Десять самых значительных религиозных конфликтов XX века / / Независимая газета
1.ИСЛАМСКИЙ ФУНДАМЕНТАЛИЗМ
Безусловно, самым ярким событием столетия стало появление исламского фундаменталистского политического движения. Экстремизм в исламе представляет собой мощное течение в рамках современного исламизма, понимаемого как политическое движение, стремящееся повлиять на процесс общественного развития исходя из религиозных норм. Развернув свою деятельность по всей планете, это движение фактически превратилось в общемировое противостояние сил ислама всему остальному миру.
Солдаты ислама уже многие годы ведут непрекращающуюся войну во многих уголках земного шара (Алжир, Египет, Индонезия, Филиппины и многие другие страны). Не случайно, что атаку на Всемирный торговый центр почти моментально стали приписывать радикальным исламским группировкам. А одну из них — «Аль-Каида» — Соединенные Штаты Америки фактически признали организаторами этой операции.
Объектом агрессивных нападок религиозных экстремистов становятся современные политические институты и властные структуры, представленные «неверными», так как именно они являются главным препятствием на пути установления основ исламского порядка. Практика исламских радикалов заключается в активных и немедленных, а потому обычно агрессивных действиях по установлению исламского государства, прихода к власти истинных мусульман. Движущие силы современного исламского экстремизма составляют в основном студенты, рабочие, мелкие торговцы, инженеры, врачи. Расширению рядов религиозных экстремистов способствует происходящий в современном мусульманском мире процесс внедрения неприемлемой для ислама западной культуры и люмпенизация населения. На сегодняшний день, по приблизительным подсчетам, под знаменами различных экстремистских группировок, исповедующих ислам, находятся около шестидесяти миллионов бойцов.
2. РЕЛИГИОЗНОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ В ИРЛАНДИИ
Противоборство, в огромном количестве случаев вооруженное, между католиками и протестантами в Северной Ирландии, осложняющееся нежеланием первых оставаться в составе Великобритании, весьма и весьма показательно.
В данном случае религиозные противоречия теснейшим образом связаны с этническими, а также и с идеологическими. Идейно-теоретическую базу Ирландской республиканской армии (ИРА), стоявшей в авангарде сопротивления, можно охарактеризовать как радикально-социалистическую. К слову сказать, социалистические и даже коммунистические идеи активно берутся на вооружение большинством европейских «сепаратистов». Так, террористическая организация ЭТА, борющаяся за независимость басков и их выход из состава Испании, исповедует марксизм, парадоксально (казалось бы парадоксально) соединенный с радикальным национализмом. Внутри знаменитой УЧК («Армии освобождения Косово») очень сильны радикально-социалистические настроения, причудливо сплетенные с национализмом и исламизмом.
В настоящий момент ирландское сопротивление находится в фазе затухания, вооруженную борьбу продолжает лишь непримиримое меньшинство из т.
н. «истинной» ИРА. Однако сама проблема остается, и в обозримом будущем можно ожидать появления новых радикальных течений, причем религиозно-фундаменталистского окраса.
3. ИСЛАМСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В ИРАНЕ
Революция, происшедшая в Иране, является одной из самых неожиданных побед исламского фундаментализма, которая, безусловно, потрясла привычный ход человеческой истории. Для многих тогда, в 1979 году, стало неожиданностью, что такое явление, как исламская революция, вообще оказалось возможным. Однако все сомнения были решительно развеяны революционно настроенными иранцами.
У самых истоков духовного сопротивления потрясавшей страну шахской тирании стоял духовный учитель, аятолла Хаири, ставший наставником и вдохновителем шиитских мыслителей и духовных деятелей — Хомейни, Табатабаи, Мотахарри, Мортэзалари и других. Его усилиями возник круг «революционных аятолл», который сделал возможным победу фракции «обновителей».
Зачистка исламского пространства от агентуры Мировой Системы прошла успешно и после выдержала испытание временем.
После революции прошло уже больше двадцати лет. Когда произошла исламская революция, население Ирана насчитывало 37 миллионов, сейчас — 60 миллионов. Рост населения произошел, несмотря на то, что ущерб от прошедших после революции войны составил около 200 миллиардов долларов.
Для исламского религиозного сознания фигура имама Хомейни переросла чисто социальные мирские рамки. Само слово «имам», которое применяется к Хомейни, есть беспрецедентная уступка особому статусу личности лидера исламской революции, поскольку традиция шиизма признает только 12 имамов, последним из которых и будет Махди. Вождь последней великой войны, которая положит конец несправедливости и угнетению.
4. ВОЙНА НА СВЯТОЙ ЗЕМЛЕ
Самый широко освещаемый конфликт на религиозной почве — это развернувшаяся война за Святую землю Палестины. Особенностью ближневосточного кризиса в отличие от любого другого локального религиозного конфликта заключается в том, что главный предмет спора — Иерусалим — имеет огромное значение не только для непосредственных участников конфликта (мусульман и иудеев), но и для представителей всех христианских конфессий.
5. ГОНЕНИЯ НА РЕЛИГИЮ В СССР
В прошлом веке в России развернулась беспрецедентная атеистическая кампания, важнейшим элементом которой были массовые репрессии в отношении священнослужителей и простых верующих. Вряд ли стоит сейчас подробно характеризовать масштабы репрессий, обрушившихся на православных и представителей иных конфессий. Об этом писалось и говорилось вполне достаточно.
Хотелось бы сказать несколько слов о том, что православие не выступало в те времена только лишь в «страдательной», так сказать, роли. Имели место быть случаи активного и пассивного сопротивления богоборческой власти. В период Гражданской войны органы церковного управления, существовавшие на «белой» территории, заняли откровенно антисоветскую позицию. В армии адмирала Колчака успешно сражался целый полк, сформированный из православных священнослужителей. Снос церквей и атеистические глумления коммунистических активистов часто срывались верующими, причем порой сопротивление принимало характер вооруженных восстаний.
