Вечно недовольный Яковлев | Библиотека СЕРАНН
Приехал в отпуск в село Борис Яковлев… Ему — под сорок, но семьи в городе нету, была семья, но чего-то разладилось, теперь — никого. Вообще-то догадывались, почему у него — ни семьи, никого: у Яковлева скверный характер. Еще по тем временам, когда он жил в селе и работал в колхозе, помнили: вечно он с каким-то насмешливым огоньком в глазах, вечно подоспеет с ехидным словом… Все присматривается к людям, но не идет с вопросом или просто с открытым словом, а все как-то — со стороны норовит, сбоку: сощурит глаза и смотрит, как будто поджидает, когда человек неосторожно или глупо скажет, тогда он подлетит, как ястреб, и клюнет. Он и походил на ястреба: легкий, поджарый, всегда настороженный и недобрый.
У него тут родня большая: мать с отцом еще живые… Собрались, гульнули. Гуляли Яковлевы всегда шумно, всегда с драками: то братаны сцепятся, то зять с тестем, то кумовья — по старинке — засопят друг на друга. Это все знали; что-то было и на этот раз, но не так звонко — поустали, видно, и Яковлевы.
Сам Борис Яковлев крепок на вино: может выпить много, а не качнется, не раздерет сдуру рубаху на себе. Не всегда и поймешь, что он пьян; только когда приглядишься, видно — глаза потемнели, сузились, и в них точно вызов какой, точно он хочет сказать: «Ну?»
Был он и на этот раз такой.
В доме у него еще шумели, а он, нарядный, пошел к новому клубу: там собралась молодежь, даже и постарше тоже пришли — ждали: дело воскресное, из района должна приехать бригада художественной самодеятельности, а вместе с районными хотели выступить и местные — ну, ждали, может, интересно будет.
Яковлев подошел к клубу, пооглядывался… Закурил, сунул руки в карманы брюк и продолжал с усмешечкой разглядывать народ. Может, он ждал, что к нему радостно подойдут погодки его или кто постарше — догадаются с приездом поздравить; у Яковлева деньги на этот случай были в кармане: пошли бы выпили. Но что-то никто не подходил; Яковлев тискал в кулаке в кармане деньги и, похоже, злился и презирал всех.
Наверно, он чувствовал, что торчит он тут весьма нелепо: один, чужой всем, стоит, перекидывает из угла в угол рта папиросину и ждет чего-то, непонятно чего. Самодеятельность эту он глубоко имел в виду, он хотел показать всем, какой он — нарядный, даже шикарный, сколько (немало!) заколачивает в городе, может запросто угостить водкой… Еще он хотел бы рассказать, что имеет в городе — один! — однокомнатную квартиру в новом доме, что бригадира своего на стройке он тоже имеет в виду, сам себе хозяин (он сварщик), что тишина эта сельская ему как-то… не того, не очень — по ушам бьет, он привык к шуму и к высоте. Наверно, он хотел вскользь как-нибудь, между прочим, между стопками в чайной, хотел бы все это рассказать, это вообще-то понятно… Но никто не подходил. Погодков что-то не видно, постарше которые… Черт их знает, может, ждали, что он сам подойдет; некоторых Яковлев узнавал, но тоже не шел к ним. А чего бы не подойти-то? Нет, он лучше будет стоять презирать всех, но не подойдет — это уж… такого мама родила.
В его сторону взглядывали, может, даже говорили о нем… Яковлев все это болезненно чувствовал, но не двигался с места. Сплюнул одну «казбечину», полез за другой. Он смотрел и смотрел на людишек, особенно на молодых ребят и девушек… Сколько их расплодилось! Конечно, все образованные, начитанные, остроумные… а хоть бы у кого трояк лишний в кармане! Нет же ни шиша, а стоя-ат, разговоры ведут разные, басят, сопляки, похохатывают… Яковлев жалел, что пришел сюда, лучше бы опять к своим горлопанам домой, но не мог уж теперь сдвинуться: слишком долго мозолил глаза тут всем. И он упорно стоял, ненавидел всех… и видом своим показывал, как ему смешно и дико видеть, что они собрались тут, как бараны, и ждут, когда приедет самодеятельность. Вся радость самодеятельность! Одни дураки ногами дрыгают, другие — радуются. «Ну и житуха! — вполне отчетливо, ясно, с брезгливостью думал Яковлев. — Всякой дешевизне рады… Как была деревня, так и осталась, чуть одеваться только стали получше. Да клуб отгрохали!.
