из армии. Она улыбается и как будто забывает на время о реальности.
Я еду в такси, и передо мной стоит ее лицо с этими невыносимыми глазами. И слова: «Я себя не чувствую». Встряхиваю головой, как будто это может помочь им исчезнуть. Не помогает.
Вечером звоню Евгении. Очень боюсь, что она уже не ответит. Но она отвечает: «Женечка, я еще здесь. Но мне не лучше, мне хуже. Я даже не смогу утром открыть вам дверь, просто не доползу. Извините меня, я очень хотела с вами поговорить. Но я… Я уже все… на финишной прямой. Спасибо вам за то, что вы делаете, за то, что пишете и помогаете людям. Это… это очень, очень важно. Всего вам доброго». В трубке гудки.
Я больше никогда не услышу ее голос.
После разговора с Евгенией я долго прихожу в себя. Я понимаю, что так бывает, что люди умирают, что я ничего не могу с этим сделать. И через два часа мне неожиданно звонит Нина Леонидовна.
— Евгения, простите… Вас когда-нибудь рисовали?
— Э-э-э… Кажется, нет.
— У вас такое лицо… Оно весь день у меня перед глазами. Оно такое… Таких очень мало. Можно, я попробую вас нарисовать?
К горлу подступает ком. Я его сглатываю и говорю: «Конечно, если вы хотите… Я не против». Она молчит, а потом говорит снова:
— Вы уехали сегодня, и я весь день плачу…
— Извините меня, я вас расстроила, наверное, своими вопросами?
— Нет-нет. Мне лучше, мне хорошо. Спасибо, что вы приехали, что говорили со мной. Знаете, у меня же был единственный сын. А теперь его нет.
Я не могу без него жить, я не знаю, как без него жить…
А можно, я иногда буду вам писать в вайбер? А приезжайте к нам на кагор и жареную картошку? Муж сегодня сам нажарил! Приезжайте!
Я не могу к ней приехать — через полчаса у меня запись к врачу.
И я не должна разрешать ей писать мне в вайбер, потому что многие, очень многие мои герои мне пишут, плачут, жалуются и делятся, стирая мои личные границы. Я всегда боюсь их обидеть молчанием и схожу от этого с ума. Но как я могу сказать Нине Леонидовне нет? Обещаю, что непременно приеду в гости, когда буду в Самаре в следующий раз. Кладем трубки, и я понимаю, что я тоже больше не могу. Набираю своего редактора Наташу Морозову и реву в телефон. Я не могу толком объяснить ей, чего я плачу. Но Наташа все понимает и знает, что мне сказать. Наташа у меня не только редактор, она поневоле и психотерапевт.
Я уже сижу в самолете из Самары, когда раздается звонок с незнакомого номера. «Евгения, я прочитала, вы всем помогаете! Меня зовут Марьиванна, вы можете мне помочь вот по такому вопросу? Мне дали землю, как будто она у меня есть. Но у меня нету этой земли. И я уже два года бьюсь, налоговая присудила, что она у меня есть, а у меня нету. Я везде обращалась, писала президенту, и ничего! У меня гора писем! Мы измучились с мужем уже! Помогите!» Я совсем не понимаю, как могу ей помочь и, если честно, не понимаю сразу сути проблемы.
Но обещаю передать номер самарским журналистам.
Это еще одна сторона жизни социального журналиста — люди звонят и пишут с любыми своими проблемами. Но я не могу откликнуться на все, и уж тем более решить многие из них. Вот звонит другая бабушка и жалуется: «У меня сосед ворует кур. Не могу найти на него управу. Милиция не помогает. Ну напишите про него!» Я ее слушаю и думаю: «Наверное, меня разыгрывают». А потом думаю о том, что вряд ли розыгрыш, просто человека довели и ворованные куры и конфликт с соседом — все это для нее важно. Но что я могу? Только советовать снова обратиться в полицию. И советую, чувствуя себя очень странно: не помогла ведь, а она на меня надеялась.
