Янь это в философии: Инь и ян • Arzamas

Философия инь-ян и учение о пяти элементах

«Инь и ян отражают все формы и признаки, имеющиеся во Вселенной.»
И Цзин

Инь и ян — важнейшая категория древней китайской философии, отражающая двойственность этого мира. Пять элементов, возникающих в результате взаимодействия инь и ян, создают все материальное многообразие Вселенной.

Система двух начал и пяти стихий

Фу Си, легендарный первый император Китая

Понятия инь и ян существовали в китайской философии издревле. Ян — это мужское активное начало, инь — женское пассивное. Все в этом мире, считали китайцы, состоит из противоположностей: небесное и земное, холодное и горячее, высокое и низкое, большое и маленькое. В V веке до н. э. в Китае появилась философская школа Инь-ян цзя (Школа темного и светлого начал), которая собрала все знания об инь-ян воедино. Философы этой школы разработали целую систему, объясняющую все мироздание с точки зрения двух противоположных начал.

Как же инь и ян создают Вселенную и поддерживают ее гармоничное существование? Здесь нужно упомянуть еще одну категорию китайской философии — пять первоэлементов, или пять стихий. Это огонь, вода, металл, дерево и земля. Пять элементов образуются от взаимодействия друг с другом инь и ян. Вступая во взаимосвязь, они, в свою очередь, создают все огромное разнообразие этого мира, в том числе человека.

Учение о пяти элементах и двух началах не было отвлеченной теорией, оно применялось и по сей день применяется китайцами во многих областях жизни. На нем основана китайская медицина, боевые искусства, гадательные практики и фэншуй. Все вещи и явления рассматриваются в отношении с пятью элементами. Например, элементу огня соответствует красный цвет, время года — лето, числа 2 и 7, планета Марс, в организме человека — сердце и т. д.

В китайском фольклоре существуют истории о мистической трансформации инь в ян, где герой под воздействием неких магических сил может поменять пол. Считается, что это отголоски оккультных ритуалов, направленных на духовное перерождение человека

«И цзин»

Изначально иероглифы инь и ян обозначали две стороны холма, солнечную и теневую. То есть были одним целым, которое менялось из-за внешнего воздействия — солнца. Сначала солнцем освещалась одна сторона холма, потом — другая. Так и в природе: инь и ян — это не что-то определенное и застывшее, эти два начала постоянно меняются, проникают друг в друга и тем самым создают вечное движение в мироздании.

Как мы все замечали, жизнь не всегда течет гармонично, иногда возникают сбои — в природе, в обществе или в организме человека. Это происходит оттого, считают китайские философы, что какое-то из двух начал начинает преобладать, нарушая равновесие.

Впервые учение инь-ян было представлено в трактате «И цзин» («Книга перемен»), написанном в VIII–IV веках до н. э. Китайские мудрецы, стремясь понять и систематизировать все огромное многообразие Вселенной, объяснили его при помощи инь и ян. В книге изображены 64 гексаграммы — сочетания шести целых и прерывистых линий. Прерывистая линия — это инь, целая — ян. 64 гексаграммы изображают все возможные сочетания инь и ян и, таким образом, отображают все жизненные ситуации. При этом последовательность линий показывает развитие данной ситуации. Каждая гексаграмма сопровождается разъясняющими афоризмами и комментариями.

«Книга перемен» традиционно используется для гаданий. При помощи монет или веточек тысячелистника гадающий определяет гексаграмму, которая должна ответить на его вопрос, после чего читает и трактует афоризмы и комментарии.

«Лишь только в Поднебесной узнали, что красивое — красиво, тотчас появилось и уродство. Как только все узнали, что добро — это добро, тотчас появилось и зло. Ибо наличие и отсутствие порождают друг друга. Сложное и простое создают друг друга»
Дао дэ цзин

Поделиться ссылкой

Школа сторонников Инь и Ян

Инь и Ян в Китае – два начала (духа). Ян – это мужское, светлое и активное начало. Оно управляет небом. Инь – женское, темное и пассивное начало. Оно управляет землей. Ян и Инь могут действовать только в соединении своих сил. В IV-III вв. до н. э. развитие получает космогоническая концепция, связанная с силами ян и инь и пятью первоначалами, стихиями – усин.