. Ну и клуб! — Яковлев и клуб новый оглядел с презрением. — Сарай длинный, в душу мать-то… Они тут тоже строят! Как же!.. Они тоже от жизни не отстают, клуб замастырили!»
Так стоял и точил злость Яковлев. И тут увидел, идут: его дружок детства Серега Коноплев с супругой. Идут под ручку, честь по чести…
«Ой, ой, — стал смотреть на них Яковлев, — пара гнедых. Как добрые!»
Сергей тоже увидел Яковлева и пошел к нему, улыбаясь издали. И супругу вел с собой; супругу Яковлев не знал, из другой деревни, наверно.
— Борис?.. — воскликнул Сергей; он был простодушный, мягкий человек, смолоду даже робкий, Яковлев частенько его, бывало, колачивал.
— Борис, Борис… — снисходительно сказал Яковлев, подавая руку давнему дружку и его жене, толстой женщине с серыми, несколько выпученными глазами.
— Это Галя, жена, — все улыбался Сергей. — А это друг детства… А я слышал, что приехал, а зайти… как-то все время…
— Зря церкву-то сломали, — сказал вдруг Яковлев ни с того ни с сего.
— Как это? — не понял Сергей.
— Некуда народишку приткнуться, смотрю… То бы хоть молились.
— Почему? — удивился Сергей. И Галя тоже с изумлением и интересом посмотрела на шикарного электросварщика. — Вот… самодеятельность сегодня… — продолжал Сергей. — Поглядим.
— Чего глядеть-то?
— Как же? Спляшут, споют. Ну, как жизнь?
Яковлева вконец обозлило, что этот унылый меринок стоит дыбится… И его же еще и спрашивает: «Как жизнь?»
— А ваша как? — спросил он ехидно. — Под ручку, смотрю, ходите… Любовь, да?
Это уж вовсе было нетактично. Галя даже смутилась, огляделась кругом и отошла.
— Пойдем выпьем, чем эту муть-то смотреть, — предложил Яковлев, не сомневаясь нисколько, что Серега сразу и двинется за ним.
Но Серега не двинулся.
— Я же не один, — сказал он.
— Ну, зови ее тоже…
— Куда?
— Ну, в чайную…
— Как, в чайную? Пошли в клуб, а пришли в чайную? — Сергей все улыбался.
— Не пойдешь, что ли? — Яковлев все больше и больше злился на этого чухонца.
— Да нет уж… другой раз как-нибудь.
— Другого раза не будет.
— Нет, счас не пойду. Был бы один — другое дело, а так… нет.
— Ну пусть она смотрит, а мы… Да мы успеем, пока ваша самодеятельность приедет. Пойдем! — Яковлеву очень не хотелось сейчас отваливать отсюда одному, невмоготу. Но и стоять здесь тоже тяжко. — Пошли! По стакашку дернем… и пойдешь смотреть свою самодеятельность. А мне на нее… и на всю вашу житуху глядеть тошно.
Сергей уловил недоброе в голосе бывшего друга.
— Чего так? — спросил он.
— А тебе нравится эта жизнь? — Яковлев кивнул на клуб и на людей возле клуба.
— Жизнь… как жизнь, — сказал он. — А тебе что, кажется, скучно?
— Да не скучно, а… глаза не глядят, в душу мать-то, — накалялся Яковлев. — Стоя-ат… бараны и бараны, курва. И вся радость вот так вот стоять? — Яковлев прямо, ехидно и насмешливо посмотрел на Серегу: то есть он и его, Сергея, спрашивал — вся радость, что ли, в этом?