Уже в 30-е годы, по данным органов НКВД, от 20 до 30% населения не являлись на работу в дни крупных религиозных праздников, что было чревато уголовным преследованием. Наряду с «сергианской» РПЦ, вынужденно занявшей примиренческую позицию, действовали тайные и явные структуры так называемой катакомбной — независимой — церкви. В эмиграции богоборческую власть осуждала Русская Православная Церковь Заграницей.
Именно упорное нежелание людей отказаться от веры во многом и вынудило коммунистическое руководство сделать определенные шаги навстречу верующим в 40-е годы — отказ от массовых репрессий, возвращение священников из мест заключения и ссылки, возврат храмов, оживление системы церковного образования и т.д.
6. КИТАЙСКАЯ ОККУПАЦИЯ ТИБЕТА
Это событие не вызвало особого резонанса на международной арене, хотя его значение для судеб мира трудно переоценить. 23 мая 1951 года 40-тысячная армия коммунистического Китая (КНР) вторглась на территорию Тибета — тогда еще независимого государства.
Формально тибетцам гарантировалась широчайшая религиозная и политическая автономия, однако собственные обещания китайские коммунисты стали нарушать с первых же дней своего владычества. За 50 лет господства маоистов в Тибете погибли полтора миллиона человек, из 6 тысяч монастырей уцелело лишь 13 (позже по сугубо прагматическим соображениям китайские власти разрешили открыть 1,5 тысячи монастырей). Кроме того, КНР проводил неблагоприятную для тибетцев демографическую политику, направленную на обеспечение китайского этнического преобладания в данном регионе. В настоящее время соотношение местного населения к китайскому составляет 6,5:7. Территория Тибета превратилась в свалку ядерных отходов КНР.
Имело (и имеет) место быть и сопротивление тибетцев красному Китаю. В 1959 году в регионе вспыхнуло вооруженное народное восстание, жестоко подавленное коммунистами. Тогда погибли около 100 тысяч человек. Лидер тибетцев Далай-лама бежал в Индию, где и создал правительство в изгнании.
В последнее время интерес мировой общественности к Тибету и его религиозно-политическим проблемам пробуждается все больше. Приведем лишь один пример — в 1989 году Далай-ламе была присуждена Нобелевская премия. Однако внимание к этой древней, «волшебной» стране все еще нельзя назвать достаточным.
По сути, политику китайских коммунистов в Тибете можно сопоставить с гонениями на православие в России, которые осуществляли коммунисты советские.
7. РЕЛИГИОЗНЫЕ ВОЙНЫ В АФРИКЕ
Все последнее столетие Африканский континент становился полем боя для межконфессиональных войн. Многие страны континента пережили настоящую религиозную резню. Некоторые переживают ее до сих пор. Последние четырнадцать лет Судан раздирается ожесточенным противоборством между властью и оппозицией. Кровопролитная гражданская война унесла уже 2 миллиона человеческих жизней, а 600 тысяч суданцев были вынуждены покинуть свою родину.
Политические противоречия здесь отступают на второй план и уступают место противоречиям религиозным. Суданские власти выражают интересы мусульманской части страны, составляющей 70% всего населения, тогда как оппозиция строго ориентирована на язычников (25%) и христиан (5%). Причем ситуация усложняется тем, что правящий режим борется еще и с неортодоксальными нубийскими мусульманами, а также с многочисленными исламскими сектами.
В Нигерии, самой крупной стране Африканского континента, идет непрекращающийся религиозный конфликт между христианами, мусульманами и язычниками.
Этнические и религиозные распри, постоянно раздирающие Нигерию, стали одной из самых больших опасностей для этой молодой страны. Борьба за власть в федерации между политическими деятелями Севера (мусульмане хауса, фульбе) и Юга (христиане йоруба, игбо) непрерывно осложняет политическое положение в стране.
Жестокие столкновения часто парализуют Лагос — экономическую столицу и самый крупный город Нигерии.
В этом десятимиллионном африканском мегаполисе кровопролитные столкновения на улицах между христианами и мусульманами считаются совершенно обыденным явлением. В Лагосе, бывшей столице Нигерии, экстремисты из «Конгресса народа Одуа», представляющего собой военизированную группировку народности йоруба, захватывают представителей народности хауса и вершат над ними самосуд.
В штате Кадуна после введение шариата христиане, составляющие примерно половину населения штата, устроили массовый марш протеста. В считанные часы город был охвачен погромами.
8. КОНФЛИКТ МЕЖДУ ИНДУИСТАМИ И ИСЛАМИСТАМИ
Граница Индии и Пакистана в любой момент рискует превратиться в глобальную линию фронта. Два государства непрерывно обвиняют друг друга в начале вооруженных действий.
Конфликт между Индией и Пакистаном, подобно конфликту в Югославии, является столкновением двух различных конфессий — индуизма и ислама. Сам раздел Индии на Пакистан и Индийский Союз в 1947 году произошел по конфессиональному признаку.
Сейчас в Индии индуизм исповедует более 80% населения страны, однако в некоторых штатах большинство составляют приверженцы других религий. Так, в штате Пенджаб большинство населения являются сикхами, более половины жителей штата Нагаленд исповедуют христианство, а около двух третей населения штата Джамму и Кашмир составляют мусульмане. Поэтому Пакистан не перестает предъявлять территориальные претензии к Индии, желая присоединить к себе штаты, население которых исповедует ислам. В этих штатах функционирует ряд сепаратистских политических исламских организаций, чья деятельность направлена на создание независимого государства (например, «Фронт освобождения Джамму и Кашмира»). Семена раздора, посеянные еще в конце 40-х гг. при довольно условном и произвольном территориальном размежевании, многократно приводили к вспышкам насилия, пограничным конфликтам, не раз перераставшим в локальные войны. В ходе многолетнего противостояния уже погибли сотни тысяч приверженцев ислама и индуизма.
Оценивая отношения Пакистана к этой проблеме, не следует забывать обстоятельства последнего военного переворота: причиной недовольства пакистанских военных стал приказ президента Шарифа вывести пакистанских военных из Кашмира.
Как показывает практика, конфликты, имеющие в своей основе конфессиональные или этнические причины, могут длиться десятилетиями или даже столетиями. Об этом свидетельствует и опыт Балкан, и Кавказский регион, и противоборство в Северной Ирландии. Однако в случае индо-пакистанских отношений конфессиональный конфликт впервые может возникнуть между государствами, обладающими ядерным оружием.