Отношение между первоначалами характеризовалось двумя особенностями: взаимопорожением и взаимопреодолением. Взаимопорожение имело такую последовательность первоначал: дерево, огонь, земля, металл, вода; дерево порождает огонь, огонь порождает землю, земля порождает металл, металл порождает воду, вода опять порождает дерево и т. д. Последовательность начал с точки зрения взаимопреодоления была другой: вода, огонь, металл, дерево, земля; вода преодолевает огонь, огонь — металл и т. д.

В Индии Восточная философия развивалась в противоречиях между неортодоксальными и ортодоксальными школами. Неортодоксальные школы не признавали авторитета Вед, в отличии от ортодоксальных школ, которые признавали авторитет Вед и опирались на них.

В Китае Восточная философия развивалась в противоречиях между:

1. Конфуцианством и даосизмом. Дао зависит у Конфуция от воспитания и образования и не является у него первичным и самодовлеющим началом. Таковым у Конфуция выступает Небо, которое и определяет дао. В даосизме же, наоборот, небо, как и все остальное, зависит от воли дао, которое является самодовлеющим началом.

2. Конфуцианством и моизмом. Основатель моизма Мо-цзы, рассматривая выгоду как содержание и цель человеколюбия и долга, развивал концепцию утилитаризма, от которого было свободно учение Конфуция. Для последнего именно долг, гуманность стояли на первом месте. Также Мо-цзы выступил против конфуцианской концепции о «воле Неба», выдвинув теорию «отрицания воли Неба».

3. Конфуцианством и легизмом. Конфуцианство исходило из нравственных качеств людей, делало акцент на роли и значении ритуала, нравственных норм в утверждении порядка в стране и принципов управления. Легисты же, напротив, исходили из законов, утверждая, что политика несовместима с моралью.

Заключение

Древневосточная философия представляет собой большую культурную ценность для всего человечества. Её идеи были интегрированы в духовную среду Запада. Известные литераторы Европы и России неоднократно обращались к ней исключительно в положительном смысле. Можно утверждать, что философская культура Древнего Востока не замкнулась в себе и проложила дорогу на Запад.

Мы рассмотрели два главных направления Восточной философии — индийскую и китайскую философии.

Индийская философия — это истинно «живые плоды», пpодолжающие питать своими соками миpовую человеческую мысль. Индийская философия сохpанила полную пpеемственность. И ни одна философия не оказала такого сильного воздействия на Запад, как индийская. Главная ценность дpевнеиндийской философии состоит в ее обpащении к внутpеннему миpу человека, она откpывает миp возможностей нpавственной личности в этом, веpоятно, и кpоется тайна ее пpитягательности и живучести.

Древнекитайскую философию отличает следующее. Выйдя из глубин мифологически-религиозного мировоззрения, она сохранила его общие структуры и стабильный круг проблем и понятий. Философские размышления носили отчетливо выраженный практический характер, они были сориентированы на решение морально-этических и социально-политических проблем. Реальная древнекитайская философия весьма богата направлениями, школами и именами, которые прошли через всю историю китайского общества и оставили в ней яркий и неизгладимый идейный след.

Есть, однако, у Древневосточной философии и другая сторона. Как и каждая далёкая от нас философия прошлого, она несёт неразгаданные идеи, значение которых раскрывается порой неожиданно в связи с гораздо более поздними находками человеческой мысли, открытиями в науке, поисками смысла бытия.