Сергей выправился с годами в хорошего мужика: крепкий, спокойный, добрый… Он не понимал, что происходит с Яковлевым, но помнил он этого ястреба: или здесь кто-нибудь поперек шерсти погладил — сказал что-нибудь не так, или дома подрались.
Он и спросил прямо:
— Чего ты такой?.. Дома что-нибудь?
— Приехал отдохнуть!.. — Яковлев уж по своему адресу съехидничал. И сплюнул «казбечину». — Звали же на поезд «Дружбу» — нет, домой, видите ли, надо! А тут… как на кладбище: только еще за упокой не гнусят. Неужели так и живут?
Сергей перестал улыбаться; эта ехидная остервенелость бывшего его дружка тоже стала ему поперек горла. Но он пока молчал.
— У тя дети-то есть? — спросил Яковлев.
— Есть.
— От этой? — Яковлев кивнул в сторону толстой, сероглазой жены Сергея.
— От этой…
— Вся радость, наверно, — допрашивал дальше Яковлев, — попыхтишь с ней на коровьем реву, и все?
— Ну а там как?.. — Сергей, видно было, глубоко и горько обиделся, но еще терпел, еще не хотел показать это. — Лучше?
— Там-то?.. — Яковлев не сразу ответил. Зло и задумчиво сощурился, закурил новую, протянул коробку «Казбека» Сергею, но тот отказался. — Там своя вонь… но уж хоть — в нос ширяет. Хоть этой вот мертвечины нет.
Пошли выпьем!
— Нет, — Сергей, в свою очередь, с усмешкой смотрел на Яковлева.
Тот уловил эту усмешку, удивился.
— Чего ты? — спросил он.
— Ты все такой же, — сказал Сергей, откровенно и нехорошо улыбаясь. Он терял терпение. — Сам воняешь ездишь по свету, а на других сваливаешь. Нигде не нравится, да?
— А тебе правится?
— Мне нравится.
— Ну и радуйся… со своей пучеглазой. Сколько уже настрогали?
— Сколько настрогали — все наши. Но если ты еще раз, падали кусок, так скажешь, я… могу измять твой дорогой костюм, — глаза Сергея смотрели зло и серьезно.
Яковлев не то что встревожился, а как-то встрепенулся; ему враз интересно сделалось.
— О-о, — сказал он с облегчением. — По-человечески хоть заговорил. А то — под ру-учку идут… Дурак, смотреть же стыдно. Кто счас под ручку ходит!
— Ходил и буду ходить. Ты мне, что ли, указчик?
— Вам укажешь!.. — Яковлев весело, снисходительно, но с любопытством смотрел на Сергея. — На тракторе работаешь?
— Не твое поганое дело.
— Дурачок… я же с тобой беседую. Чего ты осердился-то? Бабу обидел? Их надо живьем закапывать, этих подруг жизни. Гляди!.. обиделся. Любишь, что ли?
С Яковлевым трудно говорить: как ты с ним ни заговори, он все равно будет сверху — вскрылит вверх и оттуда разговаривает… расспрашивает с каким-то особым гадким интересом именно то, что задело за больное собеседника.
— Люблю, — сказал Сергей. — А ты свою… что, закопал, что ли?
Яковлев искренне рассмеялся; он прямо ожил на глазах. Хлопнул Сергея по плечу и сказал радостно:
— Молоток! Не совсем тут отсырел!.. — странная душа у Яковлева, витая какая-то: он, правда, возрадовался, что заговорили так… нервно, как по краешку пошли, он все бы и ходил вот так — по краешку. — Нет, не удалось закопать: их закон охраняет. А у тебя ничего объект. Где ты ее нашел-то? Глаза только… Что у ней с глазами-то? У ней не эта?.. болезнь такая с глазами есть… Чего она такая пучеглазая-то?
Сергей по-деревенски широко размахнулся — хотел в лоб угодить Яковлеву, но тот увернулся, успел, Сергей ударил его куда-то в плечо, не больно.