Полтора года назад я перестала спать. Совсем. Врач, который недавно смог наконец подобрать мне таблетки от бессонницы и нервного расстройства, объяснил, что все дело в моей работе. Я принимаю все слишком близко к сердцу, а так бы не надо. Но научите меня по-другому! «Евгения, вы не думали о том, чтобы сменить работу?» — спрашивает у меня терапевт.
Я все понимаю, но не хочу менять, я ее люблю, я сама ее выбрала. Сегодня я расскажу историю Нины Леонидовны, а завтра мы соберем деньги на помощь Самарскому хоспису. Так это работает — мы рассказываем о том, как самые разные организации помогают людям в регионах, а вы жертвуете средства на их работу. И на ваши деньги Самарский хоспис облегчает боль Евгении и продляет жизнь мужу Нины Леонидовны. И когда Евгения шепчет мне в трубку спасибо и благодарит Самарский хоспис, я чувствую себя причастной и полезной. И это чувство перекрывает все. Кто-то же должен писать обо всем этом? Почему не я?
На работу «Таких дел», на мою работу и работу других наших журналистов мы тоже собираем деньги. Мы, как и Самарский хоспис, как и многие другие организации, живем на пожертвования. Я поделюсь грустным фактом:
на ежемесячные пожертвования в пользу «Таких дел» подписываются слабо, хотя читают нас хорошо
Нужно помочь тому, кто борется?
Слушайте
Если вы знаете кого-то, кто может думать о самоубийстве, вы можете сначала помочь ему, выслушав его.
Очень часто люди, которые думают, что самоубийство — это их выбор, чувствуют, что у них нет других вариантов. Если вы выслушаете кого-то, это покажет, что вы заботитесь о нем, даст ему больше чувства контроля и поможет ему почувствовать связь с кем-то еще.
Один из способов начать разговор — использовать открытые вопросы, такие как «Что вызвало эти чувства?» или «Что вы делаете, когда чувствуете себя так?» Обязательно покажите, что вы активный, внимательный и чуткий слушатель, подтверждая их чувства. Дайте им понять, что требуется много мужества, чтобы говорить на эту тему, что вы здесь, чтобы слушать, и что они не должны проходить через это в одиночку.
Спросите
Спрашивать о самоубийстве может быть страшно, но очень важно выяснить, в какой опасности кто-то может быть. Это также дает им понять, что вы безопасный человек, с которым можно разговаривать. Многие люди боятся говорить о своих суицидальных мыслях. Они боятся, что другие отреагируют на это обвинением, страхом, паникой или чувством вины.
Исследования показывают, что вопрос о самоубийстве никому не натолкнет на эту мысль.
Послушав некоторое время, прямо спросите: «Я беспокоюсь о тебе. Ты думаешь о том, чтобы убить себя?» Если ответ «да», продолжайте слушать и покажите человеку, что вы ему небезразличны. Задайте дополнительные вопросы об их плане:
- Вы думали о том, как вы можете это сделать?
- У вас уже есть средства (оружие, таблетки и т. д.)?
- Вы уже решили, когда будете это делать? Ты знаешь где?
Если ответ отрицательный, продолжайте слушать. Не говорите человеку, что вы рады или чувствуете облегчение, что он не думает об этом. Их чувства могут измениться, и тогда им может быть неудобно говорить с вами об этом снова. Если ответ на все эти вопросы положительный, у человека высок риск самоубийства, и мы рекомендуем вам получить дополнительную помощь.
Получить помощь
Суицидальный человек нуждается в большой поддержке — больше, чем может дать один человек.
Оказание помощи человеку, который думает о самоубийстве, может спасти ему жизнь. Даже если у человека нет плана, обратитесь за помощью к консультанту, учителю, медицинскому работнику, в кризисный центр или отделение неотложной помощи. Вы должны сами поговорить с любым из этих помощников, чтобы получить поддержку и совет, но наиболее важно, чтобы суицидальный человек разговаривал непосредственно с одним или несколькими такими помощниками.