9. ПРОТИВОСТОЯНИЕ СЕРБОВ И ХОРВАТОВ
Указанное явление более чем показательно. Оно еще раз подтверждает тот факт, что взаимная религиозная вражда может быть присуща и этнически схожим общностям. В случае с сербами и хорватами мы имеем дело с одним и тем же этносом, разделенным на две нации именно по религиозному признаку.
Поражает размах религиозно-этнических чисток, организованных хорватскими националистами-католиками в отношении православных сербов в период Второй мировой войны. Называется цифра в пятьсот человек убитыми, что же до различных изуверств, то они поражали даже видавших виды немецких нацистов.
Гонения на сербов осудил и официальный Ватикан.
Вместе с тем необходимо во всем и всегда следовать принципу объективного освещения событий. Не подлежит сомнению тот факт, что в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (так называлась Югославия до 1941 года) хорватское население явно находилось в приниженном положении. Во всех значимых сферах общественно-политической и экономической жизни доминировали именно сербы, жизненный уровень хорватов был намного ниже сербского. В стране довольно агрессивно насаждался сербский национализм.
Но, конечно, реакция на все это хорватских националистов была, мягко выражаясь, неадекватна. За ошибки и злоупотребления правящей элиты расплачивались простые сербы.
В заключение еще раз обратим внимание на теснейшую, мистическую, можно сказать, связь двух православных славянских народов — русских и сербов. И речь сейчас идет даже не о совместной борьбе против фашизма. Мало кому известно, но в период Второй мировой на территории Югославии активно действовал т.
н. «Русский корпус», состоящий из монархически настроенных участников Белого движения 1917-1921 гг., оказавшихся в эмиграции. Они сотрудничали с нацистской Германией, сражались против титовских партизан, но самоотверженно защищали единоверцев-сербов от посягательств их недоброжелателей.
10. ТЕОЛОГИЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ
В 70-е ГОДЫ прошлого века в Латинской Америке возникло мощное религиозное течение, известное как «теология освобождения». Его идеологи (Густав Гутьеррес, Леонардо Боффа, Серхио Менендес и др.) бросили вызов мировой капиталистической системе, основываясь на собственной трактовке религиозных принципов христианства.
По мнению «теологов освобождения», жизнь и учение Христа представляли собой социальное восстание против Римской империи и эгоизма знати. По сути дела, они выдвинули концепцию некоего католического «джихада» — революционной религиозной войны против капитала.
В принципе, появление «теологии освобождения» есть лишнее свидетельство в пользу того, что в XX веке религии все больше и больше политизируются, активно включаясь в социально-политическое противоборство.
Надо отметить, что феномен «теологии освобождения» нельзя понять без рассмотрения его во взаимосвязи с персоной легендарного Эрнесто Че Гевары, который еще в 60-е годы предложил создать союз левых и католиков. Пламенный команданте, которого многие его последователи часто сравнивают с Христом, является культовой фигурой для «теологов освобождения», да и вообще для многих католиков. В Боливии, в тех местах, где сражался команданте, в каждой семье молятся святому Санто-Эрнесто-де-Ла-Игера — Че Геваре.
в чём отличие от Европы? — Россия в глобальной политике
В Восточной Азии, как и в Европе, периодически вспыхивают кризисы, чреватые переходом с регионального на глобальный уровень. Однако международная конфликтность имеет там несколько иной генезис, чем в Старом Свете. Условный Восток (и, в частности, Восточную Азию) отличает гораздо более высокая степень цивилизационно-исторической, этноконфессиональной и национально-психологической гетерогенности.
Например, в Восточной Азии, в отличие от условного Запада, который развивался под эгидой единой христианской цивилизации, сосуществуют такие конфессионально-культурные ареалы, как конфуцианско-буддистский, исламский, христианский. Более разнообразны и формы общественно-политического строя: авторитарные режимы соседствуют с демократиями, причём практическая шкала «авторитарности» и «демократичности» гораздо шире, чем на евроатлантическом пространстве. Консенсус по поводу единых «норм и правил», формирующих общий порядок, обеспечить практически невозможно.
Отторжение западных ценностей и политической культуры связано во многих странах Востока с горьким историческим опытом колониальной эпохи. Вторжение европейских держав подорвало действовавшие веками порядки и вызвало крах китаецентричной вассально-даннической системы. Давние обиды и предубеждения по отношению к европейцам, а также неприятие их глобалистского взгляда на безопасность есть не только в Китае, но и в других странах региона.
Это подпитывает восточноазиатский национализм и уверенность, что при строительстве институтов региональной интеграции следует обойтись без Запада, а сами институты должны быть устойчивы к внешнему давлению (достаточно вспомнить лозунг Махатхира Мохамада – «Азия для азиатов»)[1]. За этим стоит не только память о колониальной эпохе, но и осмысление более свежих событий, когда «помощь» западных стран и созданных ими глобальных структур управления оказывалась мало- и даже контрпродуктивной (например, при преодолении последствий азиатского финансового кризиса 1997–1998 гг.).
Общие же азиатские ценности, которые могли бы стать основой международного сотрудничества в регионе, куда менее очевидны, чем на Западе.
Например, считается, что азиатские культуры отдают предпочтение интересам группы, а не индивида; порядку, а не свободе; обязательствам, а не правам. Но в реальности этические нормы в разных странах Востока могут и основываться на приоритете традиционной социальной иерархии, и находиться ближе к западным стандартам с акцентом на эгалитаризм и равенство возможностей.
Строительство коллективных или многосторонних систем безопасности, базирующихся на общем понимании, – задача здесь гораздо более сложная, чем в Европе.
Не холодной войной единой
В отличие от сегодняшней Европы, где кризисы, подобные украинскому, связаны с наследием холодной войны и постбиполярного мироустройства, значительная часть конфликтов Восточной Азии уходит корнями в более отдалённые эпохи – колониальную и даже доколониальную. К их числу относятся территориальные споры в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, проблемы сепаратизма, религиозного и этнического экстремизма, особенно в связи с подъёмом национализма нетитульных наций и обострением межконфессиональных противоречий, конфликты, связанные с так называемыми историческими обидами, которые можно наблюдать во взаимоотношениях Японии, Китая и государств Корейского полуострова.