Яковлев этого только и ждал: ногой сильно дал Сереге в живот, тот скорчился… Яковлев кулаком в голову сшиб его вовсе с ног. И спокойно пошел было прочь от клуба… Его догнали. Он слышал, что догоняют, но не поворачивался до последнего мгновения, шел себе беспечно, даже «казбечину» во рту пожевывал… И вдруг побежал, но тут же чуть отклонился и дал первому, кто догонял, кулаком наотмашь. Первому он попал, но догоняло несколько, молодые… Хоть и умел Яковлев драться, его скоро сшибли тоже с ног и несколько попинали, пока не подбежали пожилые мужики и не разняли.
Яковлев встал, сплюнул, оглядел всего себя — ничего существенного, никаких особых повреждений. Отряхнулся. Он был доволен.
— Ну вот… — сказал он, доставая «Казбек», — хоть делом занялись… — Яковлев насмешливо оглядел окруживших его мужиков и молодых парней. — А то стоя-ат ждут свою самодеятельность дурацкую.
— Иди отсюда, — посоветовали ему.
— Пойду, конечно… Что же мне, тоже самодеятельность, что ли, с вами стоять ждать? Кто выпить хочет? Парни…
Никто не изъявил желания пить с Яковлевым.
— Скучно живете, граждане, — сказал Яковлев, помолчав. Сказал всем, сказал довольно проникновенно, серьезно. — Тошно глядеть на вас…
— Еще, что ли, дать?
— Надо было, — сказал кто-то из пожилых мужиков. — Зря разняли.
— Не в этом дело, — сказал Яковлев. — Скучно, — еще раз сказал он, сказал четко, внятно, остервенело. Сунув руки в карманы шикарных брюк, пожевал «казбечину»… И пошел.
Еще немного постояли, глядя вслед Яковлеву… Повспоминали, какой он тогда был — всегда был такой. Они все, Яковлевы, такие: вечно недовольные, вечно кулаки на кого-нибудь сучат…
Тут как раз приехала самодеятельность. И все пошли смотреть самодеятельность.
Страна вечно недовольных — Ведомости
Несанкционированные собрания, да еще и с действиями, которые идут вразрез с законами, – это не то, что можно одобрять. И что делает необходимой определенную работу правоохранительных органов
Дмитрий Песков пресс-секретарь президента России
Нет, граждане, так нельзя.
Наш любимый и, кстати, вами же избранный президент строит грандиозные планы, придумывает национальные проекты, ставит далекоидущие задачи, раздает поручения о всемерном и неустанном повышении вашего же благосостояния – а вы что творите? Вы же все время чем-то недовольны! И к тому же каждый раз – чем-то новым, поэтому где, когда и по какому еще поводу россияне захотят попротестовать, спрогнозировать решительно невозможно!
То у вас вдруг возникает острое желание дышать чистым воздухом, не замутненным отходами нашего народного хозяйства – которое, между прочим, героически борется с вражескими санкциями. Причем делать это вы почему-то хотите не раз в год во время заслуженного отпуска где-нибудь в новообретенной Ялте, а ежедневно, круглосуточно и по месту постоянного жительства – прямо как какие-нибудь шведы или финны.
То вам не нравится, что у вас забирают еще не полученную пенсию и обещают начать выдавать ее на пять лет позже, чем вы планировали. Как будто государство в трудные времена должно думать не только о наполнении федерального бюджета, но и о реализации ваших несуразных проектов.
То вас не устраивает новая граница между братскими республиками, которую их руководители провели, якобы не посоветовавшись с народом. Хотя эта граница одобрена депутатами, которые, как известно, лучшие представители этого самого народа и к тому же, как и президент, избраны вами же, причем чуть ли не единогласно.
Не говоря уже о том, что вы то и дело выражаете недовольство вообще любыми законно избранными властями, которым все время норовите сказать какие-нибудь гадости прямо в лицо. А потом еще и удивляетесь, почему это вдруг наиболее недовольных и разговорчивых наш доблестный ОМОН по всей строгости закона удаляет из числа участников согласованной первомайской демонстрации.