Если суицидальный человек не соглашается получить помощь, все равно сообщите об этом кому-нибудь. Лучше, чтобы они злились на вас, но были живы, потому что вам помогли. Если человек, о котором вы беспокоитесь, уже назначил время и/или место для попытки самоубийства, или если вы по какой-либо причине считаете, что он или она хочет предпринять попытку самоубийства в ближайшее время, помните об этих советах:
- Сохраняйте спокойствие . Это может показаться пугающим или неконтролируемым, но человек, которому вы помогаете, чувствует себя более неконтролируемым, чем вы, и нуждается в вашем спокойствии.
- Не оставляйте суицидального человека. Если вы не с ними, идите за ними или найдите кого-нибудь, кто может остаться с ними. Большинство людей не будут пытаться покончить жизнь самоубийством, если только они не будут одни.
- Позвоните по номеру 911 или другому специалисту, который может помочь немедленно. Помните: не оставляйте человека, чтобы сделать этот звонок.
«Если кто-то испытывает сильный стресс, вам может быть очень полезно просто выслушать, что он говорит. Возможно, вы не сможете решить их проблемы, но вы можете сделать их более управляемыми».
Ученик средней школы Хопкинтона
Участник семинара по предотвращению самоубийств
Получение рецепта на смерть по-прежнему сложно в США
Линда Хейм знала, что ее отец не собирался ждать, пока рак убьет его. В течение десятилетий он жил в Монтане, которая, как они думали, была одним из немногих мест, где неизлечимо больные люди могли получить рецепт, чтобы покончить с собой.
После двух лет болезни отцу Хайма в 2019 году поставили диагноз: рак почки 4 стадии. Его врач предложил лечение, которое могло бы продлить его жизнь на несколько месяцев. Вместо этого 81-летний мужчина обратился за помощью к врачу. Хейм сказала, что ее родители покинули встречу в своем родном городе Биллингс с двумя выводами: законность смерти с помощью врача была сомнительной в Монтане, и врач ее отца, похоже, не желал рисковать своей карьерой, чтобы проверить этот вопрос.
«Когда они ушли, мои родители знали, что это был конец их разговора, — говорит Хайм, которому сейчас 54 года. — Мой отец был расстроен и зол». На следующий день после встречи мать Хайма пошла за продуктами. Пока ее не было, отец Хейма вышел на задний двор и смертельно застрелился. (Хейм попросила не публиковать имя ее отца из-за сохраняющегося клейма самоубийства). Суд постановил, что врачи могут использовать согласие умирающего пациента в качестве защиты, если ему будет предъявлено обвинение в убийстве за назначение смертельно опасного лекарства.
Тем не менее, постановление обошел вопрос о том, имеют ли неизлечимо больные пациенты конституционное право на эту помощь. С тех пор ведутся споры о том, сделал ли этот случай законной помощь в смерти в Монтане. «В Монтане просто нет права на медицинскую помощь при смерти, по крайней мере, нет права, на которое пациент может полагаться, как в других штатах», — говорит бывший судья Верховного суда штата Джим Нельсон. «Каждый раз, когда это делает врач, он бросает кости».
С тех пор на каждой сессии законодательного собрания штата Монтана, проходящего раз в два года, законодатель предлагал законопроект, официально криминализирующий смерть по вине врача. Те, кто поддерживает законопроекты, говорят, что помощь аморальна, в то время как противники говорят, что криминализация этой практики будет шагом назад для прав пациентов. Но пока что законодатели не получили достаточной поддержки, чтобы принять какой-либо закон по этому вопросу, хотя и были близки к этому. Последняя попытка застопорилась 1 марта из-за раздельного голосования.