Список литературы

1. Философия: Учебник для вузов/ Под ред. проф. В.Н. Лавриенко, проф. В.П. Ратникова. М.: ЮНИТИ, 1998

2. Философия: Проблемный курс лекций для вузов / В.Ф. Юлов. Киров, 1998

3. Чанышев А.Н. Философия древнего мира. – М.: Высшая школа, 2003

1Философия: Учебник/ Под ред. В.Н. Лавриненко, В.П. Ратникова – М.: ЮНИТИ,1998, стр.39

2Философия: Проблемный курс лекций для вузов / В.Ф. Юлов – Киров, 1998, стр. 59

3Философия: Проблемный курс лекций для вузов / В.Ф. Юлов – Киров, 1998, стр. 59-60

Философия Ум-Ян – hwarangdominneapolis.com

Ум-Ян – это корейское слово, обозначающее Инь-Ян на китайском языке. Это теория восточной метафизики. В нем говорится, что в природе существует равноправная полярная дихотомия, которая сосуществует, образуя все в природе. Древние ученые считали, что,

«В начале была только жизненная энергия Ки, состоящая из Ум и Ян. Эти противоборствующие силы двигались и циркулировали… По мере того, как это движение набирало скорость, масса осадка сталкивалась вместе и, поскольку для этого не было выхода, она уплотнялась, образуя землю в центре вселенной».

Именно взаимодействие этих двух сил определяет динамическое движение и форму многообразия жизни, которое мы видим вокруг себя. Символ Ум-Ян представляет собой круг с волнистой линией посередине, которая в равной степени перекрывает обе половины. Говорят, что символ Ум-Янг представляет собой изображение двух драконов, поглощающих друг друга в постоянном вращении, никогда не заканчивающемся без какого-либо начала. Важно понимать, что символ – это не просто круг, разделенный на две половины. Однако они взаимодействуют, образуя разные степени Ум и Ян, но в целом противоборствующие силы равны. Для того, чтобы существовало единое, должно существовать и противоположное единому: свет и тьма, небо и земля, правильное и неправильное, любовь и ненависть, добро и зло, сильное и слабое, микрокосм и макрокосм, стабильность и гибкость, завершенность и вечность и т. д. Все вещи сосуществуют, и нужно научиться создавать гармоничный баланс, чтобы развить высшее благо во вселенной.

Аналогия со строительством дома:
Мы считаем, что независимо от того, строите ли вы свой моральный облик или физические качества, нужно строить его так же, как строить дом. Сначала вы закладываете фундамент из камня или бетона, а затем строите корпус или раму из дерева, что придает ему гибкость. Вы не стали бы строить дом на фундаменте из песка или теряли гравий, а если бы вы это сделали, дом обязательно сдвинулся бы и рухнул. Именно эту концепцию мы используем при объединении Ум и Ян для достижения гармоничного баланса внутри «я», человечества и Вселенной.

Три элемента Ум:
Ю- Ю — это концепция мягкого, неумолимого движения, подобного текущей воде. Вода мягкая, но она может разрушить самые прочные металлы. Вода движется в вечном движении, неумолимо и постоянно ищет путь. Он скругляет угловые края и сохраняет энергию за счет сохранения импульса, максимизируя свою кинетическую энергию.
Вон — Вон — это концепция круговых узоров. Это показывает, что все в жизни следует циклическому образцу, начиная с одной точки и заканчивая той же точкой, с которой оно началось. Сила может быть изогнута или перенаправлена ​​минимальной противодействующей силой, сохраняя энергию для максимального воздействия. Это также относится к центробежной силе, мощности, создаваемой вращательным движением. Даже леска может прорезать плоть и кости, если крутить ее с достаточной скоростью.

Хап — Хап — это объединение или сбор. Чтобы что-то создать, нужно знать все его основные части. Затем можно варьировать комбинации для создания функционально разных объектов. В комбинациях вещей нужно поддерживать понятия эффективности, максимизируя энергию с минимальной силой.