Ну а теперь вы покусились просто на святое – храм, оказывается, вам не нужен, если его собираются построить вместо сквера в центре города. Вы, видите ли, не о бренности всего сущего хотите думать, не молиться о спасении ваших сомнительных душ, а гулять по скверу с детишками и собаками и вообще наслаждаться жизнью!
Ну и как, скажите на милость, работать нашим мудрым руководителям в такой непредсказуемой обстановке? Не принимать же, в самом деле, решения, советуясь с неразумным народом? Эдак же полная анархия в стране начнется, разброд и шатания! Вы что, хотите как на Украине?!
Так что, дорогой народ, ты уж сам как-нибудь напрягись, умерь свои непредвиденные желания и вообще поменьше думай о себе и побольше – о высших интересах государства.
Ну а если не захочешь по-хорошему, то не обессудь, если в отношении тебя, как проницательно заметил товарищ Песков, начнется «определенная работа правоохранительных органов».
Новости СМИ2
Хотите скрыть рекламу? Оформите подписку и читайте, не отвлекаясьНе пытайтесь быть счастливым. Мы запрограммированы быть неудовлетворенными | Frank T McAndrew
В 1990-х годах психолог по имени Мартин Селигман возглавил движение позитивной психологии, которое поставило изучение человеческого счастья в центр психологических исследований и теорий. Он продолжил тенденцию, начавшуюся в 1960-х годах с гуманистической и экзистенциальной психологии, которые подчеркивали важность раскрытия своего врожденного потенциала и создания смысла в своей жизни соответственно.
С тех пор были опубликованы тысячи исследований и сотни книг с целью повышения благополучия и помощи людям в том, чтобы жить более полноценной жизнью.
Так почему же мы не счастливы? Почему самооценка счастья оставалась неизменной на протяжении более 40 лет?
Как ни странно, такие попытки улучшить счастье могут быть тщетной попыткой плыть против течения, поскольку мы фактически запрограммированы быть неудовлетворенными большую часть времени.
Часть проблемы в том, что счастье — это не что-то одно.
Дженнифер Хехт — философ, изучающая историю счастья. В своей книге «Миф о счастье» Хект предполагает, что все мы испытываем разные виды счастья, но они не обязательно дополняют друг друга. Некоторые виды счастья могут даже противоречить друг другу. Другими словами, наличие слишком большого количества одного типа счастья может подорвать нашу способность иметь достаточное количество других, поэтому мы не можем одновременно иметь все виды счастья в больших количествах.
Например, удовлетворительная жизнь, построенная на успешной карьере и удачном браке, — это то, что разворачивается в течение длительного периода времени.
Это требует много работы и часто требует избегать гедонистических удовольствий, таких как вечеринки или спонтанные поездки. Это также означает, что вы не можете коротать слишком много времени, проводя один приятный ленивый день за другим в компании хороших друзей.
С другой стороны, чтобы держать нос у жернова, нужно отказаться от многих жизненных удовольствий. Расслабляющие дни и дружеские отношения могут отпасть на второй план.
По мере увеличения счастья в одной сфере жизни оно часто снижается в другой.
Эта дилемма усугубляется тем, как наш мозг обрабатывает ощущение счастья.
В качестве иллюстрации рассмотрим следующие примеры.
Мы все начинаем предложение с фразы «Как здорово, когда…» (я учусь в колледже, влюбляюсь, завожу детей и т. д.). Точно так же мы часто слышим, как пожилые люди начинают предложения с фразы «Разве это не здорово, когда…».
Подумайте, как редко вы слышите, как кто-нибудь говорит: «Разве это не здорово, прямо сейчас?»
Конечно, наше прошлое и будущее не всегда лучше настоящего.
Тем не менее, мы продолжаем думать, что это так.