Даже терминология для описания этой практики спорна. Некоторые говорят, что это «самоубийство» каждый раз, когда кто-то намеренно заканчивает свою жизнь. Другие говорят, что это «достойная смерть», если они решают ускорить болезненный конец. Такие споры продолжаются десятилетиями. Но Монтана остается единственным штатом, застрявшим в правовой серой зоне, даже если эта практика все еще может казаться табу во многих штатах с четкими законами. Из-за такой постоянной неопределенности пациентам из Монтаны, таким как отец Хейма, и их врачам особенно трудно ориентироваться в том, что разрешено.
«Врачи избегают риска», — сказал д-р Дэвид Орентлихер, директор программы медицинского права в Университете Невады в Лас-Вегасе, который участвовал в написании клинических руководств по оказанию помощи при смерти, опубликованных в Journal of Palliative Medicine . в 2016 году. «Страх подвергнуться судебному преследованию или судебному преследованию все еще существует».
Несмотря на это, доступ к медицинской помощи умирающим набирает обороты в США.
За исключением Монтаны, восемь штатов и округ Колумбия разрешают помощь умирающим — шесть из них с 2014 года. Пока в 2021 году законодатели как минимум в 19штаты выдвинули законопроекты о помощи при смерти, большинство из которых стремилось легализовать эту практику, а некоторые стремились устранить барьеры для существующей помощи, например, расширить круг медицинских работников, которые могут ее предложить. Многие из них предпринимают повторные попытки легализации, некоторые из которых, как в Нью-Йорке, были предприняты еще в 1995 году. Только законопроект Монтаны в этом году специально стремился криминализировать это.
Северная Дакота впервые рассмотрела законопроект, легализующий смерть с помощью врача. Член палаты представителей Памела Андерсон, демократ от Фарго, которая предложила эту меру после того, как услышала от больного раком, говорит, что она не была удивлена, когда законопроект провалился в прошлом месяце в 9-85 голосов. Медицинская ассоциация штата заявила, что это «несовместимо с ролью врача как целителя».
Разгневанные избиратели позвонили Андерсон и спросили, почему она хотела убивать людей.
«Но я слышал от многих людей, что это хороший счет, — говорит Андерсон. «Есть импульс, чтобы не позволить этой концепции уйти».
Вернувшись в Монтану, судья Верховного суда штата в отставке Нельсон говорит, что всегда сожалел о том, что присоединился к большинству в деле, которое разрешило практику, потому что узкое решение было сосредоточено на правовой защите врачей, а не на правах пациентов. Наблюдая, как друг медленно умирает от болезни, 77-летний Нельсон хочет сам сделать выбор, если он когда-нибудь понадобится.
Несмотря на решение суда или благодаря ему, некоторые врачи Монтаны сегодня считают, что они могут примириться с такими решениями пациентов. Например, доктор Колетт Кирххофф, врач хосписной и паллиативной помощи, говорит, что до ухода из частной практики в прошлом году она рассматривала просьбы пациентов о лекарствах для прекращения жизни.
Врачи, которые помогают в таких случаях, следуют общепринятым правилам, установленным другими штатами, говорит Кирхгоф.
Пациент должен жить шесть месяцев или меньше — факт, подтвержденный вторым врачом — не может быть в клинической депрессии, должен обращаться за помощью и быть взрослым, способным принимать решения о медицинском обслуживании, что определяется лечащим врачом. . Они также должны сами вводить смертельно опасные лекарства.
«Очевидно, что вы не собираетесь заниматься расплывчатым или расплывчатым делом или делом, связанным с семейными разногласиями, — говорит Кирхгоф. «Врачи, которые выписывают рецепты, чувствовали себя комфортно и чувствовали, что поступают правильно для своего пациента, облегчая его страдания». По ее словам, ни один из ее немногих пациентов, получивших рецепт, на самом деле не принимал лекарства. Кирхгоф отмечает, что в некоторых случаях получение рецепта, казалось, успокаивало ее пациентов — достаточно было знать, что у них есть выбор, если их болезнь станет невыносимой.