Три элемента Ян:
Кан — Кан — это понятие твердости, как камень или сталь. Без прочного фундамента нет стабильности, формы и долговечности. Это также связано с решимостью воли, никогда не уступающей и не уступающей, но всегда сосредоточенной на задаче как на руке.
Как –  Как это понятие углов. Все вещи обладают определенной формой и узором для создания конкретных результатов. Знание углов улучшает понимание формы, движения и позиционирования, чтобы максимизировать баланс и силу. Это также относится к углам атаки и позиционированию тела по отношению к противнику и окружающей среде, развивая лучшую ориентацию и направления атаки и защиты. Это особенно важно при выполнении эффективных методов манипулирования суставами. При малейшем изменении углов любой сустав человека можно вывихнуть с минимальным усилием.
Кан – Кан – это концепция дистанцирования. Необходимо понимать правильный диапазон рук, ног и / или оружия противника и человека, чтобы эффективно создавать защитный периметр, а также выполнять правильные атаки, поражая цель. Необходимо практиковать правильную работу ног и положение тела, чтобы максимизировать подвижность для атаки и побега.

Теория личности в китайской философии: Ян-Чоу

Мы в Европе не имеем представления о разнообразии философских теорий, уже сформулированных в Китае. Идея о том, что Конфуций заключает в себе всю мысль о желтом мире, укоренилась среди нас, и, с готовностью, судя о китайцах по речам этого Учителя, мы считаем их непоправимо приверженными «золотой середине» и неспособными на какие-либо крайние взгляды. Это не так.

Поднебесная, стряхнув с себя древнее оцепенение, которому она поддалась и заставила западные народы отказаться от античных идеалов мира и спокойствия, стремится укрепить на новых основаниях свою жизнь и деятельность. Большое количество китайцев, которых нельзя игнорировать, в спешке изменить себя, похоже, выбрасывают за борт все философское наследие, полученное ими от своих предков. От некогда явного презрения к западным «варварам» они слишком легко переходят в интеллектуальных классах к, может быть, преувеличенному уважению к их методам и их теориям. Однако такой многовековой атавизм, как атавизм Китая, не может вернуться назад во всем, за что когда-то стоял, за несколько коротких лет. Слишком многие поколения воспитаны на почитании античной мудрости, чтобы большое количество современных сторонников социальных реформ не обратили свой взор на мастеров прошлого. Их следует похвалить за это. Не желая взвешивать философов, которых мы приняли, китайцы могут найти в мыслителях своей расы все спекулятивные и социальные идеи, выдвинутые нашими. В Китае не было недостатка в людях, которые поняли это.

Рождено ли оно этим наблюдением или постоянной любовью к традициям, в Китае существует интересное и известное движение, привлекающее внимание к определенным философам, чьи теории кажутся подходящими для направления умов на путь социальных реформ и преобразований. все просвещенные люди знают, что это необходимо и неизбежно. Если возложить — возможно, в некотором отношении несправедливо — на официального философа, ответственного за застой, который Китай испытывает в своей ментальности, своей цивилизации и своей науке, то можно иногда обратиться к некоторым из тех, кто отлучен от Конфуцианская ортодоксия. Этих побежденных, этих проклятых возвращают на свет и если не прославляют, то, по крайней мере, комментируют с жаром.

Именно таким образом многие китайские работы в последнее время были посвящены Meh-ti . Действительно, было бы странно, если бы в Европе, где слово «солидарность» в настоящее время стало очень модным, грамотные китайцы не осознали, что среди их прославленных мыслителей есть великий предок всех мыслители солидарности. [1]

Но помимо апологии солидарности, помимо демонстрации ее необходимости для обеспечения жизни и сохранения всех социальных группировок, китайская интеллигенция могла столкнуться у нас с тенденцией к индивидуализму, к утверждению личности своей собственной жизнью все более и более более свободными от внешних помех, тенденция, которая скорее отмечает эволюцию высших существ. Читая Макса Штирнера или других апологетов насыщенной и полной жизни, они напомнят, что за много столетий до того, как мы их услышали, им были даны смелые уроки, которые сегодня пугают многих из нас, и имя Ян-Чоу снова оживет, как и его современник, Мех-ти .