Пребывая обычно в тлеющем состоянии, противоречия периодически вспыхивают по причине повышенной общественной чувствительности.
Смена поколений привела к существенному поправению электоральных слоёв, обострению национализма, запросу на проактивную внешнюю политику для защиты национальных интересов не только экономическими, но и военными рычагами. С конца 2010-х гг. для идейного обоснования такой политики лидеры Китая, Японии и Республики Корея всё чаще обращаются к прошлому. Они выступают за пересмотр прежних исторических нарративов и утверждение в официальном дискурсе более «патриотичного» видения истории, которое позволило бы им укрепить легитимность и повысить рейтинги доверия среди населения. «Патриотичное» видение истории предполагает бескомпромиссный подход к сложным и болезненным проблемам прошлого, а также его экстраполяцию на современную повестку дня.
Нередко «исторические конфликты» насаждаются из внутриполитических соображений. Используя травматическую память о прошлых (в том числе и тех, которые имели место десятилетиями и даже столетиями ранее) потрясениях и проявлениях несправедливости в отношении собственных стран, лидеры государств Восточной Азии добиваются лояльности населения и его консолидации.
Самостоятельно формируя новую идентичность, основанную, в частности, на нарративах исторических обид, политические элиты воспринимают аналогичные усилия элит стран-партнёров как вызов. Постоянные требования извинений от источников исторической несправедливости усугубляют конфронтационность и ведут к серьёзным дипломатическим конфликтам.
Для внедрения исторических нарративов в общественное сознание государства широко используют образовательные, медийно-популяризаторские и политико-идеологические методы и средства. Эти идеи отражены в учебных программах, воспроизводятся средствами массовой информации, в выступлениях лидеров общественного мнения, публикациях и комментариях экспертно-академического сообщества, становятся средством патриотического воспитания масс. Большую роль играют мемориалы и музеи, обеспечивающие соответствующее историческое просвещение.
Например, в Китае тема исторических обид тесно связана со «столетием унижения» (1839–1949 гг.). Идея преодоления исторической несправедливости, ответственность за которую несут «великие державы» – государства Запада и соседи (прежде всего Япония), – выражена в концепции китайской мечты о великом возрождении китайской нации.
Доминирующая в общественно-политическом дискурсе Республики Корея однозначно негативная оценка периода японского колониального правления 1910–1945 гг. не позволяет полноценно нормализовать отношения с Токио, хотя обе страны принадлежат к лагерю военно-политических союзников США и угрозы безопасности у них общие.
Страны Юго-Восточной Азии не могут договориться с Китаем о «кодексе поведения» в Южно-Китайском море во многом по причине недоверия к азиатскому гиганту. Недоверие это имеет многовековые корни: есть обиды в отношениях КНР и Республики Корея, в основе которых лежат различия в оценке субъектности Кореи как независимого государства в период синоцентричного мира.
Территории раздора
Территориальные разногласия на Востоке проявляются гораздо острее, чем на Западе. Например, в Восточной Азии проблемы Южно-Китайского и Восточно-Китайского морей, связанные с суверенными правами на обширные акватории, богатые рыбой и энергоресурсами, стали постоянным источником конфликтов между Китаем и Японией, Китаем и Вьетнамом, Китаем и Филиппинами и так далее.
Это тоже наследие колониальной системы: колониальные державы устанавливали границы между заморскими территориями достаточно произвольно, без учёта исторических, географических, популяционно-демографических, экономических и иных факторов. Главным критерием служили договорённости метрополий между собой. С началом деколонизации уважение территориальной целостности со стороны стран Запада превратилось в способ обеспечения независимости бывших колоний[2]. В европейских столицах понимали: стоит поставить под сомнение хотя бы одну из границ, зафиксированных на картах колониальной эпохи, и взаимные претензии, как снежный ком, накроют весь «третий мир». А войны между бывшими колониями не позволили бы создать надёжную и стабильную систему миропорядка.
В послевоенный период в условиях военно-политического соперничества между Западом и Востоком постулат о нерушимости границ свято соблюдался. В его основе лежало осознание, что нарушение запрета на ведение войн между государствами (территориальные конфликты относятся к наиболее распространённым их видам) может перерасти в мировое ядерное столкновение.
Тем не менее огромное количество унаследованных споров стало для многих стран Востока неприятным «довеском» к независимости.
Большинство этих разногласий упирается в отсутствие договорно-правовой базы, фиксирующей международно признанную систему границ.
В колониальный период она не сложилась в силу противоречий между метрополиями. К тому же в Восточной Азии не было понятия «государственные границы», подобного тому, что существовало в Европе в рамках вестфальской системы – для доминировавшей там синоцентричной вассально-даннической модели отношений это просто не требовалось[3].
Сан-Францисский мирный договор 1951 г., по сути, закрепил неурегулированность границ между Японией и её соседями (Китаем, Республикой Корея и СССР) и заложил бомбу замедленного действия под региональную систему международных отношений. В нём не указаны чёткие координаты территорий, от которых отказалась Япония по итогам Второй мировой войны, и не обозначены страны, в пользу которых это сделано.
Таково коренное отличие от Европы, где в результате послевоенного урегулирования и Хельсинского заключительного акта, провозгласившего незыблемость границ, нет территориальных конфликтов, связанных с итогами Второй мировой войны.
В отличие от западных стран, готовых регулировать территориальные конфликты с помощью политических и судебных методов, в Восточной Азии (да и в целом в афро-азиатских странах) для решения территориальных споров не склонны обращаться в суды, в том числе и в Международный суд ООН. Это связано с тем, что данный орган отдаёт приоритет существующей договорной базе, которая, как уже отмечалось, за пределами Европы крайне слаба. Доверять суду третьей стороны большинство стран-участниц конфликтов не готовы.