На последних шести законодательных сессиях, начиная с 2011 года, депутат из Монтаны предлагал законопроект, разъясняющий, что закон штата не разрешает смерть с помощью врача.
Сенатор-республиканец Карл Глимм подхватил это усилие на последних двух сессиях. Глимм говорит, что нынешний статус, основанный на решении суда более чем десятилетней давности, посылает смешанный сигнал в штате, в котором Центры по контролю и профилактике заболеваний занимают одно из первых мест в стране по уровню самоубийств. Глимм сказал, что позволение кому-то покончить с собой из-за боли от неизлечимой болезни может нормализовать самоубийство для людей, живущих с депрессией, которая также является формой боли.
«Это очень тяжело, потому что я им сочувствую, — говорит Глимм. «Все сводится к тому, что если ты собираешься покончить с собой, то это самоубийство».
Ким Каллинан, президент и главный исполнительный директор национальной некоммерческой организации Compassion & Choices, говорит, что сравнение с самоубийством разочаровывает. «Люди, которые обращаются за медицинской помощью при смерти, хотят жить, но их поражает неизлечимая болезнь», — говорит она.
Глимм и сторонники его законопроекта говорят, что некоторые пациенты могут быть вынуждены принять его со стороны членов семьи, чтобы получить какую-то выгоду, и врачи могут назначать его чаще, чем должны.
Но Каллинан, чья группа выступает за помощь умирающим, говорит, что с тех пор, как Орегон впервые легализовал ее в 1997, никакие данные не свидетельствуют о достоверности предупреждений о злоупотреблениях и принуждении. Одно исследование не показало доказательств повышенного риска жестокого обращения в практике для уязвимых групп населения, таких как пожилые люди. Но критики говорят, что штаты делают недостаточно для отслеживания этой проблемы.
К настоящему времени 60-летняя Лесли Матчлер знает большинство людей со всех сторон дебатов после многих лет свидетельств в поддержку защиты помощи умирающим. Ее отец, Боб Бакстер, был истцом в деле, которое в конечном итоге привело к судебному разбирательству в 2009 году.Решение Верховного суда Монтаны о смерти с медицинской помощью. После того, как лейкемия в течение многих лет калечила его тело, он умер в 2008 году без права выбора, в тот же день суд низшей инстанции вынес решение в его пользу.
Матчлер сказала, что не понимала, насколько сложным было окончательное решение Верховного суда, пока в 2016 году ее сыну TJ не поставили диагноз терминальный метастатический рак поджелудочной железы.
Ему было 36 лет, и он жил в Биллингсе, штат Монтана. К тому времени мужчина ростом 6 футов 5 дюймов потерял 125 фунтов по сравнению с 240-фунтовым телом. Он не мог удерживать пищу, и ему понадобился зонд для кормления лекарствами и водой. Ти Джей Матчлер хотел иметь выбор, которого не было у его деда. Но когда он пошел к своему врачу и попросил помочь ему умереть, ответом было, что это незаконно. В конце концов, Матчлер нашла врача, который осмотрел ее сына и выписал рецепты на фенобарбитал и амитриптилин. TJ принял наркотики более чем через два месяца и умер.
«Люди связываются со мной и спрашивают, как найти кого-то, и это сложно», — сказал Матчлер. «Вот почему люди в конечном итоге берут дело в свои руки». Исследования неизлечимо больных групп населения ограничены, но одно национальное исследование, опубликованное в 2019 году, показало, что риск того, что больной раком покончит с собой, в четыре раза выше, чем у населения в целом.
Для Роберты Кинг, еще одной из дочерей Бакстера, непрекращающаяся борьба за помощь умирающим в Монтане означает, что она знает, что каждую вторую зиму ей придется преодолевать более 200 миль туда и обратно из своего дома в Миссуле в столицу штата.