Для нас, зрителей, удивленных этим пробуждением Крайнего Востока, который мы еще несколько лет назад считали вялой добычей, готовой быть разделанной западной жадностью, история мысли об удивительной желтой расе представляет исключительный интерес. Еще лучше и вернее, чем то, что можно вывести из поверхностных фактов, оно способно позволить нам заглянуть в судьбу народа, чей дух, полный неожиданностей, прячется за «великой стеной», в тысячу раз более непроницаемой, чем та, ограждение их территории.

Наша биографическая информация о Ян-чжоу мало что говорит. Похоже, что он жил в г. Далян г., столице государства Вэй, примерно в пятом веке до нашей эры. У нас есть основания полагать, что он был помещиком небольшой сельской местности. Не похоже, чтобы он когда-либо занимал государственную должность, в отличие от многих других философов, которые были чиновниками более или менее высокого ранга. Эта особенность, если уж на то пошло, находится в полном соответствии с общей тенденцией его учения.

У нас нет работы или фрагмента работы, которую мы могли бы прямо приписать ни Ян-чжоу , ни его непосредственным ученикам. Одна глава из книги Ле-це является уникальным источником наших документов.

Lieh-tse был частью даосской школы. Весьма странно обнаружить в его работе такого рода анклав, включающий главу или книгу VII, посвященную теориям, весьма отличным от тех, которые он сам исповедовал. У нас нет точного мнения о том, как произошло это разнородное сложение.

Я просто не хочу утруждать себя вопросами деталей, которые могут интересовать только востоковедов. Осмелюсь предположить, что если личность Ян-чжоу абсолютно не существовала в реальности, для нас это мало что значит. Нас волнует не человек, а теория, особое проявление китайской мысли. Тем не менее, Ян-чжоу — действительно реальная фигура. Его имя и его творчество достаточно четко цитируются такими авторами, как Мэн-цзы (Мэн-цзы) и Чжуан-цзы 9. 0012 . Если мы должны оставаться в неведении относительно перипетий его жизни, мы никоим образом не можем ставить под сомнение его реальное существование, как это делают в отношении Lieh-tse .

* * *

Ян-чжоу мало известен в Европе, за исключением узкого круга эрудированных востоковедов.

На французском языке о нем пока не опубликовано ни одного исследования. За границей немецкий китаевед Эрнст Фабер дал нам перевод Ян-цзоу , встроенный, как и в исходный китайский, в произведение Лье-це . Английский синолог Джеймс Легге опубликовал несколько фрагментов в пролегоменах своего перевода Мэн-це . Я могу упомянуть, хотя бы для протокола, несколько строк анализа, посвященного Ян-цзы де Арлеза. Они слишком просто кратки, чтобы дать представление об этом философе. Наконец, совсем недавно д-р Форк опубликовал очень замечательную биографию на эту тему на английском языке. Его исследование, безусловно, самое интересное и самое полное; Добавлю, что она мне показалась проникнутой философским духом и пониманием автора, которого она переводит, чего зачастую не хватает во многих произведениях этого жанра.

У меня возникло бы искушение применить к Ян-чжоу деноминацию анархиста. К сожалению, термин настолько денатурирован, настолько искажен, что простое этимологическое значение едва слышно. Именно к этому мы должны вернуться, если хотим приписать нашему философу этот гордый эпитет, растраченный на невежество масс. Из приватного а и архи , заповеди, мы имеем отсутствие заповеди , и это абсолютное отрицание произвольной заповеди, внешнего закона, всех предписаний, чей принцип не исходит от нас и не имеет нас в качестве объекта. и конец, по преимуществу, олицетворяется Ян-чжоу .

Никто не чувствовал с большей силой, чем он, ужас принуждения, искусственной морали, кодексов, навязывающих людям поведение, вопиющее противоречащее императивным предписаниям природы в них.