Это кирпичи, отгораживающие суровую реальность от той части нашего разума, которая думает о прошлом и будущем счастье. Из них были созданы целые религии. Говорим ли мы о Эдемском саду наших предков (когда все было прекрасно!) или об обещании непостижимого будущего счастья на Небесах, Вальгалле, Джанне или Вайкунтхе, вечное счастье всегда является морковкой, свисающей с конца божественной палки.
Есть доказательства того, почему наш мозг работает таким образом: у большинства из нас есть что-то, называемое оптимистическим уклоном, который представляет собой склонность думать, что наше будущее будет лучше, чем наше настоящее.
Чтобы продемонстрировать это явление своим классам, в начале нового семестра я сообщу своим ученикам среднюю оценку, полученную всеми учениками в моем классе за последние три года. Затем я прошу их анонимно сообщить оценку, которую они ожидают получить. Демонстрация работает как волшебство: в обязательном порядке ожидаемые оценки намного выше, чем можно было бы разумно ожидать, учитывая имеющиеся доказательства.
И все же мы верим.
Когнитивные психологи также определили то, что называется принципом Поллианны. Это означает, что мы обрабатываем, репетируем и запоминаем приятную информацию из прошлого больше, чем неприятную. (Исключением являются депрессивные люди, которые часто зацикливаются на прошлых неудачах и разочарованиях.)
Однако большинству из нас старые добрые времена кажутся такими хорошими потому, что мы сосредотачиваемся на приятных вещах и склонны забывать повседневная неприятность.
Эти заблуждения о прошлом и будущем могут быть адаптивной частью человеческой психики, а невинные самообманы фактически позволяют нам продолжать стремиться. Если наше прошлое прекрасно, а будущее может быть еще лучше, тогда мы сможем найти выход из неприятного — или, по крайней мере, обыденного — настоящего.
Все это кое-что говорит нам о мимолетной природе счастья. Исследователи эмоций давно знают о так называемой гедонистической беговой дорожке. Мы очень усердно работаем, чтобы достичь цели, предвидя счастье, которое она принесет.
К сожалению, после краткого исправления мы быстро возвращаемся к нашему базовому, обычному образу жизни и начинаем преследовать следующую вещь, которая, как мы верим, почти наверняка — и, наконец, — сделает нас счастливыми.
Мои ученики совершенно ненавидят это слышать; они расстраиваются, когда я намекаю, что как бы счастливы они ни были сейчас, вероятно, речь идет о том, насколько они будут счастливы через 20 лет. (В следующий раз, возможно, я заверю их, что в будущем они вспомнят, как были очень счастливы в колледже!)
Тем не менее, исследования победителей лотереи и других людей на вершине своей игры — тех, у кого, кажется, есть все — регулярно бросайте холодную воду на мечту о том, что получение того, чего мы действительно хотим, изменит нашу жизнь и сделает нас счастливее. Эти исследования показали, что положительные события, такие как выигрыш миллиона долларов, и неприятные события, такие как паралич в результате несчастного случая, не оказывают существенного влияния на уровень счастья человека в долгосрочной перспективе.
Ассистент-профессора, мечтающие о постоянстве, и юристы, мечтающие стать партнерами, часто задаются вопросом, почему они так торопятся. После того, как я, наконец, опубликовал книгу, мне было грустно осознавать, как быстро мое отношение изменилось от «Я парень, который написал книгу!» до «Я парень, который написал только одну книгу».
Но так и должно быть, по крайней мере, с эволюционной точки зрения. Неудовлетворенность настоящим и мечты о будущем поддерживают нашу мотивацию, а теплые смутные воспоминания о прошлом убеждают нас в том, что чувства, к которым мы стремимся, могут быть испытаны. На самом деле вечное блаженство полностью подорвало бы нашу волю к чему-либо вообще; среди наших самых ранних предков те, кто был совершенно доволен, могли остаться в пыли.
Это не должно удручать, наоборот. Признание того, что счастье существует и что это восхитительный гость, который никогда не злоупотребляет гостеприимством, может помочь нам больше ценить его, когда он прибывает.
Кроме того, понимание того, что невозможно быть счастливым во всех аспектах жизни, может помочь вам насладиться счастьем, которое коснулось вас.