Американский эксперт Барбара Уолтер показывает, сколь важную роль в мотивации стран, вовлечённых в территориальный конфликт, играют репутационные соображения[4]. Правительства, ставшие объектом территориальных претензий, занимают жёсткую позицию и отказываются вести переговоры главным образом из-за опасения, что любые уступки будут восприняты как проявление слабости и спровоцируют новые претензии.
Но риск потери лица в глазах прочих государств, вовлечённых в конфликт, либо третьих сторон, есть и для стран-субъектов территориальных исков, если им придётся отказаться от своих требований или их снизить. Это провоцирует жёсткость, даже когда проявление гибкости целесообразно ради стратегических интересов добрососедства. Переговоры заходят в тупик.
Напряжённость на границах, сохраняющаяся десятилетиями и не утратившая остроты в постбиполярный период, не позволяет нормализовать отношения, а в отсутствие спокойной и доброжелательной обстановки пограничные проблемы, в свою очередь, не находят решения. Порочный круг порождает перманентный кризис. К тому же после окончания холодной войны сдерживающий момент, связанный с вовлечённостью большинства постколониальных стран в орбиту ядерной биполярности, отошёл на задний план. Лишившись «привязки» к одному из двух противостоящих лагерей, страны Востока стали существенно меньше оглядываться на соображения мирополитического контекста и ориентироваться больше на собственные интересы, в частности, внутриполитические, часто трактуемые с эгоистических позиций и не учитывающие требования международной безопасности.
Отсутствие общих подходов к границам делает фактически нереализуемой идею запуска в Восточной Азии аналога Хельсинкского процесса, который закрепил бы принцип нерушимости границ и недопустимости войн из-за территорий[5]. Страны региона вынуждены считаться с реальными возможностями изменения статус-кво военной силой.
Как понимают безопасность
Восприятие современных конфликтов элитами многих незападных стран (в том числе Восточной Азии) и реагирование на них, проявляющиеся в государственной политике безопасности, существенно отличаются от западных моделей. На условном Западе повестка безопасности постепенно эволюционировала от военной и разоруженческой тематики к комплексной безопасности, включающей проблемы экологии, изменения климата, устойчивости развития, продовольственной и энергетической темы. Стабильное место в повестке получили вопросы борьбы с новыми угрозами, которые в отличие от традиционных проблем, касающихся прежде всего безопасности национального государства, носят универсальный, транснациональный характер и требуют скоординированных усилий человечества.
Яркие примеры – борьба с пандемией COVID-19 и иными инфекциями, глобальным потеплением, международным терроризмом, киберпреступностью.
На Востоке повестка безопасности по большей части по-прежнему ориентирована на интересы государства[6]. За ними стоят задачи высшей политической элиты, которые, как правило, приоритетны по сравнению с любыми транснациональными проектами. При разработке проектов в сфере национальной безопасности (оборонное строительство, усиление спецслужб и другие) зачастую одним из определяющих критериев выступают интересы военных и силовиков, а также приближённых к высшим кругам бизнесменов. Сами вызовы формулируются исходя из националистического представления об окружающем мире. Это, мягко говоря, не самые благоприятные предпосылки для построения устойчивых систем региональной безопасности.
Замкнутость на собственных интересах, неспособность к компромиссу и широкому видению проблем, национальный эгоизм вступают в противоречие с общими интересами и становятся источником конфликтов, в том числе вооружённых.
В политических режимах многих стран Азии преобладают персоналистские начала, автократические традиции, жёсткие формы государственного управления[7]. На национальном уровне это создаёт перекос в сторону обеспечения личных гарантий безопасности правителя и его ближайшего окружения, которые понимаются как ключевые аспекты безопасности всего государства. На международном уровне эти вопросы могут стать предметом торга и даже закулисных сделок между державами глобального уровня. Например, безопасность КНДР обсуждается во многом как вопрос личной безопасности государственного руководства, причём не только лидера, но и его окружения.
Государства Восточной Азии, будучи продуктом освобождения от колониальной или полуколониальной зависимости, ценят национальный суверенитет гораздо выше, чем европейские страны, которые не боятся передавать часть полномочий, в том числе касающихся вопросов внешней политики и безопасности, на надгосударственный уровень, как в случае с ЕС или НАТО.
В Восточной Азии передача части суверенных прав внешним субъектам рассматривается как частичная утрата суверенитета, а значит – как переход к зависимости. Недостаток ценностного и морально-этического обоснования для такого шага обуславливает то, что собственные национальные интересы имеют явный приоритет над региональными и межгосударственными.
Этнические конфликты
Ещё один пример специфики конфликтности за пределами Европы – этноконфессиональная сфера. Многие страны «третьего мира» сталкиваются с этническими и этноконфессиональными конфликтами при решении задачи национального строительства. Имея как внутреннее, так и международно-политическое измерение, такие конфликты протекают гораздо активнее и обретают более агрессивные формы, чем на Западе, дестабилизируя международно-политическую обстановку и создавая источники напряжённости.
Есть точка зрения, что межэтнические конфликты чаще всего связаны вовсе не с этническими различиями, а с политическими, экономическими, социальными, культурными или территориальными проблемами[8].
Между тем в основе этнических и конфессиональных конфликтов на Востоке лежат иные структурные, политические, экономические, социально-культурные и перцептивные причины, а динамика развития определяется факторами, отличными от наблюдаемых на Западе.
В качестве структурных факторов, составляющих восточную специфику, можно назвать более слабую, чем на Западе, государственность.
Это, конечно, относится не ко всем – в Азии, например, достаточно устойчивых и динамичных государств. Но хватает и тех, кто не контролирует всю территорию и сталкивается с сепаратизмом, подогреваемым соседями. Присутствует и этногеографический фактор (он касается практически всех), выражающийся в транснациональном характере расселения этнических групп, которые зачастую лишены должного представительства в центральных органах власти и борются за право самоопределения.
Этнические конфликты чаще возникают там, где ради модернизации предпринимаются попытки создать единые «нации» в границах централизованных государств.