Никаких заповедей! Живи своей жизнью! Живи своим инстинктом! Пусть ваш организм расцветает и развивается согласно его глубинным составным элементам. Будь собой! … Таков язык Ян-чжоу . Он произносит это без гнева, спокойно и с безмятежностью, которая составляет основу китайского характера. Его переводчиков-христиан беспокоили не только утверждения этого князя самих «аморалистов», но и миролюбивая уверенность, с которой он отмахивался от самых укоренившихся принципов, избавлялся от самых несомненных обязанностей. Необычайная простота выражения этого «отрицателя священного», как сказал бы Штирнер, казалась им более ужасной, чем самые громогласные богохульства. Дыхание ужаса пронеслось по их душам, и они увидели стоящее перед ними ироничное и устрашающее лицо «Дьявола». Может быть, старый философ еще сможет сломить не одну совесть среди своих новых читателей. Я не посмею гарантировать обратное.

Безнравственность Ян-цзоу , призывы, которые он адресует нам, чтобы прожить свою жизнь полностью, ходить «как ведет нас сердце», основаны отчасти на краткости наших дней и на отсутствии, в его работ, спекулятивных теорий относительно существования post mortem . Ян-Чоу отказался идти дальше осязаемых истин. — Что есть выше растворения элементов, образующих нашу индивидуальную чувственность? … Философ ничего не может сказать нам об этом. Можно заметить, что китайские мыслители вообще предусмотрительно умалчивали о наших судьбах по ту сторону могилы. Только среди низших слоев населения процветают фантастические описания рая и ада. Культурный китаец рационалист по темпераменту. Тем не менее, хотя этот вопрос, по какому-то молчаливому соглашению, был отстранен от философских рассуждений и не играл никакой роли в определении нормального и разумного поведения, которое следует предложить человеку 9 .0011 Ян-чжоу сделал его как бы стержнем своего учения. Все советы, которые он нам дает, обращены к индивидуальности, которая в высшей степени преходяща, что завтра будет «прах и тлен», и ничего не останется, если не хорошее или плохое воспоминание, несколько слов похвалы или порицания, которых она никогда не услышит. .

Другим руководящим принципом учения Ян-чжоу , возможно, менее открыто выраженным, но легко выводимым из многочисленных бесед, является абсолютная вера в закон Причинность . Наш философ — убежденный детерминист. Не так прохладно и нелогично, как большинство жителей Запада, которые украшают себя этим титулом, сохраняя при этом остатки атавистических идей, наслаждаясь верой в божественное, в свободного арбитра, в произвольное, под замаскированным именем, — но со строгой правильностью рассуждений и дедукции. И это объясняет его прославление жизни: интенсивной, полной и лишенной всех искусственных преград. Наши инстинкты — это голос, которым выражается закон, свойственный элементам, совокупность которых составляет нашу личность. Они исходят из самой сущности молекул, которые их производят. То, что есть, то, чего не может не быть. Кажется даже, что Ян-тоу, связывая каждое из этих обособленных проявлений с одним-единственным законом, принимает их все, даже самые расходящиеся, в один великий акт веры в гармонию, в красоту вселенского. заказ. Мир, говорит он самонадеянным моралистам, не интересуется вашими заботами, вашими добродетелями, реформами, которые вы требуете произвести в нем, барьерами, которым вы под предлогом улучшения его противостоите его спонтанным проявлениям. Мир Совершенен. Ваш собственный порядок, затмеваемый узким видением, всего лишь беспорядок. Пусть природа делает, что хочет, и все будет хорошо.

Те же соображения служат опорой знаменитому дискурсу о «волосах». Этот дискурс является историческим; должно быть, в свое время он имел огромное влияние, и Мэн-цзе упоминает об этом с негодованием: «Если, пожертвовав одним своим волосом, вы можете принести пользу всей вселенной, вы не должны жертвовать им». Вокруг этой парадоксальной темы произошли некоторые неожиданные и поразительные события. Очень прискорбно, что споры, извинения, комментарии, которых, несомненно, было много и которые должны были породить это сенсационное учение, нам неизвестны.

Дело тут не в, как можно подумать, грубом и банальном эгоизме, а в логически обоснованных теориях. Как бы там ни было, это не призыв к неистовому наслаждению, исходящий из теорий Ян-чжоу , а указание на правило мысли и действия, которые философ считает рациональными.