Признание того, что никто не «имеет все», может сократить одну вещь, которая, как известно психологам, мешает счастью: зависть.
Первоначально это было опубликовано на The Conversation
вечное недовольство | Прием в Массачусетский технологический институт
жаль, что я не могу писать больше, меньше забот
- в задачах
один
вот одна из моих крошечных проблем за последние несколько недель, и она в основном сосредоточена на хорошем самочувствии по поводу моей работы. я говорил о своем отношении к работе в прошлом, см., например, нет такого понятия, как обычный день, когда я немного деконструирую понятие продуктивности. конечно, одно дело знать, а другое верить.
это прискорбный случай, что я, как и многие другие люди, которых я знаю, перегружаю себя.
прошлым летом я достиг своего предела количества вещей, над которыми я могу работать одновременно, которые мне небезразличны, и я думаю, что этим летом я очень близок к этому пределу. я снова делаю промыс, на этот раз в качестве старшего советника, я снова помогаю запускать программы с esp, я в команде разработчиков gph, я стараюсь вести блог по регулярному графику, я работаю над личными проектами , я пытаюсь изучать математику и другие вещи на стороне. к счастью, я гораздо меньше выгораю, в основном благодаря более сильной системе социальной поддержки, потому что, боже, я люблю быть в Макгрегоре и снова жить с другими людьми.
это не меняет того факта, что я могу вкладывать столько усилий в то, чем занимаюсь. я вынужден разделить себя, чтобы выбрать, сколько души я могу вложить в каждое обязательство. и насколько я хочу, чтобы все, что я делаю, было отличным или совершенным, насколько я хочу помочь сделать промыс отличным летним онлайн-лагерем, насколько я хочу помочь с программами esp этим летом, насколько я хочу Чтобы сделать мою часть gph великолепной, как бы я ни хотел создавать красивые посты в блоге, как бы я ни хотел писать по математике и изучать математику, писать веб-сайты и учиться, я не могу этого сделать.
я не могу сделать все это.
что в итоге происходит, так это то, что я посредственно справляюсь с кучей вещей, а не очень хорошо с чем-то одним. и это странно. это кажется противоречащим всему тому, о чем я слышал в прошлом, где это похоже на то, чтобы сосредоточиться на нескольких вещах, которые важны для вас, агрессивно урезать то, что вам не нравится. дело в том, что мне нравятся все эти вещи, просто трудно наслаждаться ими всеми сразу.
два
вот пример. один из моих недавних личных проектов — cfish, веб-приложение для игры в канадскую рыбу, также известную как литература. Причина, побудившая меня сделать это, заключалась не в том, что не было никаких рыбных веб-сайтов, потому что их было несколько, а в том, что я не был удовлетворен ни одним из них. и поэтому я поставил перед собой задачу написать сайт, который мне понравился.
Сначала я думал, что это не так сложно. Я сделал много веб-приложений раньше, по сложности, как я думал, сравним с этим. just1, например, был моим первым опытом работы с сокетами, и все же я закончил его всего за несколько дней.
Ядро qboard, вероятно, проекта, которым я больше всего горжусь, было создано за выходные. но что-то в cfish просто не понравилось. Прошел месяц с тех пор, как я начал работать над cfish, и только на прошлой неделе я закончил минимально жизнеспособный продукт. Я провел четыре недели, работая над чем-то, чем, в конце концов, я все еще глубоко недоволен. почему? что дает? что изменилось?
Может быть, вы возразите, что cfish был более сложным проектом, чем все, над чем я работал в прошлом. логика для cfish определенно сложнее, чем для just1. Может быть, вы возразите, что у меня просто было меньше времени над этим работать, что может быть правдой, но это не похоже на настоящую причину. может быть, это потому, что я боролся с депрессией в последнее время? нет, это тоже не то.
Когда я думаю о cfish и о том, как я над ним работал, я думаю, что был глубоко обеспокоен качеством результата. я продолжал думать, вау, это плохой код. это не правильный способ сделать это. я должен разделить это на несколько файлов.