Обретение государственного суверенитета и территориальной целостности после провозглашения независимости в некоторых случаях сопровождалось принуждением к ассимиляции отдельных этнических групп во имя «национального строительства». Под лозунгами укрепления единства в государствах «третьего мира» нередко подавляли идентичность малых этносов или нацменьшинств и игнорировали их специфические интересы. Дискриминационные практики проявлялись там, где границы, установленные в процессе колонизации и деколонизации, охватывали ареалы компактного проживания различных этнических групп и означали необходимость уживаться между собой в рамках неестественной или противоречащей их политическим и экономическим интересам территориально-государственной единицы.
Иначе, чем на Западе, действуют политические факторы. Одна из главных причин этноконфессиональных конфликтов – политика, принижающая определённые этносы. Это может быть, например, отказ в гражданстве или политических и экономических правах, использование партией власти дискриминационных социально-культурных практик в отношении этнических меньшинств, включая их принудительную культурную и языковую ассимиляцию.
Не менее важную роль в создании условий для потенциально жестоких этнических конфликтов играют экономические и социальные факторы: дискриминация этнических меньшинств при приёме на работу, несправедливая с точки зрения нетитульных наций система распределения национального дохода или политика регионального развития в отношении мест с компактным проживанием нетитульных наций. Всё это способствует мобилизации меньшинств и предопределяет чрезвычайно острый и даже непримиримый характер этнических конфликтов.
В постбиполярный период тенденция к демократизации в ранее авторитарных странах, пробивающая себе дорогу по мере глобализации, предоставила этническим меньшинствам больше возможностей. Широкое освещение проблем дискриминации меньшинств в международном медийном пространстве привлекло внимание мировой общественности, что, в свою очередь, стимулировало протесты этнических групп в пользу самоопределения (можно вспомнить выступления курдов в Турции и Сирии, «движение подсолнухов» на Тайване, беспорядки в Тибете и в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая).
Этнически обусловленные сепаратистские и ирредентистские движения, несущие риск дезинтеграции и фрагментации государства, стали большой проблемой для многих стран Азии и Африки. Но за исключением отдельных случаев (Бангладеш, Эритрея, Восточный Тимор) они не добились национального самоопределения, оставшись серьёзнейшим источником не только внутренней, но и международной конфликтности[9].
Европа – не пример, но риск
Ситуация в сфере международной безопасности Восточной Азии принципиально не изменилась со времени холодной войны. Она коренным образом отличается от ситуации в Европе. Это пресловутая система оси и спиц, для которой характерно наличие страны гегемона и её младших партнёров. Ослабление США и уменьшение их военного присутствия (процесс, наблюдавшийся на протяжении нескольких десятилетий) так и не привели к появлению действенных механизмов региональной безопасности. Имеющиеся форматы носят сугубо диалоговый характер и не предполагают решений обязывающего характера.
В силу приверженности принципу незыблемости суверенитета государства Восточной Азии не хотят стеснять себя ограничениями и лишаться пространства для манёвра. К тому же эффективность многосторонних мер непредсказуема в силу неопределённости перспектив развития международной ситуации, страха перед появлением «чёрных лебедей» и других причин.
Тенденция к автономизации политики в сфере безопасности восточноазиатских стран усиливается по мере усугубления деглобализации и снижения управляемости международной системы. Одним из катализаторов стала пандемия коронавируса. Государства вновь подтвердили ведущую роль в реагировании на кризисы и защите суверенитета, использовании чрезвычайных методов управления экономикой в нештатные периоды при отказе от международного сотрудничества[10].
«Пандемийный национализм» подорвал авторитет институтов глобализации и международного порядка, опирающихся на принципы многосторонности в решении проблем безопасности.
Конечно, в Азии есть источники конфликтности, сходные с теми, что существуют в Европе.
Например, в Восточной Азии таковым стал назревающий десятилетиями конфликт между Китаем и его соседями, обеспокоенными ростом напористости Пекина в регионе. В первую очередь это восточноазиатские союзники США, которые пытаются координировать усилия по «сдерживанию Китая». Это созвучно текущему конфликту в Европе между Россией с коллективным Западом.
Китай и Россия – две страны, противостоящие «демократическому лагерю», – выступают за пересмотр установленных Западом «норм и правил», считая их несправедливыми. Обе испытывают схожий комплекс обиды на коллективный Запад: Китай – за «сто лет унижения» и доминирование Запада в институтах глобального управления, Россия – за отказ Запада считаться с её интересами после распада СССР и расширение НАТО на Восток. Близость интересов России и Китая касается не регионального, а общемирового порядка, и потому эти конфликты и порождаемые ими международные кризисы можно связать в единое целое как проявление «антиревизионистской» конфликтности глобального уровня.
Получается, что опыт институтов поддержания безопасности, выстроенных в Европе во второй половине ХХ в., в Азии неприменим. А вот угрозы, которые в прошлом столетии превратили Европу в самую взрывоопасную часть мира, для Азии вполне актуальны. И они нарастают по мере того, как соперничество США и КНР превращается в основной сюжет международной политики, провоцируя милитаризацию Азиатско-Тихоокеанского региона и общий рост мировой напряжённости.
Данный материал представляет собой дополненную и переработанную версию комментария, подготовленного по заказу Международного дискуссионного клуба «Валдай». Статьи автора для Валдайского клуба можно прочесть по адресу https://ru.valdaiclub.com/about/experts/6926/
Верховенство мнимости
Владимир Малявин, Артём Казанцев
В противовес западному суверенитету, предполагающему однородность его носителя, Китай предлагает «единство в многообразии», пространство «китайской специфики», которая открывает перспективу жизни в неформальной совместности.
В этом смысле суверенитет даже невозможно поставить под угрозу.
Подробнее
Сноски
[1] Премьер-министр Малайзии, предложивший в начале 1990-х гг. создать «Экономическое совещание восточноазиатских стран» без участия стран Запада.
[2] St J Anstis S.C., Zacher M.W. The Normative Bases of the Global Territorial Order // Diplomacy & Statecraft. 2010. Vol. 21. No. 2. P. 306.
[3] Колдунова Е. В. Безопасность в Восточной Азии: новые вызовы. М.: Navona, 2010. С. 83.