Ян-чжоу не теряется в гордыне метафизических рассуждений. Конечно, он склонен полагать, что разнообразные движения, которыми руководит наш инстинкт, координируются универсальным порядком. Гипотеза правдоподобна, вероятна; он охотно ее придерживается, но, в общем, проблемы этого жанра выходят за рамки нашего кругозора и не могут не щекотать наше воображение. Разумный человек это знает. Он также знает, что, какой бы ни была эта бесконечная вселенная вокруг него, практически он сам является центром и его единственным концом. Он осознает внешний мир только через себя, и когда его сознание угаснет, его вселенная утонет вместе с ним. Именно по этой причине я полагал, что могу вспомнить заявление Макса Штирнера относительно Ян-чжоу : «Для меня нет ничего выше меня». Мне казалось, что он способен резюмировать весь аспект его учения. Более того, принимая во внимание разницу в выражениях, я нашел глубокое сходство между старым китайским мыслителем и современным немецким философом.

Кажется, становится очевидной и другая связь: между Ян-чжоу и Эпикуром. Переводчики Ян-чжоу , приведенные выше, остановились здесь, не вступая, впрочем, ни в какое развитие по этому поводу. Уходит ли возможное сравнение между двумя философами на поверхность и может ли оно быть доведено до основных концепций, лежащих в основе их теорий? … Я со своей стороны полагаю, что есть некоторые заметные расхождения, но я не осмелюсь обрисовать их в нескольких строках.

Было бы интересно посмотреть, как Ян-чжоу понимал применение своих теорий в общественной жизни. Но наше любопытство никогда не будет удовлетворено. В то время как Мех-ди подробно писал о том, как следует понимать и применять его закон солидарности, Ян-чжоу ни в одной из своих работ не предусматривал социальной организации страны. Связан ли этот пробел с тем, что до нас не дошли тексты, затрагивающие этот вопрос, или философ действительно оставил его в стороне? Мы не можем утверждать, что знаем. Несомненно, если Ян-чжоу вступил на эту территорию, мы не увидели бы, как он продемонстрировал бы, что его закон эгоизма и свободного распространения индивидуальных инстинктов соответствует обществу, где без лицемерных демонстраций, но практически люди будут поддерживать друг друга с большей пользой и доброжелательность. Разве Meh-ti не установили таким образом, что интенсивная «Всеобщая Любовь», солидарность и альтруизм больше, чем любая другая процедура, служили бы интересам нашего эгоизма?

* * *

Пожалуй, единственное исключение среди мыслителей своего времени и места, Ян-чжоу , выделяется сегодня почти так же смело среди наших современных философов. В то время как наши современные общества, отвергающие старые догмы, с одной стороны, и упрямо цепляющиеся за образовательные системы и моральные формулы, которые они выдают, с другой, спорят друг с другом в бессвязной путанице, мы можем найти некоторый интерес — и, возможно, удовольствие — в слушая уроки этого независимого духа.

Когда, рассматривая вслед за ним толпу людей, направляющихся ко гробу, связанных предрассудками и погружающихся в роковую бездну, так и не подозревая, что значит жить, мы вместе с ним восклицаем: Чем они отличаются от преступников в цепи? Может быть, мы были бы ближе к реальному пониманию существования, ближе, по крайней мере, к тому, чтобы выяснить, существует ли, помимо пародийно-трагической манеры, с которой мы представляем индивидуальную жизнь и общественные отношения, другой, более нормальный, способ существования. быть и, уходя, более плодородным от радости.

Если Ян-чжоу может побудить нас продолжать это исследование, вдохновить нас на эту смелую — и более трудную для реализации, чем кто-либо думает — решимость жить самой полной жизнью, которую мы могли бы держать в своих объятиях нами и для нас, держать такие урок мужественной и разумной энергии в нашем сердце и в нашем духе будет более чем когда-либо полезным и благотворным.

[1] О Meh-ti см.