это ужасный интерфейс. я бы боролся с этим с такими вещами, как «я отрефакторю это позже, я исправлю пользовательский интерфейс позже». мой разум возражает, ты когда-нибудь действительно делал это? будет ли это когда-нибудь действительно исправлено или просто окажется в нижней части ваших задач по проекту?
В конце концов я зациклился на шлифовке и мелких деталях, хотя мог бы закончить работу в общих чертах намного быстрее, как мне кажется. и я знал, конечно, что это была ловушка, которую следует избегать. сделано лучше, чем идеально, в конце концов! Моя цель заключалась не в том, чтобы создать идеальный рыбный веб-сайт, а в том, чтобы просто разрешить мои жалобы на текущие проблемы, такие как отсутствие настройки правил. но мне кажется, что я потратил гораздо больше времени, работая над вещами, которые не соответствовали этой цели.
Конечно, может быть, в конце концов он создал лучший веб-сайт, работая над всеми этими вещами качества жизни. но оно того стоило? Я в порядке с результатом, конечно.
я узнал вещи. Я сделал то, что буду использовать, даже если это не то, чем я действительно горжусь. и все же я недоволен. всегда недоволен.
three
Недавно я провел много времени, думая об этой цитате ira glass:
Все мы, занимающиеся творчеством, занимаемся этим, потому что у нас хороший вкус. Но есть этот пробел. Первые пару лет, когда ты что-то делаешь, это не так уж и хорошо. Он пытается быть хорошим, у него есть потенциал, но это не так. Но твой вкус, то, что привело тебя в игру, по-прежнему убийственен. А ваш вкус — вот почему ваша работа вас разочаровывает. […] Мы знаем, что в нашей работе нет того особенного, что мы хотим.
что-то что-то неудовлетворенность своей работой — это не плохо, это признак того, что у вас хороший вкус. время от времени я делаю что-то, что почти соответствует тем стандартам, которые я установил для себя, и все же мне всегда кажется, что это не соответствует действительности, и все же я делаю это.
почему? в чем смысл?
Недавно я провел много времени, думая об этом убийстве шести миллиардов демонов. Вопросы были следующие:
«Какова конечная причина существования?»
На что ЙИСУН ответил: «Самообман».
На что ЙИСУН ответил: «Несуществование».
«Каков конечный результат всех действий?»
На что ЙИСУН ответил: «Бесполезность».
«Как лучше всего мы можем служить вашей воле?»
, на что ЙИСУН ответила: «Пожалуйста, проигнорируйте мои первые три ответа».
сильный нигилизм, в каком-то смысле. признание того, что существование в конечном счете бессмысленно, поистине абсурдно, что единственный способ пройти через него — это обманывать самих себя, и тем не менее мы все равно тянемся, потому что единственный смысл, который мы можем придать ему, — это то, что мы в него вкладываем. продолжайте делать что-то, продолжайте делать что-то, продолжайте делать что-то, может быть, у вас не должно быть цели.
может быть, это не должно быть совершенным.
Недавно я провел много времени, думая об этом сообщении в блоге nate soares:
Если вы пытаетесь пройти курс, то сдайте его с минимальными усилиями. Все остальное — пустое движение.
Если вы пытаетесь стать лучшим в классе, сделайте это с минимальными усилиями. Все остальное — пустое движение.
Если вы пытаетесь усвоить материал в полной мере, изучите задание на предмет всех его знаний и не беспокойтесь о своей оценке. Все остальное — пустое движение.
Если вы пытаетесь добиться какой-то комбинации хороших оценок (для сигнальных целей), уважения (по социальным причинам) и знаний (для различных эффектов), то определите минимальную цель качества, чтобы получить хорошую оценку, произвести впечатление на учителя , и позволяет вам выучить материал и поразить его настолько эффективно, насколько это возможно. Все, что больше, — это бесполезное движение.
часто мне кажется, что я делаю что-то, не имея на самом деле сильной воли к тому, почему я это делаю.