[4] Walter B. F. Explaining the Intractability of Territorial Conflict // International Studies Review. 2003. Vol. 5. No. 4. P. 138.
[5] Sahni V. From Security in Asia to Asian Security // International Studies. 2004. Vol. 41. No. 3. P. 260.
[6] Beeson M. Security in Asia: What’s Different, What’s Not? // Journal of Asian Security and International Affairs. 2014. Vol. 1. No. 1. P. 17.
[7] Howe B.
State-Centric Challenges to Human-Centered Governance. In: B. Howe (Ed.), National Security, Statecentricity, and Governance in East Asia. Security, Development and Human Rights in East Asia. L.: Palgrave Macmillan, 2018. P. 2–3.
[8] См.: Ethnic Conflict // Britannica. URL: https://www.britannica.com/topic/ethnic-group (дата обращения: 05.02.2023).
[9] Singh M. Ethnic Conflict and International Security: Theoretical Considerations // World Affairs. 2002. Vol. 6. No. 4. P. 72–89.
[10] Qingming H. The Pandemic and the Transformation of Liberal International Order Journal of Chinese // Political Science. 2021. Vol. 26. P.11–12.
Нажмите, чтобы узнать больше
#Азия #безопасность #геополитика #конфликт #этнический конфликт #Юго-Восточная Азия
Идеологический конфликт | Энциклопедия мировых проблем
Визуализация более узких проблем
Название(я):
Конкурирующие идеологии
Идеологическое соперничество
Ослабляющие идеологические разногласия
Отсутствие идеологического единства
Идеологические противники
Идеологическое инакомыслие
Идеологическое противостояние
Конфликтующие идеологические системы
Природа
Разделение между идеологиями и внутри одной идеологии может привести к конфликтам, нетерпимости, предрассудкам, репрессиям, соперничеству, несправедливости, а иногда и войне.
Конфликт между религиозными, политическими или интеллектуальными идеологиями может принимать форму пропаганды и других видов напряженности или давления и может привести к гражданской войне, международной войне или холодной войне. Это может быть соперничество за идеологическое влияние в странах третьего мира или в других потенциально полезных или стратегических областях.
Претензия
1. Идеологический конфликт – один из стрессов современного общества, пронизывающий всю деятельность человека. Он проникает в класс и дом, создает антагонистов среди одноклассников, между ними и школьной системой, разделяет семьи. Таким образом, дети с раннего возраста приучаются к войне идей, а во взрослом возрасте ведут свои собственные идеологические баталии, выводя их на национальный и международный уровни. Они не только склонны к участию в идеологических конфликтах и соперничестве, но и к поведению, которое является скорее эмоциональным, чем логическим, и которое отбрасывает их противников в сатанинские роли или роли врагов человечества.
Это приводит к охоте на ведьм, погромам, чисткам, предрассудкам и вражде, перерастающим в насилие.
2. Страны, недавно получившие независимость и пытающиеся создать собственную культурную и политическую идентичность и нуждающиеся в эффективной и беспристрастной помощи со стороны всех более богатых и развитых стран, оказываются вовлеченными, а иногда и подавленными , идеологические конфликты, которые неизбежно создают внутренние разногласия, вплоть до того, что в некоторых случаях провоцируют полномасштабную гражданскую войну. Это также связано с тем, что инвестиции и помощь в целях развития часто отвлекаются от их надлежащей цели и используются для поддержания конфликтов помимо и вопреки интересам стран, которые должны получать от них выгоду. (Папская энциклика, Sollicitudo Rei Socialis, 30 декабря 1987).
3. Хотя современный мир очень ясно осознает свое единство и то, как один человек зависит от другого в необходимой солидарности, он самым тяжелым образом разрывается на противоборствующие лагеря противоборствующими силами.
Ибо политические, социальные, экономические, расовые и идеологические споры все еще продолжаются ожесточенно, а вместе с ними и опасность войны, которая сожжет все дотла. Правда, происходит растущий обмен идеями, но сами слова, которыми выражаются ключевые понятия, приобретают в разных идеологических системах совершенно разный смысл. (Второй Ватиканский Собор. Gaudium et Spes, 1965).
Шире
Конфликт
Антипатия
Политическая напряженность
Безудержная конкуренция
Уже
Сексизм
Нудизм
Марксизм
Фашизм
Народничество
Модернизм
Сциентизм
Анархизм
Коммунизм
Социализм
Скептицизм
Пуританство
Утопизм
Либерализм
Капитализм
Рационализм
Материализм
Агностицизм
Монашество
Фракционность
Сектантство
Коллективизм
Консерватизм
Постмодернизм
Антикоммунизм
Секуляризация
Антикапитализм
Мужское доминирование
Тоталитаризм
Политический чистки
Мировой федерализм
Лингвистический пуризм
Политический конфликт
Религиозный конфликт
Политическая непригодность
Интеллектуальное инакомыслие
Политический радикализм
Отказ от ритуалов
Недемократическое давление
Идеологическая революция
9000 2 Неадекватность религииКоммунистическая диверсия в капиталистических и нейтральных странах
Отсутствие мировой религии
Принудительная идеологическая обработка
Разногласия среди специалистов
Идеологический раскол в коммунизме
Религиозный и политический антагонизм
Политизация технических дебатов
Подрывной религиозный фундаментализм
Непривилегированные идеологические меньшинства
Чрезмерное религиозное влияние на светскую жизнь
Недостаточная интеграция идеологии в общество
9 0002 Чрезмерные претензии на развитие человека через спортПолитизация межправительственные организационные дебаты
Обостряет
Атеизм
Недоверие
Милитаризм [в 21 цикл]
Революция [в 1 цикл]
Пропаганда [в 13 циклов]
Уклонение от призыва 900 03
Мировая анархия [в 1 петлю]
Деконструкция [ в 8 петель]
Идеологическая война
Социальный конфликт [в 3 петли]
Политический раскол [в 3 петли]
Злокачественные видения
90 002 Сектантское насилиеПолитические репрессии [в 17 петлях]
Подрывная деятельность [в 3 петлях]
Политическая нестабильность [в 1 петле]
Институциональный конфликт [в 3 петлях] петли]
Религиозное запугивание
Исключение противоположных взглядов
Недостатки международного права
Отсутствие международного сотрудничества
Политически окрашенные слова и термины
Отсутствие приверженности общим символам [в 2 цикла]
Отсутствие межобщественных ресурсных каналов [в 1 цикл]
Вынужденная репатриация военнопленных
Отсутствие деловой оппозиции гонке вооружений
Непонимание культурных различий 901 61 [в 20 петель]
Международные различия в торговой практике
Слабость торговли между различными экономическими системами
Препятствия для международного обмена культурными материалами
Злоупотребление международным культурным, дипломатическим и коммерческим обменом [в 3 цикла]
Отчуждение поддержки международных организаций и программ
Воспрепятствование международному обмену персоналом и культурному сотрудничеству
Безудержная конкуренция между международными организациями за ограниченные ресурсы
Обострение по
Идеологическая предвзятость
Экстремистские идеологии
Религиозные репрессии
Идеологическая неразбериха
Интеллектуальный конфликт
Агрессивные идеологии
Социологический шпионаж
Политическая раздробленность
Фрагментационистская идеология
Идеализм оппозиционных групп
Человеческие ошибки и ошибки
Фрагментация религиозных убеждений
Репрессии против инакомыслящих
Идеологическая дискриминация в политике
Искаженная обособленность социальных групп
Разногласия по поводу вероучения
Стратегии
Протесты
Терпение индивидуальных различий
Обеспечение идеологической оппозиции
Снижение идеологического соперничества
Понимание индивидуальных различий
Неспособность признать различия
Признание различий
Уменьшение различий
Использование идеологических различий
Пропаганда идеологического конфликта
Подавление идеологической розни
Значение(я)
Единство
Конфликт
Слабость
Различие
Разногласия
Разобщенность
Отсутствие
900 02 ОппозицияСоперничество
Ссылки
Уоттс, Майкл Р.
Несогласные: из От Реформации до Французской революции
Второй Ватиканский собор: Gaudium et Spes: Пастырская конституция о церкви в современном мире
Папская энциклика: Sollicitudo Rei Socialis: О социальных проблемах
Тип
(F) Нечеткие исключительные задачи
Идеологический конфликт | Мировые проблемы и глобальные проблемы
Проблема
Экспериментальная визуализация более узких проблем
Другие названия:
Конкурирующие идеологии
Идеологическое соперничество
Ослабляющие идеологические разногласия
Отсутствие идеологического единства
Идеологические оппоненты
Идеологическое инакомыслие
Идеологическое противостояние 9 0349 Конфликтующие идеологические системы
Природа:
Разделение между идеологиями и внутри одной идеологии может привести к конфликтам, нетерпимости, предрассудкам, репрессиям, соперничеству, несправедливости, а иногда и к войне.
Конфликт между религиозными, политическими или интеллектуальными идеологиями может принимать форму пропаганды и других видов напряженности или давления и может привести к гражданской войне, международной войне или холодной войне. Это может быть соперничество за идеологическое влияние в странах третьего мира или в других потенциально полезных или стратегических областях.
Более широкие проблемы:
КонфликтАнтипатияПолитическая напряженностьНеобузданная конкуренция МатериализмАгностицизмМонашествоФракционизмСектантствоКоллективизмКонсерватизмПостмодернизмАнтикоммунизмСекуляризацияАнтикапитализмМужское доминированиеТоталитаризмПолитические чисткиМировой федерализмЛингвистический пуризмПолитический конфликтРелигиозный конфликтПолитическая непригодностьИнтеллектуальное инакомыслиеПолитический радикализмОтказ от ритуаловНедемократическое давлениеИдеологическая революцияНеадекватность религииКоммунистическая подрывная деятельность в капиталистические и нейтральные страныОтсутствие мировой религииПринудительная идеологическая обработкаРазногласия среди экспертовИдеологический раскол в коммунизмеРелигиозно-политический антагонизмПолитизация технических дебатовПодрывной религиозный фундаментализмНепривилегированные идеологические меньшинстваНеправомерное религиозное влияние на светскую жизньНеадекватная интеграция идеологии в обществоЧрезмерные претензии на развитие человека через спортПолитизация межправительственных организационных дебатовПотеря врагаПротивостояние религии и науки
Связанные проблемы:
ИдеализмКощунствоРазмывание ценностейРелигиозная войнаДегуманизацияАнтиклерикализмРелигиозный расколРелигиозные пыткиОтсутствие человеческого единстваНеоправданное политическое давлениеБезответственный национализмФрагментированные этические контекстыГазетная и журнальная пропагандаКоррупция в организованной религииРасхождения в оценке человеческой жизни
Отягчающие обстоятельства: 9 0003
АтеизмНедовериеМилитаризмРеволюцияПропагандаУклонение от призываМировая анархияДеконструкцияИдеологическая войнаСоциальный конфликтПолитический расколЗлокачественные виденияСектантское насилиеПолитические репрессииПодрывная деятельность Политическая нестабильностьИнституциональный конфликтРелигия Запугивание Исключение противоположных взглядов Недостатки международного права Отсутствие международного сотрудничества Политически эмоциональные слова и термины Отсутствие приверженности общим символам Отсутствие межобщественных каналов ресурсов Принудительная репатриация военнопленных Отсутствие бизнеса против гонки вооружений Непонимание культурных различий Международные различия в торговых практиках Слабость торговли между различными экономическими системами Препятствия международному обмену культурными материаламиЗлоупотребление международным культурным, дипломатическим и коммерческим обменомОтчуждение поддержки международных организаций и программПрепятствование международному обмену персоналом и культурному сотрудничествуНеобузданная конкуренция между международными организациями за скудные ресурсы
Стратегии:
ПротестыТерпение индивидуальных различийПредоставление идеологической оппозицииУменьшение идеологического соперничестваОсознание индивидуальных различийНепризнание различийПризнание различийУменьшение различийИспользование идеологических различийПропаганда идеологического конфликтаПодавление идеологических разногласий
Ссылки:
Уоттс, Майкл Р.